Марина Дяченко - Преемник

– Заинтересованный свидетель… – он умело выделил слово «заинтересованный».

Губы Аланы шевельнулись – но я не разобрала слова.

– Когда начались убийства? – я прищурилась, как заправский допросчик. Лейтенант смотрел сквозь меня:

– В последние дни весны.

– Я пойду к судье, – мягко отстранив руки Аланы, я шагнула вперед. – Я пойду к бургомистру… Пусть меня спросят. Я поклянусь жизнью, что человек по имени Луар Солль не совершал тех ужасных преступлений, в которых его обвиняют. Мало того, что он по природе своей не в состоянии быть убийцей – но в последние дни весны он был далеко, и я кровью поклянусь, что это так! – я говорила все громче, и губы мои тряслись.

Лейтенант помолчал. Отвернулся:

– Мне приказано взять преступника… Не мое дело судить, виновен он или нет.

– Возьмите меня с собой, – я ухватила лейтенанта за рукав. – Сейчас же. Я всем докажу… Пусть меня пытают. Я покажу под пытками. Ну?

Он стряхнул мои руки:

– Не мое дело. Если даже полковник Солль считает, что он виновен…

По неслышной команде стражники вскочили в седла. Я чувствовала взгляд Тории; он походил на зависшую в воздухе мертвую птицу.

– Он невиновен!

– Должен предупредить вас, госпожа, – лейтенант обращался к Тории, – что в случае, если господин Луар появится здесь, следует немедленно дать знать… в город. Властям. Я рассчитываю на… ваше благоразумие.

Тория медленно кивнула – так, будто слуга просил ее о двухдневном отпуске.

– Он невиновен!!

Всадники вихрем вылетели за ворота – а я бежала за лошадью лейтенанта и даже запустила вслед ссохшимся комком земли, но, конечно, промахнулась…

Я еще долго выкрикивала посреди дороги грязные ругательства – когда поняла вдруг, что за спиной у меня кто-то стоит. Подавилась очередным проклятием; не оборачиваясь, поняла, кто это.

– Это неправда. Не верьте. Это ложь…

За моей спиной молчали. Я всхлипнула:

– Все… Его… я не верю, что господин Эгерт… Он не мог. Признать Луара… Нет. Или он совсем рехнулся, – внезапно озлившись, я забыла, о ком говорю. – Своего собственного сына…

Я осеклась. Вот это оговорка, Светлое Небо… За такие оговорки сразу язык долой. Калеными щипцами.

– Да, – медленно сказал Тория. – Конечно, ты права.

Рука ее скользнула по моему плечу; обернувшись, я увидела, как она уходит в дом – сгорбленная, будто старуха.

На другой день я, отягощенная думами, шлепала посреди двора мыльным бельем; Алана, молчаливая и сосредоточенная, пускала здесь же, в корыте, деревянную лодочку. Под моими руками рождался пенистый шторм лодочка прыгала на волнах, и Алана деловито подправляла ее хворостинкой.

Нянька возилась на кухне – одно время я слышала ее вздохи да грохот посуды. Потом в доме сделалось тихо; еще спустя минуту старуха появилась в дверях черного хода, и выражение ее лица заставило меня прекратить работу.

– Деточка, – нянька неуверенно улыбнулась Алане, – поди-ка… Тебя мама зовет.

Алана оставила свою лодку; перевела взгляд с няньки на меня. Некоторое время мы неотрывно глядели друг другу в глаза.

– Я боюсь, – сказала она наконец. Нянька в дверях громко всхлипнула.

– Ерунда, – отозвалась я спокойно. – Ничего с твоей лодкой не случится. Я посторожу.

На лице ее проступило недоумение; пытаясь разгадать мои слова, она сама на минуту поверила, что ее страхи относятся именно к лодке.

– Беги, – не давая ей времени опомниться, я легонько подтолкнула ее в спину. На платьице осталось мокрое пятно; машинально вытирая руки о передник, я смотрела, как Алана идет к дому. Не раз и не два мне показалось, что она готова развернуться и задать стрекача.

Губы няньки шевелились; дверь за обоими тихонько затворилась, а я присела на трухлявую плашку, как-то сразу ощутив немыслимую, многодневную усталость.

Лодочка покачивалась на спокойной мыльной глади. Тугие бока пузырей переливались радужными пятнами и беззвучно лопались; пена в корыте таяла, как весенний снег.

– Ты доволен, Луар? – спросила я шепотом.

Ответом был далекий стук копыт.

По моей спине пробежал мороз. Не двигаясь с места, я комкала в пальцах мокрый передник: опять? Может быть, за мной? Как я сказала вчера – пусть пытают… Я покажу под пытками…

Впору было бежать в дом – но я сидела, вцепившись в передник, не пытаясь справиться с оцепенением. Тория… Они сейчас… Они вдвоем, нельзя мешать… Этот новый визит, как некстати…

Стиснув зубы, я заставила себя подняться. Не следует мешать тем двоим, что наконец-то соединились; встретить же пришельцев некому, кроме меня.

Топот копыт приближался. Ковыляя к воротам, я поняла, что на этот раз всадник один – а больше и не надо, одного конвоира вполне достаточно…

Я уже огибала угол дома, когда в щель между створками неплотно закрытых ворот просунулась рука. Ловко, привычным жестом отворила засов – я и рта не успела раскрыть, а половинка ворот уже качнулась, распахиваясь, и в растущем проеме показалась сперва лошадиная голова с пеной на губах, потом широкая вороная грудь и уже потом – всадник, на этот раз без красно-белого мундира.

Человек резким движением откинул со лба слипшиеся волосы; глаза его стремительно обежали двор и задержались на запертой парадной двери, на крыльце, с которого моими стараниями стерты были следы запустения…

Меня он не заметил. Я стояла за углом, привалившись к стене, потому что ноги мои враз ослабели.

Он соскочил с коня и бросил уздечку. Два шага, и вот он уже на ступеньках крыльца…

– Эгерт!!

Он обернулся; я споткнулась на бегу и растянулась во весь рост, снеся головы с десятка белых одуванчиков.

В доме звонко хлопнула дверь и заскрипела лестница под торопливыми шагами.

Собственная рука, выводящая меловые узоры на полу деканова кабинета, казалась Луару скрюченной птичьей лапой.

Он спешил. Там, за дверью, стоял Эгерт Солль; его шепот обволакивал Луара, хотя слов было не понять. Луаров слух сделался странно избирательным – он слышал возню стражников на лестнице, сопение старичка-служителя, крик воробьев под окнами, даже, кажется, робкие усилия гнездящейся между стенами мыши – а вот слова Эгерта Солля, сказанные именно для Луара, теряли смысл, просто лились, как вода.

Но Луар слушал. Ему доставляло удовольствие ловить в голосе Солля знакомые интонации; он был в безопасности, он знал, что встречи не случится. Приятно смотреть на огонь – но залезть в него решится не каждый; Луар слишком хорошо помнил последнюю встречу с бывшим отцом… Хотя нет, последняя была в лесу, в стане Совы… Скрестить оружие не страшно. А вот тот ковер на полу каварренского дома, распрямляющиеся ворсинки… Он не хотел бы проходить через это снова. Избавьте.