Пола Брекстон - Полночная ведьма [litres]

– Вы меня удивляете. – Локстон теряет терпение. – В качестве путей преодоления стоящих перед нами препятствий вы предлагаете либо любовь, либо похищение. В обоих случаях успех будет зависеть от глупости Лилит Монтгомери и слабости ее характера. Однако это та самая ведьма, которая повелела одному из демонов явиться к ней, а затем сумела добиться, чтобы он вернулся обратно во Тьму. Та самая ведьма, которая известна своей серьезностью и умом, а также знатным происхождением. Это, в конце концов, дочь Роберта Монтгомери, которую он лично учил много лет. Неужели вы и впрямь думаете, что она поддастся обаянию шпиона, как какая-нибудь наивная девчонка, только что вышедшая в свет? Или что она будет так глупа, чтобы выйти из дома без охраны?

– Есть и третий путь, он подразумевает более радикальные меры. – Стрикленд продолжает говорить так, словно Локстон и не выступал. – Поэтому я и предлагаю его как последнее средство. Мы должны будем избавиться от всех старых и опытных волшебников клана. После этого, когда Лилит Монтгомери останется одна, когда у нее не будет сильной поддержки, мы отнимем у нее то, что нам нужно. Возможно, даже сумеем заполучить и сам клан.

Кто-то из стоящих в темной галерее Стражей смеется, затем следует скептический вопрос:

– Вы что же, хотите, чтобы мы стали последователями Клана Лазаря?

– Вовсе нет. Я считаю, что мы должны покорить этот клан, «вобрав» его членов в наши ряды. Клан Лазаря перестанет существовать, и хранителями Эликсира станут Стражи. Тогда мы исполним наше предназначение.

Все Стражи замолкают. Стрикленд знает, что многие из них будут привлечены этой идеей. Но она очень смела, и, стремясь осуществить ее в нынешние времена, Стражи могут зарваться. Могут потерпеть крах.

– Мы должны принять решение, – говорит Стрикленд. – Мы не можем и дальше сидеть и ждать. Не можем оставить все как есть. После стольких лет ожидания наконец наступил идеальный момент для того, чтобы начать действовать. Страна находится в состоянии неопределенности, и ее неминуемо ждет война. Клан Лазаря возглавляет новая Верховная Ведьма, молодая и неискушенная. Нам наконец-то удалось заслать к ним нашего шпиона. Момента удачнее уже не будет. Поэтому мы не должны расходиться, пока не решим, как именно будем действовать.

Пока Стражи стоят и молча думают, внизу, на местах для певчих, начинают звучать ангельские голоса молодых людей, звуки возвышенных церковных песнопений несутся все вверх и вверх, пока не достигают погруженных в раздумья мужчин, стоящих на Галерее шепота.

В это смутное нестабильное время одна сторона моей жизни приносит мне великую радость, однако вместе с тем я чувствую себя так, словно являюсь одновременно двумя разными людьми. И так оно и есть. Я Утренняя Звезда, для которой интересы клана должны быть превыше всего, и в то же время я Лилит, девушка, которая влюблена. Какие же противоречивые чувства раздирают меня! Я изо всех сил стараюсь вести себя так, будто моего душевного равновесия ничто не нарушает, но мне это удается далеко не всегда. Произошедшие во мне перемены, конечно же, заметила Шарлотта, но ведь ей хорошо известно, что для меня значит Брэм. Мне пришлось признаться самой себе, что чувства к Льюису не могут идти ни в какое сравнение с тем, что я чувствую к Брэму. Мысль о том, что мне придется причинить Льюису боль, мучает меня, но я понимаю, что должна расторгнуть нашу помолвку. Я не могу выйти за него замуж. Это было бы нечестно, как бы он и мама ни хотели этого брака. Теперь, когда я знаю, что такое настоящая любовь, как она может изменить человека… я не могу от нее отказаться. Да, мне придется объясниться с Льюисом, найти удобный момент для того, чтобы поговорить с ним. Одна мысль об этом внушает мне ужас, и должна признаться, я чувствую немалое облегчение оттого, что как раз сейчас он уехал в свое загородное поместье, чтобы поохотиться, так что у меня есть немного времени, чтобы обдумать, как я буду объяснять ему, почему разрываю нашу помолвку… как я разобью ему сердце.

А пока суд да дело, я стараюсь видеться с Брэмом так часто, как только могу. Нам приходится держать наши отношения в тайне. Я не могу представить его маме, потому что тогда она сразу же постаралась бы положить нашим встречам конец. Причем она привела бы для этого такие доводы, которые вызвали бы у меня досаду и даже ярость, и вместе с тем я бы понимала, что они убедительны и вески. Поэтому мы с Брэмом вынуждены скрывать наши встречи или по крайней мере соблюдать предельную осторожность. В этом нам очень помогает Шарлотта, которая, как я думаю, руководствуется как своим тяготением к самой идее любви, так и своей привязанностью ко мне. Она обеспечивает мне алиби, так что я могу уходить из дома, не вызывая вопросов, и в сопровождении только ее самой. Брэм уже закончил писать ее портрет, так что, пока она позирует Мэнгану – а его скульптура, к счастью, еще далека от завершения, – мы с Брэмом можем проводить время вместе. В этом доме нам предоставлена такая свобода! Мы уходим в его комнату в мансарде, и наше уединение никому не приходит в голову нарушать. Если бы мама узнала… но она ничего не должна знать.

Таксомотор быстро едет по улицам Блумсбери. Люди вокруг ходят по магазинам, покупая подарки к Рождеству, и везде уже царит праздничная атмосфера. Шарлотта весело болтает о своих планах на предстоящие несколько недель, но я не могу внимательно ее слушать. Есть вещи, о которых мне совершенно не хочется думать, и одна из них – это Рождество. Как я смогу устраивать свидания с Брэмом, если Шарлотта все время будет занята вечеринками и другими светскими мероприятиями? К тому же для мамы это Рождество и так будет печальным, и я не должна еще больше ее волновать. А тут еще Фредди, которому все сильнее надоедает Рэднор-холл и который почти каждый день грозится вернуться в Лондон. Брэм не говорил мне о своих собственных планах на праздничные дни, но было бы вполне естественно, если бы он поехал к своей семье в Йоркшир. Мысль о том, что мне предстоит разлука с ним, кажется невыносимой.

– О, Лили, смотри, дети Мэнгана украсили дом к Рождеству. – Шарлотта дергает меня за рукав.

И верно. Не довольствуясь простым венком из остролиста на парадной двери, они увешали всю нижнюю часть узкого дома гирляндами из веток ели, остролиста и омелы. Дом получился безумным и в то же время прелестным. Двое самых маленьких детей, тепло закутанные, чтобы не простудиться, продолжают украшать внутренности дома, привязывая бечевку к раскрашенным деревянным фигуркам и развешивая их в тех местах, до которых они могут дотянуться, благодаря тому, что Джейн и Перри их поднимают. Увидев нас, они машут нам ручками. Как же чудесно, что все домочадцы Мэнгана восприняли близкие отношения между Брэмом и мной как нечто само собой разумеющееся! На меня никто не бросил даже неодобрительного взгляда, не говоря уже о грубоватых замечаниях, которых можно было бы ожидать от самого великого скульптора.