Гарднер Дозуа - Книга Мечей (сборник) [litres с оптимизированной обложкой]

– Изволь стать маленьким в моих руках. На, Майка! – Брандгар бросил свое обернутое копье вверх, по-над снегом, и Майка поймали его. Не предпринимая более ничего, чтобы укрепить мою решимость, Брандгар расстегнул плащ. Потом схватил меня и прижал к груди, словно непослушного ребенка, которого несут наказывать. Разгадав его намерение, я обхватил его ногами, прижал голову к бронированному нагруднику и вверил свой дух тем небесным силам, которые в ту ночь берегли души дураков. Брандгар набросил свой плащ над нами, укрыв нас им, как шатром, и руки, и головы, и лишив меня при этом способности видеть. Потом с боевым кличем Аджи, которого я не понял, он рванул по лестнице. Мой мир превратился в содрогающуюся темноту, и клянусь – я слышал злобное шипение снежинок, падавших на плащ, словно они сердились, что не могут добраться до нас. Потом мы перевалились через Гудрун и Майку, и на верху лестницы образовался ком из плаща, копья и смеющихся искателей приключений, пребывающий в полной безопасности и лишенный всякого достоинства. Если не считать запаха, приставшего к одежде и оружию, сила снега вне досягаемости колдовских хлопьев как будто полностью исчезла.

Мы все были великолепно, потрясающе живы. И свет луны и звезд повлек нас вперед.

На вершине горы была кальдера, каменный котел с плоским дном, шире корабля викингов, а звезды над головой горели так ярко, что в их свете, если бы нам понадобился этот свет, мы могли бы разглядеть все. Перед нами лежали сокровища дракона Глимрауга, и сам дракон явно был захвачен этим зрелищем.

Вокруг кальдеры возвышались павильоны под сводами из дерева и камня, каждый во много ярусов, и все величественные, подобно любому из храмов, когда-либо построенных руками человека. С балок и карнизов в этих павильонах свисали тысячи прекрасных стеклянных фонарей, ливших мягкий золотой и серебряный свет на груды сокровищ, столь огромные, что мы смотрели на них, разинув рот. Сугробами в двадцать футов высотой лежали медные деньги, а серебро разливалось, как воды реки, не знающей гнета плотины. Повсюду золотые слитки, золотые бруски, золотые круги, а в сундуках и бочонках, украшенных слоновой костью, – золотая пыль. Здесь лежали монеты, награбленные за десять веков, добыча из Сендарии, из городов Полумесяца, из Затонувших земель. Здесь были мертвые золотые лица неведомых нам монархов, девизы на языках, которых мы не могли прочесть, тысячи разных валют в виде кругов, квадратов, восьмиугольников и в иной, гораздо менее практичной форме. Здесь стояли бесчисленные шкатулки, сами по себе сокровище, и в каждой – груды жемчужин, аметистов, топазов, изумрудов, бриллиантов и сапфиров. На то, чтобы перечислить хотя бы бегло все, что бросалось в глаза, ушел бы не один вечер. Здесь были золотые троны и изукрашенные столы, сверкающие статуи всех богов всех времен и всех мест, куда только ступала нога человека, короны, и кубки, и чаши, и амулеты, и кольца. Оружие, украшенное драгоценными камнями и блестящее от колдовства, тюки шелка и керамические кувшины с меня высотой, полные дорогих безделушек, рога для питья и драгоценные механизмы. Всю вершину горы омывали сокровища, они застыли волнами и холмами размером с дом.

Ну, и что тут скажешь? Даже на то, чтобы спустить это вниз, понадобятся годы, прикинул я. Годы и сотни и тысячи людей, инженеры, и механизмы, и корабли – если мы сумеем заставить дракона расстаться с этими сокровищами, Хелфалкину пришлось бы вырасти вдвое, только чтобы разместить и обслужить эту добычу. Мне понадобится много галеонов, чтобы увезти десятую часть моей законной доли, и целая армия, чтобы охранять сокровища. Эти богатства, обрушившиеся на мир, потрясут не одно поколение. Мои прапраправнуки будут облегчаться в золотые горшки.

