Стивен Эриксон - Охотники за костями. Том 2 [litres]

Он продолжал сражаться.

И не видел, чтó происходит позади, не видел, как выскользнул из темноты огромный волчьеголовый катамаран, подошёл к пирсу. Широкие трапы гулко ударились о камень. Взводы солдат в тяжёлых доспехах хлынули по этим трапам, в том числе лучники, которые уже положили длинные стрелы на тетивы.

Корик взмахнул мечом, рассёк напополам лицо какому-то незадачливому жителю Малаза так, что челюсть отлетела в сторону в потоке крови – белая кость блеснула под ушами – а затем несчастный отшатнулся, глаза налились ужасом…

Убиваем своих… нижние боги… своих…

Звонкий приказ от сержанта Бальзама сзади:

– Выйти из боя! Морпехи, выйти из боя!

И дисциплина сделала своё дело – этот приказ, эхом отозвавшийся хриплым голосом мастер-сержанта, который муштровал их на плацу столько лет назад – Корик зарычал, отскочил, поднял щит, чтобы отбить вытянутое в ударе копьё…

И тут по обе стороны от него побежали солдаты, и впереди сомкнулся новый щитовой строй.

Хор воплей ответил на град стрел, которые обрушились на толпу, с глухими ударами входили в тела.

Пошатываясь, Корик отступил, так что остриё меча волочилось по камням.

Изморцы.

Пришли.

Вот и всё.

Гальт хохотал:

– Первая наша настоящая драка, сержант. И она – против малазанцев!

– Ну-у, – протянул Бальзам, – лучше смеяться, чем плакать. Но рот закрой всё равно.

У основания пирса бой закипел с новой силой, а морпехи осели на камень или, волоча ноги, отправились в поисках воды. Утирая кровь с глаз, Корик огляделся – ошеломлённый, внутренне оцепеневший. И увидел две фигуры в плащах у трапа «Пенного волка». Виканская ведьма и её братец-колдун.

– Корик из племени Сэти, – обратилась к нему Бездна. – Где Флакон?

– Понятия не имею, – ответил Корик, прищурившись и глядя на юную женщину, а затем кивнул в сторону города у себя за спиной. – Где-то там.

Нихил сказал:

– Он не сможет вернуться. Не сможет пробиться через эту орду.

Корик сплюнул на камни пирса.

– Найдёт способ, – сказал он.

– Об этом не беспокойтесь, – добавила Улыбка, подходя к сэтийцу-полукровке с бурдюком воды в руках.

Бездна сказала:

– Вы все очень в себе уверены.

Передавая Корику бурдюк, Улыбка проговорила:

– Не пропадёт твой милый-любезный, Бездна, вот и всё. Он ведь свою крысу с собой взял, верно?

– Свою… кого?

– Прячет по большей части, это правда, но я её видела не раз и не два…

– Хватит, – тихо прорычал Корик.

Улыбка скорчила гримасу:

– Зануда.

– Вам двоим следует вернуться на корабль, – сказал Корик Нихилу и Бездне. – Там безопасней – любая залётная стрела…

– Солдат, – перебил его Нихил. – Вы сражаетесь сегодня за виканцев и за хундрилов из «Выжженных слёз». Мы станем тому свидетелями.

– Да пожалуйста, только с палубы смотрите. Что толку будет, если вы потом свалитесь со стрелой в горле?

Мгновение спустя брат и сестра поклонились – Корику и остальным морпехам, – а затем повернулись и пошли обратно к трапу.

Нижние боги, они ведь никогда прежде не кланялись. Никому.

«Осторожней на последней ступеньке…»

Калам догнал Тавор и пошёл вплотную за ней. Оставалось двадцать шагов.

– Когда останется шесть, – прошептал убийца, – замедли ход и сдвинься влево.

Адъюнкт кивнула.

Четыре дромона темнели в стороне, на причалах – ни следа охраны. Прямо впереди, у подножия Бастионного спуска, раскинулась площадь. Напротив высились три имперских здания: в одном располагался блокгауз и тюрьма, в другом – таможня, а в третье, хорошо укреплённое, служило арсеналом городской страже. Обычно стоявшие на посту солдаты отсутствовали, и за окнами блокгауза царила тьма.

Семь шагов. Калам обнажил свои длинные ножи под плащом.

Адъюнкт сдвинулась влево и задержалась.

Молниеносным движением Калам метнулся мимо неё, выставив вперёд отатараловый клинок, и подпрыгнул в воздух, перескочив последние шесть ступеней.

У подножия Бастионного спуска из ниоткуда материализовались пять фигур. Одна присела на пути Калама, но сумела вывернуться, чтобы избежать столкновения. Отатараловый нож рассёк воздух и глубоко вошёл в шею Когтю, вырвался, дав дорогу фонтану артериальной крови.

Приземлившись в приседе, Калам парировал две атаки слева – оттуда приближался Коготь с двумя кинжалами. Между ними замерцало чернёное железо, клинок щёлкнул о клинок, а Калам развернулся на одной ноге, припал ниже к земле и подсёк второй ногой Когтя. Тот тяжело упал на левое бедро. Калам перехватил клинки кинжалов лезвиями своих длинных ножей, развёл их в стороны и вогнал колено в грудь Когтю. С тошнотворным хрустом грудина подалась внутрь, а рёбра с обеих сторон выгнулись наружу. Приземлившись, Калам бросил весь свой вес вперёд, через упавшего, а остриё одного из его длинных ножей глубоко вошло в правую глазницу Когтя.

Убийца почувствовал, как клинок кинжала рассёк его плащ на спине, проскрежетал по кольчуге, а потом Калам выскочил из-под удара, наклонив вперёд плечо, перекатился, вновь оказался в приседе и развернулся.

Нападавший последовал за ним, почти не уступая ему в скорости, и Калам крякнул, когда Коготь врезался в него. Остриё кинжала скользнуло между звеньями кольчуги над левым бедром, и резко крутнувшись, убийца ощутил лёгкий порёз, а потом остриё зацепилось за кольчугу и вдруг отдёрнулось. Посреди этого движения, когда нападавший отскочил из-за силы столкновения, – Калам был заметно тяжелее его или её, – сверху обрушился другой кинжал. Направленный вверх выпад пронзил державшую его руку. Ладонь разжалась, и клинок выпал из пальцев. Оставив длинный нож в ране, Калам ударил по другой руке, рассёк сухожилия под локтем. А потом он бросил и этот нож, вывернул левую руку и ухватил за переднюю часть камзола Когтя; другая рука сжала пах противника – ага, мужчина, – и Калам поднял тело Когтя над собой, перебросил через левое плечо, а потом обрушил головой вниз на брусчатку.

Череп и вся голова словно исчезли в складках плаща и капюшона. Наружу брызнуло белое вещество.

Выпустив содрогавшееся тело, Калам подобрал один из длинных ножей и обернулся к двум оставшимся членам Пятерни.

Оба были мертвы. Над телом одного стояла адъюнкт с окровавленным мечом наголо. Ян'тарь, похоже, вошла в ближний бой с другим Когтем и умудрилась сломать ему шею в тот миг, когда он вонзил в неё оба кинжала. Калам смотрел, как она вытащила из ран клинки – из левого плеча, над ключицей, и справа над талией – и отшвырнула прочь, точно эти были какие-то занозы.

Он перехватил взгляд молодой женщины, и Каламу на миг показалось, будто у неё в глазах полыхнул золотой огонь, а потом Ян'тарь небрежно отвернулась.