Анна Бэй - Вопреки. Том 2 [СИ]

Но в глазах Аннабель уже появились слёзы, она сжала кулаки и была похожа на выгнувшую спину кошку. Когда она пошла в сторону закрытой беседки, Алиса попыталась встать, но Блэквелл помешал ей, шепнув на ухо уже совершенно другим голосом:

— Я не разрешал вам встать, Миледи.

«Я хочу уйти» — появились слова на листе.

— Мне жаль, что ты была свидетелем этой сцены.

«Что вам надо от меня!?»

— Алиса…

«ЧТО!?»

Он чувствовал, как она будто ощетинилась в его руках, спина была вытянута в струну и все мышцы напряжены. Она терпела его объятия и от этого в сердце защемило:

— Мне нужно, чтобы ты расслабилась и посидела со мной, — и он прижал её крепче и прикоснулся своим подбородком к её щеке, — Мне нужен глоток чистой энергии.

«Снова болит голова?»

— Заболит, если ты будешь задавать такие навязчивые вопросы. Мы можем поговорить на другую тему?

«Жаль пачкать ваш Герцогский блокнот своими рабскими строчками».

— В моём блокноте ещё много пустых страниц.

«Почему „дитя дьявола“?»

— Потому что я сын Квинтэссенции, Лис, — улыбнулся он, — По мнению отца Анны, Говарда Гринден, дьявол окрутил моего отца своими чарами, сбил с пути и появился на свет я, чтобы расколоть Сакраль на две части. Это мнение не только Говарда, оно как чума распространилось по нашему миру. Знай они, что ещё одна Квинтэссенция сейчас в моих руках, сказали бы, что дьявол всегда приставлен ко мне, что из всех ангелов Господа, до меня снизошёл лишь изгнанный из рая, — он улыбнулся, — А потом бы тебя сожгли.

«Напрасно. Я не боюсь огня…»

Блэквелл хмыкнул:

— И это ещё один повод задуматься: а может, они правы? Это странное совпадение, что обе Квинтэссенции за последний век оказываются рядом со мной. — он задумался, — Они называют твою стихию Пятой: это аналогия сотворения мира. В магической религии, земля возникла из огня и воздуха, а потом была создана вода. Всё было радужно и замечательно, но на миром сгустились тучи, и первая молния была вестником появления новой силы, которая привнесла с собой сомнения, злость, зависть и прочее.

«Это… попахивает каким-то средневековым невежеством».

— Это религия Сакраля, Алиса.

«И давно она такая?»

— Всегда была. Только у нас тоже есть два периода, как «до» и «после» Христа. Новому периоду около 350 лет.

«И кто ваш… Миссия?»

— Эдаман Вон Райн, — сказал Блэквелл, и Алиса сотряслась от смеха.

«Серьёзно?»

— На полном серьёзе, — улыбнулся он, — До него была немного другая версия, по которой в безжизненное царство четырёх стихий Квинтэссенция вдохнула жизнь.

«Тот ещё бред! Немногим лучше проповедей Вон Райна!».

— А у тебя другая версия? Какая?

«Как, по-вашему выглядел мир до появления огня, из которого возникла земля?»

— Просто сгусток магии? — предположил он, — Ты спрашиваешь мага Огня что было до Огня? Это для меня противоестественно.

«Огонь возникает от искры» — написала она и они на секунду замерли.

— Однажды мне это говорил папа, — тихо сказал Лорд Блэквелл и взял у Алисы блокнот, потому что почувствовал на себе взгляды нескольких человек, наблюдающих за ними: Мэтью Айвори, Аннабель, вернувшуюся после истерики, Линду с бутыльком зелья, и Франческо.

— Лекарство от немоты, мой Лорд, — мягко сказала Линда и протянула флакончик.

— Спасибо, Линда, — сказал Блэквелл как ни в чём не бывало и взял протянутый бутылёк, — Ты очень оперативна, как всегда. Отдохни, пожалуйста, а Сьюзен тебя заменит на неделю. Франческо, я хочу, чтобы ты сопровождал Линду в поместье Пемберли-Беркли, будь с ней, — он мягко улыбнулся своей кормилице, и она ему благодарна кивнула, вкладывая в свой молчаливый диалог с Герцогом, всю любовь, которую к нему питала.

Только слуги двинулись с места, как перед Блэквеллом выросла Аннабель с протянутой рукой, но он лишь смерил её спокойным взглядом, протягивая флакон с лекарством Алисе:

— Выпей, голос вернётся.

Алиса покорно взяла бутылёк и встала, вырываясь из ослабших объятий Блэквелла. Она отошла чуть дальше ото всех и долго разглядывала печать, закрывающую пробку — то была печать Линды, которая кропотливо варила и разливала снадобья в строжайшей последовательности. Алиса повернула голову, чтобы посмотреть на оживившуюся беседу на веранде: её Хозяин говорил с Айвори о делах несколько абстрактно, Аннабель сидела чуть по одаль от них в неестественной позе и хлопала ресницами безучастно. Алиса подошла медленно к Графине и вложила в её руку бутылёк. Аннабель посмотрела на нежданный дар, потом на Алису и вдруг в её глазах мелькнуло недоверие, но она быстро откупорила бутылёк и тут же его осушила. Не прошло и десяти секунд, как из её уст вырвались слова:

— Это ничего не меняет, сучка.

Алиса просто безразлично кивнула и двинулась по газону в сторону леса. Блэквелл оторвался от разговора:

— Стоять, Миледи! — он преодолел расстояние между ними за несколько больших шагов и резко развернул Алису к себе лицом, — Оно не ей предназначалось!

Алиса лишь гневно посмотрела и прикоснулась указательным и средним пальцем к своему лбу, а потом к его лбу:

«Хранитель Энергии, Верховный Судья… символ правосудия!» — она ткнула ему в солнечное сплетение в Сигил Равновесия, — «Разве это справедливо с ней так поступать? Ладно я, я — раб, но она свободна! Она — человек, женщина… это унизительно!» — она кивнула на Аннабель.

«Ты тратишь энергию на ментальное общение, это расточительство!» — возмутился Блэквелл.

«Не переводите тему!»

«Заступаешься за неё?» — ментально ответил Блэквелл, — «Я ей ничего не обещал, в рабство к ней не попадал!».

«А она об этом знает?»

«Тысячу раз „да“! Просто некоторым не давно понять».

«А зачем меня в своих интрижках пачкать?»

«Мне решать. Всё равно зелье предназначалось тебе!».

«Я и без него могу выражать свои мысли! Я привыкла хранить молчание, справлюсь как-нибудь!»

Их молчаливая беседа сопровождалась активной жестикуляцией Алисы и хмурым выражением лица Герцога, который сжал кулаки и расправил плечи. Вдруг его взгляд изменился на какой-то отстранённый, и он отвёл глаза, глядя на лес:

— Ты… наверно думаешь, что я очень плохой человек, — спокойно произнёс он, нарушая тишину и не глядя в её глаза, которые от такой фразы округлились, а брови поползли вверх.

«Плохой? Вряд ли вы плохой, по крайней мере, я так не думаю», — она приблизилась к нему и заглянула в его полные разных непонятных ей эмоций глаза, — «Я обязана вам жизнью, Милорд, я живу благодаря вам и для вас. Плохой вы или хороший не мне судить, ведь я сама не знаю куда себя определить, но в любом случае… то, что вы делаете для мира — великое дело!», — она сделала паузу, — «Я не питаю высоких чувств к Графине, она глупа, и сама виновата в своём унижении, но Хранитель не должен быть в этом замешан… это грязно».