Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

Тем временем Красный тоже оттирал с себя грязь в королевской купальне. Только сейчас, вымыв голову и яростно проходясь мочалкой по всему телу, Красный понял, насколько грязным он был. А еще – измученным и опустошенным.

Кулен приказал накрыть в покоях, выделенных Красному, стол на двоих и терпеливо дожидался, пока гость вымоется и приведет себя в порядок. Когда Ворон в чистых хлопковых штанах, такой же нижней рубашке и наброшенной поверх длинной тунике вошел в комнату, Кулен привстал, предлагая присоединиться и отведать блюд.

Ели молча. Красный разглядывал принца, который после смерти отца должен был надеть корону Приморья. Пустой никчемный титул, так как независимость Приморью давала только поддержка Тамврота.

У Кулена были такие же красивые большие глаза цвета морской волны, как у Морны, изменчивые и мечтательные. Он был молод, привлекателен, широкоплеч, но в то же время его движения были неуверенными и нервозными, а взгляд – растерянным и заискивающим. Красный заметил за ним и старческую привычку все время потирать руки, с хрустом ломая пальцы. Принц сутулился и постоянно облизывал губы, отчего они у него обветрились и растрескались.

– Это так тяжело, – сказал Кулен, глядя на пламя свечей. – Сначала отец, теперь Морна… И самое страшное то, что я не спас ее… Свою любимую сестру, ее детей…

– Как вы могли ее спасти, принц Кулен? – с раздражением перебил Красный. – Король Лиран отправил вас сюда, чтобы в его отсутствие Приморье находилось в надежных руках. А Морна сидела во дворце, когда Брес пошел на Тамврот, рыдала по мужу, хотя я лично ей с самого начала сказал, что надо хватать детей и бежать подальше. И как, спрашивается, вы могли ей помочь?

– Вы очень рассудительны, – тихо ответил Кулен. – Возможно, вы правы, но от вашей правоты мне не легче.

– Да неужели вы думаете, что мне легче? – разозлился Красный. – Старший брат умер, всю его семью извели, где мои остальные братья – только Небесам известно. А я сам за тридевять земель от родного дома, и между нами – все войско Бреса и разоренный Тамврот. Неужели вы думаете, что мне сейчас легко да радостно? Но я-то держу себя в руках! И вам надо!

Кулен робко посмотрел на него.

– Спасибо. Но я ничего не могу сообразить… Всегда решал отец, и решал лучшим образом. А сейчас мне со всех сторон говорят одни – одно, другие – другое, и я совершенно запутался. И что делать – неизвестно.

– Ну что делать, что делать, – проворчал Красный. – Самому прикинуть, как лучше.

– Беда в том, что я не знаю, как тут лучше, ведь такая ответственность сейчас на мне! – в отчаянии сказал Кулен. – Вот вечером опять продолжится совет. Одни кричат, что надо ополчение собирать и идти на границу, пока Брес сюда не добрался, другие, наоборот, требуют, чтобы я письмо Бресу написал, признал его власть и поклонился ему, чтобы королевство спасти.

Красный приоткрыл рот и в изумлении уставился на Кулена, не веря своим ушам.

– Ну и советы вам подают!

Кулен снова облизнул губы, виновато глядя на Красного.

– Это немыслимо! – закричал тот, от злости толкнув стол. – Неужели вы думаете, что Брес вас в живых оставит?

– Не знаю.

Плечи Кулена поникли, глаза нездорово блестели.

Красный вдруг понял, что тот тоже измучен до последнего предела. Настолько, что уже сломался. Ворон почувствовал, что и сам в одном шаге от этого. Закрыть лицо руками и пустить все на самотек, думать только о себе и об отдыхе, спрятаться в сны и мечты о прошлом…

Но тут он вдруг вспомнил Серые горы. Такими, какими они открывались с башен Твердыни. Громадные суровые пики, покрытые снегом. Вспомнил, как однажды они с Диким пошли зимой на охоту, заблудились в лесу и плутали по горам, ночевали у костра, трясясь от холода. А утром пошел снег и поднялся ветер, и Дикий, на год его младше, но в десять раз упрямей, сползал на заду по склону, ругаясь сквозь зубы, а потом, когда они все же спустились, Красный лег на снег и понял, что даже рукой от усталости пошевелить не сможет. Тогда Дикий встал над ним и принялся пинать ногой в бок, да так больно, что у Красного слезы из глаз выступили. И орать, чтобы брат поднимал свою ленивую задницу и шел за ним.

«Ты что думаешь, кроме тебя до твоей жизни еще кому-то дело есть? – орал Дикий, с размаху пиная Красного под ребра. – Ты мужчина или кто? Вставай, скотина, или я тебя тут брошу, а матери скажу, что ты негожая тряпка!»

Красный через силу встал и поплелся за братом, чувствуя, как кровь расходится по телу, как разогреваются мышцы и становится легче. Они наткнулись на лесорубов, и их отвезли в замок. Тогда миледи пришла к ним в комнату и, скривив губы, сказала, что надо либо не браться за то, чего не можешь, либо доводить дело до конца.

Сыновья лежали на одной кровати, трясясь под тремя одеялами, и краснели от стыда, пока миледи равнодушно объясняла, что быть мужчиной – значит нести ответственность за свои поступки и преодолевать трудности. Красному было тогда двенадцать лет, а Дикому – одиннадцать, и, отлежавшись, они снова пошли вдвоем на зимнюю охоту.

– Вы не должны слушать советы, которые приведут вас к смерти, – сказал Красный принцу.

– Может, вы тоже примете участие в нашем совете? – осторожно спросил Кулен, и Красный мрачно кивнул.

Задним числом вспоминая совет, Красный думал, что все-таки судьба человека действительно во многом предопределена, и то, что он свободен в выборе решений и поступков, – всего лишь видимость.

Первые минут пять он сидел молча, выслушивая заявления лордов. Ворон откинулся на спинку своего кресла и хмуро барабанил пальцами по столу, прислушиваясь к многословным и абсолютно бессмысленным речам. Его рыжие волосы были заплетены в мелкие косички по обычаю горцев, а потом перевиты между собой.

Красный видел, что Кулен не способен пойти против почтенных лордов, спорить с опытными воинами и знатными богатыми владельцами собственных торговых флотов и виноградников. Потому он поднялся, привлекая к себе внимание, дождался тишины, а потом спокойно, но резко разнес их всех так, что лорды растерялись и во все глаза смотрели на этого молодого чужеземца, который распоряжался у них, словно у себя в замке.

Прикрываясь одобрением Кулена, Ворон объяснил, что все присутствующие – самоубийцы и что в скором времени их замки будут пылать, а жены и дочери – визжать под воинами Лугайда. В красках расписал битву и падение Тамврота, пояснил, что договариваться о мире с Бресом – все равно что подписывать договор с акулой и что они уже и так непростительно упустили время.

Конечно, на него обрушились многие, но Красный был так тверд в своих словах, так спокоен и так откровенно смеялся лордам Приморья в лицо, что постепенно его уверенность в себе передалась и им, заставив думать, что лишь Красный Ворон способен принять верное решение.