Ирина Смирнова - Проклятие мёртвого короля

Я подняла голову и с интересом посмотрела на водителя. Ха, а у него тоже есть шлем! И мощный такой.

— Будем меняться? Я вам про мир, а вы мне расскажете, где пилить и куда лепить, чтобы получилась такая шапочка?

— Как у меня?

Ну вот чего опять ржать-то? Нет, я понимаю, что в этом мире похожа на младенца даже мозгом, но… А впрочем, убудет от меня, что ли?

Зато вон у начальства настроение какое хорошее, глядишь, и объяснит…

Ха, точно!

— Это вам долго лепить придется. Пока оставьте ту, что есть, но остальной кокон скиньте, он вас только ограничивает. Единственное, оставьте небольшой запас, скажем, до плеч, я покажу вам, как его подогнуть, чтобы ваши мысли не просачивались и не смущали молодых людей. Не стесняйтесь, экспериментируйте, у меня в машине даже пиромантией спокойно заниматься можно.

— Чем? — удивилась я. — А-а-а… поняла. А я-то подумала, что вы предлагаете погадать мне по руке.

Следующий час мы провели весьма продуктивно. Я пилила кокон, Месарш изредка подсказывал, где еще колупнуть. Но в основном мы с ним беседовали о том, что такое хиромантия, какие еще бывают гадания в моем мире, действительно ли это сплошное шарлатанство, возможно, с примесью психологии и нейролингвистического программирования…

Последнее, кстати, мужика очень даже заинтересовало. И мы с разбегу провели сравнительный анализ местных мошенников и «цыганской магии» из моего мира.

Вот ведь досада… такой интересный чувак — и этот… вражина надсмотрщицкая. Прямо обидно. Но при этом надуться и сидеть молча, сверля его злобным взглядом, было настолько глупо и по-детски… И вообще, от того, что я разговаривала с ним, мое настороженно-недоверчивое отношение не изменилось. Но я узнала много нового и о мире, и о нем самом, а это, как ни крути, может оказаться полезным.

Мы и про физику поговорили, хотя вот как раз тут я сразу предупредила, что ни разу не Эйнштейн, и про химию… Здесь, как раз наоборот, Месарш сам меня остановил, когда я слишком углубилась в дебри органической прелести и углеродистых соединений.

Где-то между химией и теорией относительности мы пообедали.

Мартош и Адриан, выбравшись из своего мобиля возле маленькой дорожной закусочной, первым делом, похоже, провели инвентаризацию: не откусил ли злодей по дороге особо ценный кусочек. Убедились, что комплект полон, и слегка озадачились, а потом и восхитились оставшейся от кокона «крышкой».

— А тебе идет эта ментальная шапочка, бестолочь, только я бы еще вот тут и тут подправил.

Ну и подправил, когда это Адриан стеснялся? А еще я почувствовала особенно ласковое касание, такое… легкое, как ветерок по спине. Погладил, то ли подбодрил, то ли посочувствовал.

Мартоша волновали другие проблемы:

— Рвануло? Как ты себя чувствуешь? Все нормально? — и он неодобрительно покосился на невозмутимо ожидающего нас возле входа в закусочную Месарша.

— Нет, сама пилила, — похвасталась я, успокаивающе коснувшись руки блондина и улыбнувшись. Адриан — это фейерверк, искры, звезды в глазах… а Мартош — тепло очага, покой и уверенность.

Эх, почему я не попала в мир мужских гаремов?!

За обедом интриганский провокатор снова втянул меня в спор, и я, слегка разгорячившись, принялась доказывать, что теория относительности действует во всех мирах одинаково, а законы той же химии ничуть не противоречат всей их магии. Месарш загадочно щурился, едва заметно ухмылялся и подначивал, а парни, по-моему, сначала слегка зависли, потом прислушались…

Адриан, как обычно, хмыкая и фыркая, зацепился за спектральный химический анализ, заявил, что эта моя «химия» тысячу лет как известна зельеварам и артефакторам, но, по сути, нудь нудная. Хотя он в ней немного разбирается…

Разбирался, а про нудную нудь — кокетничал, по-моему. Потому что быстро увлекся.

И Мартош увлекся. Но он больше интересовался законами физики и механики.

К тому моменту, как мы доели десерт, увлекся и вступил в азартный спор даже лорд Месарш.

А брюнет даже комплимент сделал, да такой, что я поневоле возгордилась:

— Бестолочь, у меня странное чувство, что ты почти такая же умная, как я, — вот даже его легкий поцелуй в висок меня так не умаслил, как это признание!

Короче, никто не ожидал, что мы так мило подискутируем. И когда пришла пора рассаживаться по машинам, все вдруг вспомнили, кто мы и где мы, и немного смутились.

Все, кроме Адриана, который подобрался сзади, чуть приобнял меня за талию и прошептал на ухо:

— Ты там поосторожнее с этим прихвостнем императора, — после чего поцеловал меня в шею. И быстро отошел к своей машине, искоса бросив взгляд на Месарша.

«Прихвостень императора» снова галантно открыл мне дверцу, а на косые взгляды нашего домашнего некроманта даже бровью не повел.

Когда же мы отъехали от закусочной где-то на километр и мне опять надоело смотреть в окно — ну дорога и дорога, деревья, поля, деревеньки какие-то вдалеке… — спокойно поинтересовался:

— Мне кажется, мы уже достаточно близко знакомы, чтобы отбросить некую официальность, как вы считаете, леди Джолаш?

— Кто? — в первую секунду я не поняла, о ком он вообще, что за леди Джолаш такая, а потом засмеялась.

И Месарш улыбнулся в зеркало заднего вида:

— Не привыкли еще? Какое из ваших имен вам нравится больше? Агнес? Аран?

— Анна. Меня зовут Анна.

— Что ж, надо будет это официально узаконить. Красивое имя. А меня Эрвин. Лорд Эрвин.

— Очень приятно, лорд Эрвин, — я церемонно кивнула и не сдержала легкой хулиганинки: — У вас тоже очень красивое имя.

Он рассмеялся, и я подумала — вот ведь… уже и забываю, что это не просто симпатичный мужик, а злодеюка вражеская. Не похож он на надсмотрщика. На обаятельную сволочь похож, а на подлую скотину нет. И морщинки у глаз такие… смешливые, веселые.

В нашем мире я сказала бы, что ему лет за тридцать пять, хотя опять же, в глазах порой черти пляшут ну совершенно пацанячьи.

— Да, моей жене очень нравилось, — неожиданно признался Эрвин с легким налетом грусти.

— Неудивительно. Но вы сказали «нравилось»… вы расстались?

Вот не люблю такие расспросы, а с другой стороны — как еще с человеком-то знакомиться? Особенно когда он тебе интересен и сам первый об этом заговорил?

— Она меня бросила, — почти безмятежно констатировал лорд. А потом вздохнул и пояснил: — Несмотря на высокий уровень мастерства наших целителей, иногда люди умирают гораздо раньше отведенного им срока. Вот и моя жена умерла совсем молодой, даже до двухсот лет не дожила.

— Примите мои соболезнования, — а что еще сказать-то?

Но, однако, сколько же ему самому, если молодая жена рано умерла, в двести лет?

— Я уже свыкся с ее отсутствием, — хмыкнул лорд в ответ. И продолжил, явно вкладывая в свои слова некий скрытый подтекст: — Даже стал задумываться о новом браке.