Павел Кувшинов - Я – Игрок

Благодаря сдвоенной колоде у меня более чем достаёт как защитных, так и атакующих карт для затяжного боя. А моя способность переворачивать карты позволяет не переживать по поводу побочных карт.

Я убиваю, по меньшей мере, два десятка Тёмных Игроков, когда их оставшиеся собратья уже практически нависают надо мной. В какой-то момент мне не удаётся отразить направленное в меня заклинание, и полупрозрачная нить захлёстывает моё левое запястье.

Невидимая сила швыряет меня в сторону, и моя Игра заканчивается. Лишённые жизни карты возвращаются обратно в колоду, которая падает на мою ладонь.

– Занятное заклинание, – невольно вырывается у меня, пока пережившие наше сражение Тёмные Игроки окружают меня.

Среди них я замечаю высокую женщину средних лет с наголо выбритой головой. Она удерживает сыгранной одну из карт – ту самую, что лишила меня возможности продолжать Игру.

– Когда я убью тебя, то добавлю эту карту к своей колоде, – произношу я, встретившись с ней взглядами.

Женщина делает шаг мне навстречу, и резко бьёт носком сапога по рёбрам. От боли я сгибаюсь пополам, а с моих губ срывается громкий стон. И в этот самый момент я вдруг ясно ощущаю поблизости присутствие порождений ночи.

Справившись с болевыми ощущениями, я переворачиваюсь на спину и захожусь нервным смехом. Тёмные Игроки переглядываются. Они кажутся растерянными, и от этого я начинаю смеяться ещё громче.

Один из них заканчивает Игру, и, склонившись надо мной, рывком приподнимает меня, схватившись за ворот плаща.

– Что ты смеёшься? Ты в наших руках, всё кончено!

Справившись кое-как со смехом, я заглядываю ему в глаза и тихо произношу:

– Ты даже не представляешь, что сейчас здесь начнётся.

Игрок собирается что-то ответить, но сделать этого он уже не успевает. Грудь его пробивают длинные чёрные когти. Кровь толчками вырывается из сквозной раны, и часть её брызжет мне прямо в лицо. Внушительных размеров не то лапа, не то рука, вздёргивает Тёмного Игрока вверх и отбрасывает в сторону.

На фоне быстро сгущающихся сумерек я вижу, как передо мной мелькают страшные тела, клыки, когти, и даже крылья. Мои недавние противники были не готовы к такому повороту событий.

Хотя, надо отдать им должное – они дают ночным созданиям достойный отпор. Кажется, что даже воздух потрескивает от применяемой ими магии. Но порождений ночи слишком много. Их рычание сливается с предсмертными криками Игроков, образуя единый, пробирающий до дрожи, звук.

Звук кровавой ярости.

В какой-то момент путы на моём запястье исчезают, и я снова обретаю возможность оживить карты. Но я этого не делаю. Внутренний голос подсказывает мне, что это ни к чему. А за последнее время я привык к нему прислушиваться.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы лично увидеть, чем окончится смертельная схватка, но что-то с силой опускается на мой затылок.

Вновь оказавшись на спине, я пытаюсь удержать контроль над сознанием, но оно всё-таки оставляет меня, и я проваливаюсь в черноту беспамятства.

Придя в себя, я открываю глаза. И тут же их зажмуриваю, пытаясь выкинуть из памяти вид нависшей надо мной зубастой твари.

– Он о-чну-лся, – звучит рядом со мной странный голос, растягивающий слова по слогам.

Он похож на шипение, и какой-то скрежет. Я уже слышал подобное. В Алкхаазе. Это голос порождения ночи.

– Не по-стра-дал? – спрашивает уже другое существо, голос которого сопровождается каким-то свистом.

– У-ши-бся, и всё, – отвечает первый голос.

– По-дни-ми-те е-го! – повелительным тоном произносит обладатель свистящего голоса.

Меня поднимают с земли и ставят на ноги. Осторожно, стараясь, по всей видимости, не причинить мне боль, мои ноги и руки заключают цепкой хваткой. Таким образом, я не имею возможности пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы помышлять о бегстве.

Здраво рассудив, что рано или поздно мне всё же придётся открыть глаза и взглянуть в лицо действительности, я поднимаю веки.

Порождения ночи. Бесчисленное множество, самых разных видов. Они везде и повсюду, а четверо из них удерживают меня на месте.

Боги, сколько же их здесь?! Судя по всему, меня приволокли на дно какого-то ущелья, края которого теряются в темноте наступившей ночи. И стены ущелья, словно зрительские места в театре, занимают ночные монстры.

Среди них я замечаю немало эльфов. Их кожа источает ровный мягкий свет, позволяющий рассмотреть не только их самих, но и их соседей. Большие и маленькие, бесформенные и человекоподобные, с когтями и клыками, с крыльями и щупальцами, с рогами и костяными наростами. Многообразие собравшихся в ущелье существ невероятно.

И все они, эти чудовища, смотрят на меня. А в их глазах ясно читается… страх? Не ярость, не кровожадность, ни голод и не злоба, лишь страх – чувство, которое, как многие считают чуждо порождениям ночи.

Но больше других моё внимание привлекает то существо, которое находится прямо напротив меня. Величиной с дозорную башню, своим телом оно занимает большую часть пространства на дне ущелья. Монстр похож на змею, отрастившую когтистые конечности и перепончатые крылья. Всё его тело, от головы до кончика хвоста, покрывают многочисленные шипы.

– Ты дракон, – невольно произношу я, поражённый тем, что никогда раньше не слышал о подобных порождениях ночи.

– Я был им ко-гда-то, – отвечает монстр.

С каждым произнесённым словом из его пасти вырывается странный свистящий звук.

– Если хотите убить меня, то могли сделать это ещё на поверхности, – говорю я равнодушно, понимая, что у меня нет шансов на сопротивление.

– У-бить? Мы не хо-тим те-бя у-би-вать, – отвечает дракон. – А ты? Ты хо-чеш-шь нас у-бить? – неожиданно спрашивает он.

– У меня нет ни единого шанса.

– Да. Но ес-ли бы он у те-бя был?

– Я… не знаю, – отвечаю я.

И я действительно не знаю ответа. Большую часть жизни меня готовили к тому, чтобы истреблять порождений ночи. Убивать их без раздумий, не чувствуя при этом сожалений и угрызений совести.

Но теперь я знаю, что эти существа лишь невинные жертвы амбиций богов, и не их вина в том, какими они стали. К тому же одно дело убивать монстров вроде рукохватов, которые творили кровавые бесчинства в Угорье, и совсем другое – желать смерти созданию, наделённому сознанием, и способному вести осмысленный диалог. А ещё, какими бы не были мотивы этих «чудовищ», они спасли мне жизнь, отбив у Тёмных Игроков.

– Че-стный от-вет, – дракон издаёт урчащий звук.

Он резким движением опускает, а затем поднимает голову вновь, что вполне может означать кивок. Державшие меня до сего момента порождения ночи разжимают пальцы, позволяя мне размять затёкшие мышцы.

– Спасибо, – благодарю я дракона.