Евгений Бледнов - МатриарХЕЦ

— О, привет, Миша! Как ты там?

— Нормально. А ты?

— Да так. Грущу.

Длинный, подслушивая возле телефона, сразу поник, а Круглый поднял вверх указательный палец.

— Чего так? — деланно посочувствовал Цветков.

— А-ай, не спрашивай, — отмахнулась Нина.

— Да ладно! Знаю я твою печаль. Тут Витя у меня. Тоже сам не свой. Ну, он мне там кое-что рассказывал.

— Да? — оживилась Уда, — Ты серьезно?

— Серьезно. Короче, ты там подъезжай ко мне. Ему сюрприз будет. Адрес пишешь?

— Пишу! — взвизгнуло в трубке.

Круглый продиктовал адрес и нажал отбой.

— Уроды мы, — вздохнул Пчелкин.

— Длинный!

— Молчу.

Уда прикатила через полчаса.

Длинный с Круглым, уже будучи изрядно навеселе, встречали ее в коридоре с каской и шпатселем наготове. Нина насторожилась, но испугаться не успела, будучи ошарашенной витиеватой историей о давней традиции грузинских строительниц, день каковых сегодня и отмечается.

Обдумывать эту ахинею у Нины не было времени, так как она была занята дзыньканьем и опрокидыванием рюмок. Под конец процедуры разум стал покидать девушку, сдавая позиции подкорке.

В комнате Круглый произнес пространный тост о любви и страсти, а Длинный старательно смущался, встречаясь взглядом с Удиловой.

Когда подкорка прочно утвердила позиции, Уда, порываясь встать на колени, объясняла Вите:

— Ты пой-ми. Ты парень ослобеннный, в смысле особистый. Необычный. И весь этот шлак с готловым к бою членом мне сто лет не нужен. Я и верной могу быть. Ты мне верь, главное. Ведь у меня суствует тедеция к развитию. И ради тебя я буду раз-ви-вать-ся.

Последняя фраза была произнесена по слогам в силу своей очевидной сложности. Словарный поток, впрочем, не иссякал, но становился все менее связанным. Оно и понятно. Да, в МатриарХЕЦе женщины занимали главенствующую роль и все порочные вещи, как то беспорядочный секс, курение, пьянство, обществом не особо порицался. Тем более в студенческой среде. Но женский организм априори слабее мужского. Тем более Длинный и Круглый учились в нормальной жизни в педагогическом университете и практикой злоупотребления спиртным владели в совершенстве. Сложновато для них было тягаться разве что с Толиком, но он в этом мире был довольно примерным мальчиком-отличником и при единственной встрече на хлопанье по плечам и рев «Здорова, Талибан!» весь ссутулился, съежился и, кажется, подготовился к избиению. Витя с Мишей смутились, извинились и поспешили ретироваться.

Поэтому Нина, которой Круглый не забывал постоянно подливать, медленно, но неотвратимо гасла. Так в августе едва тронутый желтизной зеленый листок уже обречен на свой последний полет, когда черенок оторвется, и он медленно ляжет в кучу таких же погасших собратьев. Длинный не забывал внимательно слушать и даже гладить Уду по голове.

Наконец последний аккорд был сыгран, и Нина, попросту говоря, вырубилась.

Ее уложили на кровать Круглого и продолжили пьянку. Когда даже закаленные организмы студентов БГПУ стали давать сбой, Круглый решительно поднялся, ощутимо качнувшись при этом вправо.

— Так, Длиннючий! Пошли проведем там сеанс стриптиза, то есть разденем твою любимую догола и спать.

— Пойдем.

Процесс расставания девушки с одеждой вместо явной эротической состовляющей веселил друзей до истерики. Поэтому был долгим. Нина только невнятно мычала, пока парни ее пять раз уронили, два раза наступили, долго оценивали грудь и пришли к выводу, что видали и побольше. Ну, и в таком духе.

Наконец укрыли Уду одеялом, а Круглый, стянув трусы, примостился рядом.

Длинный, выключая свет, по пути к своей койке в другой комнате, пробурчал неразборчиво:

— Как бы вы на самом деле реально в папу-маму не сыграли.

— Что ты бормочешь, — зевнув, уточнил Круглый.

— Ничего, спи. Завтра ворвусь как договаривались.

— Угу, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Этот пункт плана, когда Витя утром врывается и будит истошным криком «голубков» был безукоризненным. Дело в том, что Длинный постоянно просыпался раньше всех. Была у него такая дебильная особенность.

Пчелкин проснулся в половине восьмого. Настроение у него, как и всегда с похмелья, было ужасным. Прокляв про себя всех и все и совершив турне «ванная-туалет», он оделся и покурил. Пора было ставить точку в этой истории.

С возгласом «Миша, хватит спать! И почему уехала Нина?» он открыл дверь в комнату Круглого и очень натурально застыл:

— Ну, и что это за хрень?

Нина спала на боку, свесив на пол руку, а Цветков крепко к ней прижимался, обняв за грудь.

— А ведь как заливала! — со слезами в голосе воскликнул Витя.

На этой фразе веки Уды затрепетали и открылись. Она недоуменно огляделась по сторонам, обернулась назад, перевела взгляд на Длинного. Смысл происходящего стал медленно доходить до Нины.

— Витя, я … — Пролепетала она.

Круглому все эти пертурбации были определенно до лампочки, он только причмокнул и посильнее обнял девушку.

Уда не знала куда деться и что говорить, а Длинный выскочил из комнаты, сунул ноги в туфли и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

Этот звук привел к пробуждению Миши. Процесс осмысления действительности занял у него некоторое время, после чего он отчетливо произнес одно слово:

— …дец!

— Мишенька, как же так вышло, а? Ничего не помню, — робко пролепетала Уда.

— Зато я помню, — хмуро отозвался Круглый.

— И что сейчас делать?

— Одеваться и ехать домой, — особую жизнерадостность Цветкову изображать было не нужно из-за похмельной головной боли.

Нина застонала, не замечая выпроставшуюся из-под одеяла грудь, что, однако порадовало Мишу и улучшило его самочувствие.

Дело в том, что еще в нормальной жизни родилась фишка про утренние сиськи. По легенде, демонстрация оной части женского тела благотворно влияла на измученный чрезмерным употреблением алкоголя организм мужчины. Поэтому девушки, которым посчастливилось оказаться в компании в раннее время суток, мощно доканывались гундежом «Ну, покажи сиськи!». Рано или поздно одна из красавиц сдавалась и демонстрировала свои округлости. Удовлетворение от победы плюс явная эстетика действительно помогали.

Именно это и произошло с Круглым, но появилась другая проблема: проснулось его мужское естество, что в данной ситуации было явно лишним. Поэтому он попытался решить проблему единственным возможным способом — устранением самого раздражителя.

— А может он меня простит? — неожиданно подало голос Уда.

— Ты же знаешь Длинного. Он и со мной вряд ли разговаривать будет, — Миша горестно вздохнул, — В-общем, собирайся там и давай — пока. А я попытаюсь с ним сам поговорить. Может, и получится.

Нина тяжело поднялась и начала одеваться, не стесняясь своей наготы. Круглый на всякий случай отвернулся с изображением обиды. Дождался, пока не хлопнула входная дверь, и потянулся за мобильником.