Екатерина Оленева - Невеста для Дракона

В то утро Ирэн собирала травы для лечебных отваров от хворей. День выдался погожий, тихий. Всегда готовая любоваться красотой в любом её проявление, она замерла на высоком берегу, откуда вся излучина реки была видна как на ладони.

Природа словно дремала, производя умиротворяющее действие.

Громкая брань разбила атмосферу вдребезги.

Сделав несколько шагов в сторону, Ирина наткнулась на скорченное судорогами человеческое тело. Несчастный бился, выплёвывая пену и ругательства. Рядом со страдальцем она с замиранием сердца увидела фигура в примечательном чёрном, блестящем, как чешуя змеи, плаще.

Андриас выводил какие-то непонятные замысловатые пассы руками.

Упавшая рядом с ним тень заставила Дракона обернуться. Едва мазнув по Ирэн взглядом, он сделал ей знак отойти.

— Он одержимый? — воспользовавшись случаем, заговорила со своим кумиром Ирэн, преодолевая сковывающую застенчивость.

— Дух не один, а с компанией. Ещё повезло, что бедняга не дошёл до деревни.

— Почему повезло?

Дракон, недружелюбно стрельнув в неё взглядом, бросил, процедив сквозь зубы:

— Шла бы ты отсюда. А то как бы ненароком одна из этих гадин и на тебя не перекинулась. Хотя, нет, постой! Мне придётся задержаться тут на пару дней. Еду принести сможешь?

— Конечно.

Так началось их знакомство.

Она просто приносила еду к шалашу, который Дракон сотворил для несчастного одержимого. Ему, к слову сказать, нисколько не становилось лучше.

Каждый день приходила Ирэн, принося Сыну Пламени то лепёшки, то горшочек с кашей, то жаренную рыбу. Присаживаясь на траву, смотрела, наблюдая, что происходит.

Хотя наблюдать, по правде говоря, было не за чем. Со стороны это выглядело и странно, и скучно: один лежал, похожий на живой труп, второй сидел над ним, глядя в пустоту неправдоподобно сиреневыми глазами.

Ирэн Андриас даже не замечал. Да и еда, принесённая ею, зачастую так и оставалась на месте до её нового прихода.

Придя в очередной раз, она застала доходягу-одержимого орущим дурниной в голос и в полном одиночестве. С того дня, когда она успела застать Дракона над своей жертвой пошла третья неделя. Решив хоть немного прибраться, Ирэн не нашла ничего лучшего, как поговорить с самой собою вслух, выражаю терзающую душу досаду:

— Вот таскаюсь сюда каждый день, таскаюсь. И зачем только, спрашивается? Мало того, что прославленный герой наш весь в делах да заботах, маковой росинки в рот не берёт, так и не такой уж он всесильный, кажется, как всего говорят. Вон половину месяца над одним одержимым бьётся… да любой захудалый монах с этой задачкой за пару-часов справится…

— Монах не справится. Это не просто духи, это мары.

Ирэн ойкнула, порывисто оборачиваясь.

Похоже, всесильный Сын Пламени выходил, чтобы поплавать в реке. С мокрых волос текло, а кроме кожаных штанов на нём из одежды ничего и не было.

Перехватив взгляд девушки, Дракон усмехнулся и натянул на себя рубаху.

— Кто такие мары? — спросила Ирэн.

— Духи, разносчики болезней. Слышала когда-нибудь об эпидемиях и пандемиях? Их рук дело. Хотя, по правде говоря, рук у них нет. Ну да гадить людям это нисколько не мешает.

Поправив ворот чудной, не виданной в их краях, рубахи, Дракон глянул на Ирэн скорее весело, чем насмешливо:

— Как звать-то тебя, девица-красавица?

— Ирэн.

— Вот что, Ирэн, держись-ка ты отсюда подальше. Не хотелось бы чтобы мои старания пошли прахом.

Она переступила с ноги на ногу:

— Значит, ты не скоро его излечишь?

— Излечу? Даже и не пытаюсь. Он и так, и так труп. Моя задача не дать этой гадости распространиттся дальше.

Ирэн с жалость посмотрела на обречённого. В голосе Дракона сочувствия ни на грош. Вот тебе и человечный!

— Этого человека можно было бы спасти. И любой другой спас бы. Но не ты, — обвиняющим тоном произнесла она.

— Иногда приходится пожертвовать одним, чтобы спасти сотни.

— Когда этот один ты сам, для тебя твоя жизнь не менее значима, чем жизнь многих, которых ты, может быть, даже и не знаешь. В любом случае погано, когда кто-то другой решает за тебя, быть тебе в жертвах или нет.

— Уходи! — приказал он ей.

Приказал даже не глядя в её сторону таким тоном, что не захочешь — послушаешься.

Но Ирэн скоро вернулась. На свою беду. Или счастье — как посмотреть.

Она слышала прежде о марах как о причинах болезней, выкашивающих целые деревни, а подчас даже и города, но трудно было поверить, что всё начинается вот так, с одного бедолаги. Хотя, пожар ведь способен заняться от одной единственной загоревшейся в лесу веточки?

В тот день она задержалась в Храме. Отбывала какую-то повинность, освободилась только на закате солнца. О том, чтобы не пойти к заветной излучине и не менее заветному шалашу для Ирэн и речи быть не могло. Это стало чем-то вроде нерушимого ритуала.

Ночь опускалась на землю быстро, стремительно, словно враг. Повсюду взвивались костры, отгоняя дикое зверьё да всякую нежить и навьев от человеческого жилья.

А в шалаше было всё тоже: сидит, колдует, ничего не замечая вокруг себя, так что разглядывать его можно было без всякого стеснения — чужого, ни на кого не похожего, странного. И почему только красивым кажется? Ведь нет ни стати мужской, ни крепости телесной?

Поначалу Сын Пламени, как обычно, был спокоен и сосредоточен. Выглядел так, словно спал с открытыми глазами. Ирэн могла только гадать, где он пребывал. Грезит ли, подобно языческим шаманам, курящим травы, что помогали им вообразить себя идущими по змеиному следу в пыли, плывущими по воздуху вслед за птицами?

Вдруг глубокая сосредоточенность Андриаса прервалась поначалу едва заметным движением. Так, едва уловимое движением плеч, но по сравнению с каменной неподвижностью, в которое он был погружён до этого, движение это выглядело резким.

Потом его стала скручивать медленная судорога. А позже и вовсе забился всем телом, будто и на него напала неведанная припадочная хворь.

Не раздумывая ни мгновения Ирэн рыбкой нырнула к нему, обхватывая руками, стремясь помочь.

И сама потом не могла вспомнить к чему стремилась и чего хотела. То ли просто удержать на месте, то ли вытащить из пропитанного злобой и гниением шалаша на свежий ветер. Но только стоило коснуться рукой по-птичьи хрупкого тела, как ноги сразу ослабели, накатила слабость, перед глазами замелькали серые и алые пятна и Ирэн, словно в полынью на льду, провалилась в холодную беспамятность, без видений и проблеска сознания.

Словно смерть пришла.

Пришла в себя она на мягком, как лебяжий пух, ложе. За ней заботливо ухаживали какие-то странные, не похожие на нормальных человеческих женщин, девы.

— Ну что, очухалась? — ухмыльнулся Дракон, привычно глядя на неё сверху вниз. — Что ж ты, девица, натворила? Чуть не убила сама себя. Какая беда тебя толкнула ко мне в объятия в момент Тёмного Обряда?