Алина Углицкая - Перст судьбы. Эсмиль

Данганары молча смотрели девушке вслед. А потом войлочный полог опустился за ее спиной, и напряженная тишина у костра сменилась неторопливой беседой, которая не имела никакого отношения к тому, что здесь только что произошло.

***

Внутри палатки царил полумрак, пахнувший настоем амшеварра. Только робкий огонек масляной лампы, подвешенной к центральной жерди, давал возможность рассмотреть мужчину, лежавшего поверх медвежьей шкуры.

Эсмиль оробела. Ее щеки залились румянцем, сердце трепыхнулось, будто пойманная пичужка в руках птицелова. Она сама не могла понять, что с ней происходит. Куда делась властная госпожа, которой она была столько лет? Откуда в ее душе столько робости и смятения?

Почти на цыпочках она подкралась ближе к ложу и опустилась рядом с ним, даже не замечая, что сама встает на колени. Поставила котелок на землю, наклонилась над бледным лицом, почти не дыша, взглядом впитывая каждую черточку. Высокий лоб с бороздами морщин, прямые черные брови, суровую складку между ними, напоминавшую букву "V", плотно сжатые губы, квадратный подбородок, покрытый щетиной недельной давности…

Закусив губу, девушка разглядывала мужчину, который сегодня ради нее рискнул своей жизнью. И не могла понять, почему он так поступил. Кто она для него? Вещь, рабыня. Разве она сама стала бы рисковать собой ради какого-нибудь раба? Да будь это хоть самый любимый наложник во всем гареме! Нет, это наложник отдал бы свою жизнь ради нее.

Почему же этот мужчина, называвший ее своей рабыней, купивший ее, как скот, делавший с ней все, что ему хотелось, сегодня готов был пожертвовать собой ради нее? Он же знал, что за ним никто не вернется…

Взгляд девушки замер на мужском подбородке, где сквозь слой колючей щетины виднелась по-детски мягкая ямочка. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, Эсмиль протянула руку и дотронулась пальцем до этой ямки.

Одна секунда – и крепкие мужские пальцы сомкнулись на ее запястье.

Эсмиль покрылась испариной.

– Ты не спишь? – хрипло выдохнула она.

Дарвейн прищурился, изучая выражение ее лица.

– Нет, – ответил он ровным голосом.

– Я принесла тебе поесть.

– Тогда, помоги мне подняться.

Не говоря ни слова, Эсмиль подчинилась. Медвежья шкура сползла, открывая ее взгляду широкую грудь данганара, которая сейчас была перемотана побуревшими от крови бинтами. Правое плечо, кисть – тоже были забинтованы. Ирбисы знатно потрепали лэра, прежде чем подоспевшие воины сумели его спасти.

Дарвейн поморщился. Любое движение отдавалось саднящей болью в местах царапин и укусов. Острые клыки рвали плоть по живому, выхватывая куски, словно разделывали уже освежеванную тушу.

– Больно? – спохватилась Эсмиль, заметив, как он скривился.

– Боль это хорошо, – его губы дрогнули в слабой улыбке. – Если болит – значит, я еще жив.

– Ну да, ты прав, – она улыбнулась в ответ. – Но разве ваше лекарство не должно притупить боль?

– Должно, но вместе с болью оно притупляет и разум. А мне сейчас нужен трезвый рассудок.

– Зачем?

Усадив лэра так, чтобы он спиной опирался на свернутые попоны, Эсмиль зачерпнула ложкой ароматную кашу, поднесла к его рту и выжидательно уставилась на него.

– Будешь кормить меня с ложки? – усмехнулся он.

– Ну… ты что-то имеешь против? – она поджала губы.

– Да нет.

Он демонстративно распахнул рот, ожидая первую порцию. Девушка не стала его разочаровывать.

– Слушай, – спросила она, когда котелок наполовину опустел, – почему ты вернулся за мной?

– В смысле? – нахмурился лэр.

– Ну, почему ты не оставил меня там, с хищниками? Ведь я знаю, это жертва вашему богу, никто не возвращается, чтобы отбить у этих зверей их добычу.

– Уже рассказали? – он недовольно нахмурился. – Все, я сыт. Ешь сама, – кивнул на котелок.

– Да, рассказали. Так в чем дело?

Мужчина откинул голову назад, уперся в войлочный потолок ничего не выражающим взглядом.

Раны саднили, не давая сосредоточиться на собственных мыслях.

Почему он вернулся? Дарвейн даже себе не мог дать точного ответа.

Потому что эта рабыня стала особенной для него? Но когда успела? И что в ней особенного? Почему от ее голоса что-то сжимается в груди, почему от ее улыбки тоже хочется улыбаться? Почему его так беспокоит, как она себя чувствует, поела ли она, тепло ли ей? Разве она не одна из многих, кто делил с ним его постель? В чем причина?

– Не знаю, – ответил он, наконец, и перевел взгляд на Эсмиль. Та сидела, поджав под себя ноги, и колупала в котелке остывшую кашу. – В тот момент я не думал, почему так поступаю. Просто понял, что должен тебя спасти, что не могу позволить тебе умереть. Не так, не там, не сейчас.

Их взгляды встретились: небесно-голубой и серый, как сталь, скрестились на долю секунды, будто два клинка на поле боя. Амаррка и данганар одновременно вздрогнули, каждый всем телом ощутив странное напряжение. Эсмиль первая опустила глаза.

– А ты? – спросил Дарвейн, продолжая смотреть на нее. – Почему ты вернулась? Да еще повела за собой моих людей?

Она пожала плечами:

– Тоже не знаю. В тот момент я не задумывалась об этом, просто знала, что должна сделать все, чтобы спасти тебя.

– Бергмэ будет наказан, когда мы вернемся в Эрг-Нерай.

– Кто будет наказан? – не поняла девушка.

– Тот, кто посмел тебе угрожать.

Она вспомнила огромного бородатого воина, который кричал, что ее нужно выкинуть за ворота. Если бы не Вирстин, то лежать бы ей сейчас в звериных желудках, на пару с лэром.

Эсмиль нервно передернула плечами, отгоняя жуткие воспоминания.

– Вирстин рассказал? – поинтересовалась она.

– Да. Ты сегодня его поразила. Он еще никогда не видел, чтобы женщина так рвалась в бой, так отдавала приказы. Да и другие тоже.

Он резко замолчал, будто что-то недоговаривая, и на минуту в палатке воцарилась гнетущая тишина.

Девушка прошлась по лицу лэра внимательным взглядом.

– А ты? – ее голос внезапно сел. – А ты видел?

– Нет.

Несколько секунд они сверлили друг друга напряженными взглядами. Наконец, Дарвейн признал:

– Ты не рабыня. Ты другая.

– Я амаррка, – подсказала она. – Эсмиль ди Маренкеш, наследница Высшего Дома, подданная императрицы Ауфелерии.

– Не рабыня, – он кивнул, принимая ее слова. – Подойди ко мне.

Отставив пустой котелок, девушка поднялась и шагнула к нему, склонив голову на бок. Замерла, настороженно глядя на него сверху вниз.

– Ближе, – усмехнулся Дарвейн, ловя ее взгляд.

Ей опять пришлось опуститься рядом с ним на колени.

Эсмиль вздрогнула, когда мужские руки тяжело легли ей на плечи, а сухие шершавые пальцы, царапнув нежную кожу, поддели кожаный ошейник. Скривившись от боли, Дарвейн начал наощупь сражаться с замком.