Павел Кувшинов - Я – Игрок

Я ложусь на траву и вновь моментально засыпаю. Но на этот раз сон мой длится гораздо дольше прежнего.

Глава 23

Едва мои веки закрываются, скрыв глаза от внешнего мира, как я уже ожидаю увидеть темноту. А ещё кровь, порождений ночи и богов. Моё подсознание содрогается в преддверии переживаемых ужасов и боли.

Но в этот раз почему-то всё иначе. Мой сон, по крайне мере та его часть, которую я впоследствии запомнил, начинается с чего-то совершенно иного. Того, что я меньше всего ожидал увидеть, засыпая. А именно – с географической карты. Захватив в свои владения большое полотно, она уютно располагается на стене, растянувшись от одного угла до другого.

На выцветавшей пергаментной бумаге можно увидеть большой материк и десяток островов, расположившихся по его периметру. Это Обозримые Земли. От Холодной Земли на далёком севере, где даже никто не живёт, до Южной Окраины, от пустынного Восточного побережья до Западной Пропасти, где высокие неестественно чёрные скалы резко обрываются под прямым углом, и дальше человеку хода нет – не по твёрдой земле, это уж точно. Оставшееся же пространство бумаги занимает бескрайнее тёмно-голубое пространство – океаны.

Точнее сказать, на рисунке то у них как раз есть границы – они заканчиваются вместе с поверхностью карты по её краям. А вот есть ли в реальном мире пределы у водной пустыни? Или же синяя гладь, подёрнутая рябью бессчетных волн, заполняет собой всю оставшуюся часть шара, что именуется планетой?

Никто не знает наверняка.

Да и кто сказал, что планета должна быть обязательно круглой? Так написано в древних писаниях и учебниках по географии. Но то лишь ряды символов, выведенных в старину человеческой рукой, не более. Возможно, это действительно величайшее наследие былых эпох, доставшееся нам от лучших умов того времени, и ценность этих знаний невозможно переоценить. Но может статься и так, что это самая большая и самая гнусная ложь за всю историю человечества.

В любом случае наш мир – это те земли, которые мы можем обозреть не только благодаря доставшимся нам от предков знаниям, но также и собственному жизненному опыту. Обозримыми Землями зовётся наш мир, потому что простирается он от берега до берега, и каждый просвещённый знает, что его ждёт в этих пределах.

Конечно, речь идёт только о ландшафте, не о людях. Они – слишком непостоянная переменная, на карту их не нанесёшь.

Деревянная указка упирается в Серые горы, её закруглённый кончик двигается по их неровной полосе с юга на север. Затем, отрываясь от их изображения, продолжает двигаться на запад, пока, наконец, не упирается в достаточно большую точку на карте.

«Академия Игр» – гласит надпись под ней, а сверху все присутствующие имеют честь лицезреть изображённое в миниатюре учебное заведение, единственное в своём роде. Оплот магии нашего мира.

Некоторое время указка не двигается, застыв в дюйме от изображения Академии, но затем вновь оживает и продолжает своё путешествие. Вот она уже возле Салона, самого богатого и красивого города-государства, места, где даже крыши сияют золотом. Указка застывает возле него, но не надолго. Вскоре она вновь устремляется к новой цели.

Кажется, что каждое движение указки сопровождается какими-то комментариями. Чей-то неприятный свистящий голос без устали что-то твердит. Создаётся впечатление, будто у человека, которому он принадлежит, не достаёт половины зубов, и при этом он намеренно говорит через тонкую щёлочку, оставленную между плотно сжатыми губами.

Звуки складываются в слова, а те в предложения. Похоже, что это осмысленная речь, но я почему-то не могу понять их смысла.

Я заставляю свой взгляд оторваться от карты и переместиться к морщинистой руке, что сжимает длинную указку. Затем дальше, к рукаву белоснежной и идеально выглаженной рубашки, от неё к округлой и слегка сгорбленной фигуре человека, а затем и к его лицу. Оно несёт на себе следы старости. Морщины, седые усы и кудряшки на голове.

Я мгновенно узнаю этого человека. Да это же профессор Ди-Борт! Он преподавал картографию в Академии. И ещё он меня жутко недолюбливал, считая меня, цитирую: «недостойным такой высокой и значимой в нашем пришедшем в упадок мире науки». Что он хотел этим сказать, я не знал, и никогда не решался спросить у него самого.

Так вот куда меня занесло? В Академию Игр. Что ж, это получше чёрной пустоты, из недр которой за мной следят боги.

Вдруг указка отрывается от карты и резким движением перемещается так, что теперь её конец указывает прямо на меня. Профессор что-то говорит сердитым голосом, но всё что я могу разобрать это какие-то нечленораздельные звуки и противный свист.

Повернув голову влево, я вижу два ряда деревянных столов с придвинутыми к ним стульями. Поначалу мне кажется, что аудитория пуста, и кроме меня и Ди-Борта в ней никого нет. Но затем, точно по волшебству, за каждым столом начинают появляться студенты. Все они облачены в такие же серые мантии до пят, какая надета и на мне.

Я ловлю на себе взгляды многих из них. Некоторые смотрят на меня с усмешкой. Нечего, мол, было ворон считать, и тогда бы указка мистера «седые кудряшки» не указала на тебя. Подобные мысли рождаются сейчас в их головах, я уверен.

А может они просто насмехаются над самим фактом того, что эта самая указка направлена сейчас не на них. Иные студенты смотрят на меня с сочувствием. Это те, кто, как и я, на определённом этапе обучения по той или иной причине впали в немилость к профессору.

Я понимаю, что нужно что-то ответить, но разве можно дать ответ на совершенно непонятый для тебя вопрос?

Конечно же, нет. И поэтому я произношу следующее:

– Что вы сказали, профессор?

Я слышу свой голос, будто со стороны.

Мои слова густым туманом заполняют собой всё пространство между мной и Ди-Бортом, и тогда он краснеет лицом, отчего седина на его лице и голове выделяется ещё более четко.

В этот момент я замечаю какое-то движение справа от себя, и поворачиваюсь, чтобы увидеть его источник. Это Кристина Лаго, моя соседка по комнате, как и по столу в этой аудитории (впрочем, как и во всех остальных учебных помещениях).

Девушка выбрасывает вверх левую руку, словно пытается пронзить ей воздух, ставший плотным и практически осязаемым из-за произнесённой мною фразы. Девушка тянет руку, показывая профессору, что готова ответить на заданный им вопрос. Тот, что был адресован мне в тот самый момент, когда в меня направили острие указки.

Я как заворожённый смотрю на Кристину, а точнее на её руку. Она цела и невредима, а ведь ещё вчера у неё был серьёзный перелом.

До моего слуха вновь доносится отвратительный свист, и следующие за ним неопределённые звуки. Похоже, что профессор Ди-Борт снова обращается ко мне, но я даже не пытаюсь разобрать, что именно он говорит. Всё моё внимание сосредоточено на Кристине и её сломанной, а теперь уже здоровой руке.