Брендон Сандерсон - Путь королей

— Да?

Каладин огляделся по сторонам.

— Иди за мной, — сказал он и поспешил в один из переулков между бараками. Там спрятался в тени — прижался к стене, пытаясь выровнять дыхание. Никто не мог его видеть.

В воздухе перед ним возникла Сил — ручки сцеплены за спиной, взгляд внимательный.

— Ты светишься.

— Что ты со мной сделала?

Она склонила голову набок, потом пожала плечами.

— Сил… — грозно проговорил он, не зная, сможет ли и впрямь навредить спрену.

— Каладин, я не знаю, — искренне сказала она, садясь и свесив ноги с невидимой опоры. — Я… могу лишь смутно вспомнить вещи, которые когда-то знала очень хорошо. Этот мир, общение с людьми.

— Но ты действительно что-то сделала.

— Мы оба что-то сделали. Не я. Не ты один. Но вместе… — Она снова пожала плечами.

— Это не очень-то помогает.

Спрен скривилась:

— Знаю. Прости.

Каладин поднял руку. В тени свет, который излучала его кожа, был заметнее. Если кто-то пройдет мимо…

— Как мне от этого избавиться?

— А почему ты хочешь от этого избавиться?

— Ну, потому что… я… Потому что.

Сил не ответила.

Каладину в голову пришел вопрос, который он, видимо, должен был задать давно:

— Ты ведь не спрен ветра, так?

Она поколебалась, потом покачала головой:

— Нет.

— Что же ты такое?

— Не знаю. Я создаю узы.

Узы. Проказничая, она склеивала вещи. Подошвы прилипали к земле, и люди спотыкались. Кто-то тянулся к куртке на крючке и не мог ее снять. Каладин нагнулся и подобрал с земли камень. Размером с его ладонь, с гладкой поверхностью, обточенной ветрами и дождями Великих бурь. Он прижал камень к стене казармы и усилием воли перенаправил в него свой буресвет.

Его продрал озноб. Камень начал сочиться светящимся дымом. Когда же убрал руку, камень остался где был, прилипнув к стене здания.

Каладин наклонился ближе, прищурив глаза. Ему показалось, что он видит мельчайших спренов, темно-голубых и похожих на кляксы, собравшихся в том месте, где камень соприкасался со стеной.

— Спрены уз, — пояснила Сил, подлетев к его голове; она по-прежнему стояла на воздухе.

— Они не дают камню упасть.

— Может быть. Или, возможно, их притянуло то, что ты сделал, когда закрепил его.

— Все работает не так. Верно?

— Спрены гниения вызывают болезнь, — лениво проговорила Сил, — или она их притягивает?

— Все знают, что они ее вызывают.

— А спрены ветра вызывают ветер? Спрены дождя — дождь? Спрены пламени устраивают пожары?

Он растерялся. Нет, конечно. Или да?

— Это бессмысленно. Мне нужно узнать, как избавиться от этого света, а не изучать его.

— А почему, — повторила Сил, — ты должен от него избавляться? Каладин, ты же слышал истории о людях, что ходили по стенам, людях, что повелевали бурями. О ветробегунах. Почему ты хочешь избавиться от чего-то подобного?

Каладин мучительно подыскивал нужные слова. Исцеление, то, что в него никогда не попадали стрелы, хотя он бежал в первом ряду… Да, это странно. Почему это его так испугало? Может, ему страшно оказаться отделенным от всех остальных, каким всегда был его отец как лекарь в Поде? Или причина крылась в чем-то более существенном?

— Я делаю то, что делали Сияющие, — проговорил он.

— Именно это я и сказала.

— Я думал, что проклят или что поссорился с какой-нибудь силой вроде Старой магии. Может, это все объясняет! Всемогущий проклял Сияющих за то, что они предали человечество. А если я тоже проклят за то, что делаю?

— Каладин, ты не проклят!

— Ты же сказала, будто бы не понимаешь, что происходит. — Он принялся ходить туда-сюда по переулку. Камень наконец-то отлепился от стены и грохнулся оземь. — Ты можешь утверждать со всей уверенностью, что мои действия не навлекли на меня несчастья? Ты знаешь достаточно, чтобы это отрицать?

Сил стояла в воздухе, скрестив руки, и молчала.

— Это… вот это… — сказал Каладин, кивнув на камень. — Оно противоестественно. Сияющие предали человечество. Они лишились сил и были прокляты. Легенды все знают. — Парень бросил взгляд на свои руки, которые еще светились, но слабее, чем раньше. — Что бы мы ни сделали, что бы со мной ни случилось, я каким-то образом навлек на себя то же самое проклятие. Потому-то вокруг меня все умирают, когда я пытаюсь им помочь.

— Ты считаешь меня проклятием? — спросила она.

— Я… ну… ты же назвала себя частью всего этого, и…

Она решительно направилась вперед, тыкая в него пальчиком, — маленькая разгневанная женщина, повисшая над землей.

— Так ты думаешь, все из-за меня? Твои неудачи? Смерти?

Каладин не ответил. Он почти сразу понял, что молчание было самым худшим вариантом ответа. Сил — на удивление человечная в своих чувствах — развернулась в воздухе с обиженным видом и шмыгнула прочь, превратившись в ленточку из света.

«Я принимаю это слишком близко к сердцу», — сказал он себе. На душе было неспокойно. Он снова прислонился к стене, прижал ладонь к голове. Не успел он собраться с мыслями, как у входа в переулок появились чьи-то тени. Тефт и Лопен.

— Скалословы! — воскликнул Лопен. — В тени ты и впрямь светишься, ганчо!

Тефт схватил Лопена за плечо:

— Он никому не скажет, парень. Я об этом позабочусь.

— Ага, ганчо. Клянусь, никому ни слова. Можешь верить гердазийцу.

Каладин поглядел на них, все еще сбитый с толку, а потом протолкался мимо, выбежал из переулка и ринулся через весь лесной склад, подальше от любопытных глаз.

Когда сгустилась ночная тьма, тело Каладина уже перестало излучать потоки света. Он тускнел, точно угасающий костер, и через несколько минут потух совсем.

Парень шел на юг, вдоль края Расколотых равнин, по пограничной полосе между военными лагерями и самими равнинами. В некоторых частях — вроде площадки для построения возле лесного склада Садеаса — полоса представляла собой пологий склон. В других местах были скальные хребты футов восемь в высоту. Он как раз шел мимо такого, и справа от него были камни, а слева — равнины.

Скалы покрывали впадины и трещины, а кое-где имелись и маленькие пещерки. Среди теней местами все еще блестели лужи, оставшиеся после Великих бурь, что случились несколько дней назад. В камнях все еще копошились разные живые существа, хотя вечерняя прохлада вскоре заставит их попрятаться. Он миновал место, испещренное небольшими дырами, заполненными водой; кремлецы — многоногие с маленькими клешнями, с удлиненными телами в панцирях — пили и ели по краям этих дыр. Из одной высунулось маленькое щупальце, схватило кремлеца и утащило в воду. Наверное, хватун.

У подножия хребта травинки выглядывали из своих нор. Пучки пальцемха́ среди зелени напоминали цветы. Ярко-розовые и пурпурные отростки пальцемха сами казались щупальцами, которые колыхались на ветру. Когда Каладин проходил мимо, робкая трава пряталась, но пальцемох был смелее. Пучки его отростков скрывались в раковинах, только если он постукивал по камню прямо рядом с ними.