– Гудрун, – сказал Брандгар, – мы действительно все это видим? Или это чары?

Простая мысль оторвала меня от зачарованного созерцания. Гудрун бросила на землю несколько костей с рунами. Мы все тревожно смотрели на нее, но, лишь коротко взглянув на свои знаки, она рассмеялась, как озорной легкомысленный ребенок.

– Да, лорд. Золото, которое мы видим, – действительно золото. А серебро – серебро, оникс – оникс и так далее.

– Это величайшая ловушка, – сказал я. – Мы все трижды умрем от старости, прежде чем сможем унести все это и использовать с толком.

– Не хватает только одного, – сказал Брандгар. – А именно – нашего хозяина, который, несомненно, предпочтет, чтобы мы умерли по иным причинам, прежде чем заберем хоть что-нибудь из этого добра. Но я готов ждать его появления: бродить среди этих сокровищ – само по себе драгоценный дар. Не будем терять бдительность, но удовлетворим свое любопытство.

И мы отправились бродить по саду Глимрауга, по саду несметных сокровищ, гладили статуи, и драгоценные камни, и щиты, как зачарованные. Как часто я искал знаменитые сокровища в пыльных башнях, в грязных туннелях канализации, в горных пещерах, но всегда обнаруживал только пустые проржавевшие ящики и бесполезный мусор! Трудно поверить, что самая нелепая в мире легенда о богатстве окажется наиболее точной.

Клубы дыма и тумана поднимались из щелей за павильонами с сокровищами, и мой взгляд привлек один такой столб, восстающий из груды серебра. От него мое внимание отвлекли темные камни, разбросанные по груде монет. Я подошел и увидел, что это рубины, сотни рубинов разного оттенка, от цвета свежепролитой крови до темно-красного поблекшей гвоздики. Меня всегда особенно восхищали красные камни, и я подобрал несколько, наслаждаясь блеском их граней.

Серебряные монеты зашевелились, и из-под них показалось что-то синее, шириной в ярд и длиной в мой рост. Оно поднималось так мягко, казалось таким знакомым, что я не сразу понял – это рука, чешуйчатая рука, а темные штуки, поблескивающие на кончиках пальцев, – кривые когти длиннее моего кинжала. Радость сменилась ужасом, я окаменел от страха, когда эта по-прежнему мягкая рука сомкнулась на моей руке снизу и задержала меня, не больно, но с непреодолимой силой. Разница в размерах? Представьте себе, что я решил обменяться рукопожатием с кошкой, а потом решил не отпускать ее лапу.

– Таркастер Крейл, – послышался голос. С таким звуком штука тончайшего бархата горела бы в печи. – Рубины более всего подходят для созерцания. Они красны, как кровь, пролитая за все эти сокровища. Миллионы смертных погибли в подвалах и в башнях, на кораблях и в войнах, чтобы мы могли взять себе эти гордые предметы.

Груда серебра содрогнулась, потом расступилась и разъехалась по земле во все стороны – ее разворошило лежавшее в ней существо; до сих пор ее присутствие выдавал только пар, поднимавшийся из ноздрей шириной с мою голову. Распрямились чешуйчатые руки весом с Брандгара каждая. И я увидел гибкое тело цвета темного сапфира, выступы на спине были подобны шипам какого-то опасного цветка, невозможно изящные крылья с перепонками, похожими на каркас, который держится только лунным светом. А на извилистой шее покоилась голова, одновременно лисья и змеиная, с плоскими заостренными ушами, которые звенят от десятков серебряных колец; каждое из этих колец охватило бы мою шею. У дракона была грива, масса белых прядей, которые вибрировали с жесткостью хрусталя, а не мягкостью волос или шерсти. Глаза у этого чудовища были черными, как небо, лишь узкие зрачки пульсировали серебром, и я не мог смотреть в них; даже от беглого взгляда на них казалось, будто я смотрю на солнце. Я не мог шелохнуться, когда вторая рука дракона обхватила меня за талию, опять нежно, но с непреодолимой силой. Меня подняли, как куклу.