Пола Брекстон - Полночная ведьма [litres]

Брэм берет ее за плечи и говорит спокойно и твердо, хотя он и обескуражен атмосферой кладбища и тем, что сказала ему Лилит.

– А теперь послушай меня, – начинает он. – Мне все равно, кто мне угрожает, будь то человек или призрак… кто бы это ни был. Никакие угрозы не заставят меня покинуть тебя. Я не допущу, чтобы ты боролась с этим… чудовищем в одиночку. Лилит, посмотри не меня.

Она глядит на него, смаргивая слезы, и видит в его глазах тепло. Любовь. Страсть.

– Я люблю тебя, Лилит. Пусть только демон попробует встать между нами. Пусть только попробует!

Она выпрямляется и стискивает зубы.

– Ты прав. Я веду себя слишком эмоционально. Я привезла тебя сюда, чтобы объяснить, как собираюсь защищаться, а вместо этого лью слезы, как какая-нибудь глупая школьница. Не беспокойся, я больше не буду плакать.

– Очень рад это слышать. В такую жуткую погоду слезы на твоем прекрасном лице превратились бы в ледышки. – Он показывает рукой на надпись на стоящем перед ними могильном камне. – Это могила твоего отца. Скажи, зачем ты привезла меня к ней?

Лилит просто говорит:

– Затем, что я хочу тебя с ним познакомить.

Она делает шаг вперед. Широко раскинув руки, она закрывает глаза, и Брэм видит, как начинают шевелиться ее губы, как будто она читает молитву. Он чувствует, как по его спине пробегает дрожь.

Неужели это действительно возможно? И я сейчас увижу, как кто-то встает из гроба, чтобы с нами поговорить?

Он глядит на нее молча, не слыша, что она говорит, но чувствуя, как изменилась окружающая атмосфера. Ночные звери и птицы прекратили свою суету и затихли. Похоже, двигаться перестал даже непрестанно клубившийся до сих пор туман. Температура упала сразу на несколько градусов. От холода Брэм дрожит, и ему приходится сделать над собой усилие, чтобы не стучать зубами.

Лилит опускает руки и открывает глаза. Она стоит так же неподвижно, как каменный ангел на могиле под кедром, в призрачном сумраке ее лицо утратило все краски, остался только ярко-зеленый цвет глаз.

Сейчас она выглядит еще более прекрасной, еще более великолепной и вместе с тем еще более хрупкой и неземной, чем я когда-либо видел ее прежде.

Какое-то время не происходит ничего, но затем сначала медленно, потом все быстрее и быстрее туман начинает неестественно перемещаться. Он словно пульсирует, принимая то одну форму, то другую, пока наконец из него не выходит фигура мужчины. Он высок, строен, с точеными чертами лица, суровое выражение которого смягчено радостью от того, что он видит свою дочь.

– Лилит! – Его голос звучит ясно, но с придыханием. Затем он низко кланяется и добавляет: – Вернее, Утренняя Звезда.

– Папа! – Лилит не может скрыть свою радость от встречи с отцом, хотя Брэм видит – она изо всех сил старается держать свои чувства в узде. Ему ничего не известно о том, чего от нее требует ведовской клан и как вообще должны вести себя волшебники и ведьмы, но он знает девушку достаточно хорошо, чтобы почувствовать ее сдержанность, ее колебания. Похоже, она считает, что делает что-то, чего отец не одобрит. – Отец, спасибо, что ответил на зов.

– Я бы никогда не отказал Верховной Ведьме Клана Лазаря. И никогда не отказал бы своей дочери.

– Я пришла сюда сегодня как твоя дочь, – говорит она. И Брэм ясно видит по ее лицу, чего ей стоит просить отца, чтобы он ей помог. Зная ее, он может только догадываться, как ей, должно быть, нелегко признаться в том, что она оказалась в такой ситуации, с которой не может справиться сама.

Как сильно она, должно быть, хотела доказать свою состоятельность. Ему. А может быть, и мне? Во всяком случае, несомненно, самой себе.

– Я пришла не одна, – Она делает знак Брэму, и он подходит к ней.

Мог ли мужчина когда-либо подумать, что женщина, которую он любит, представит его своему отцу вот так?

Поведение покойного герцога резко меняется.

– Неволшебник! Ты привела с собой неволшебника и вызвала мертвеца! Ты попросила меня показаться тебе, зная, что он меня увидит! Какое безумие! Ты пошла против основного закона клана…

– Прости меня. Я знаю…

– Тогда ты также знаешь, что нарушила свои обеты. Не просто как волшебница, а как Верховная Ведьма ! Как же я мог так плохо подготовить тебя к исполнению этой роли?

– Отец, это Брэм Кардэйл. Человек, которого я люблю.

– Любишь? – Герцог так взбешен, что его дух то вырастает в размерах, то теряет четкость очертаний, то, наоборот, становится темнее и все это время возбужденно ходит взад и вперед. – Я ничего не желаю слышать о каком-то глупом увлечении! Как ты могла, дочь? Как ты могла променять все, чему я учил тебя, на романтическую чепуху?

– Ты не понимаешь, отец.

– Не понимаю? Неужели ты действительно думаешь, что мне никогда не хотелось разделить с женой правду о себе? И о тебе, нашей дочери?

– У меня все по-другому.

– Нет, не по-другому. Ты ведешь себя глупо. Ты променяла все, что было предначертано тебе судьбой, на какую-то там любовь. А как же Льюис?

– Я… я не могу выйти замуж за Льюиса. – И прежде, чем отец успевает на это отреагировать, Лилит спешит продолжить: – Я знаю, что разочаровала тебя, но я пришла за помощью. Меня преследует Темный дух. Он угрожал Брэму. Теперь из-за меня ему грозит ужасная опасность.

– Что может быть лучшей иллюстрацией того, насколько губительна твоя… связь с неволшебником? Скажи мне! Как он сможет себя защитить? Как ты сможешь его защитить? Или ты ожидаешь, что это сделаю я? В таком случае ты переоцениваешь те возможности, которые есть у духов.

– Но ты мог бы нас предупреждать о надвигающейся опасности, мог бы его охранять.

– Если тебя действительно преследует дух из Тьмы, то я мало чем могу помочь.

– Есть еще кое-что. Темный дух приходит ко мне не по собственному почину. Он действует в интересах других.

Услышав это, герцог какое-то время молчит. Теперь он выглядит более спокойным. И вместе с тем более озабоченным.

– В интересах Стражей, – ровным голосом произносит он.

– Перед смертью ты говорил о своих страхах, отец. Ты был прав. Они собираются выступить против клана и исполнены решимости отобрать у нас Эликсир.

Герцог холодно смотрит на Брэма.

– А ты, Лилит, похоже, дала им в руки очень действенное средство, чтобы заполучить его.

– Я никогда его не отдам! И никогда не разглашу Великую Тайну, не открою ее никому, тем более Стражу.

– Неужели? Независимо от того, кому они будут угрожать? И ты пожертвуешь своим драгоценным возлюбленным, дабы остаться верной клану? Пока твое поведение говорит об обратном.

– Почему я должна выбирать, отец? Неужели ради одного я должна отказаться от другого? Разве нет другого пути?

Герцог смотрит на измученное лицо дочери, затем отводит взгляд.