Корнелия Функе - Чернильное сердце

Каприкорн не сводил глаз с Фенолио. Его лицо окаменело.

– Каприкорн… – почти нежно произнес писатель, глядя поверх плеч своего собеседника. Он словно забыл, что говорит не о литературном персонаже, а о человеке, который стоит напротив него. – Конечно, у него есть и другое имя. Но он и сам его уже не помнит. С пятнадцати лет он называет себя Каприкорном. Это его знак зодиака. Каприкорн Неприступный, Непостижимый и Ненасытный. Он любит играть бога. Или дьявола – в зависимости от ситуации. Но есть ли у дьявола мать? – Фенолио посмотрел Каприкорну в глаза. – У тебя есть.

Мегги взглянула на Сороку. Теперь та, сжав костлявые кулаки, стояла у самого края лестницы, но все равно ничего не могла разобрать – Фенолио говорил очень тихо.

– Ты распространил слух о том, что у твоей матери знатное происхождение, – продолжал писатель. – Еще ты любишь рассказывать, что она была дочерью короля и что твой отец служил у него при дворе оружейным мастером. Красивая история. Но хочешь, поделюсь своей версией?

Впервые Мегги увидела на лице Каприкорна нечто похожее на страх. Это был безымянный страх, который нигде не начинался и нигде не заканчивался. А за ним, словно гигантская черная тень, вставала ненависть. Мегги точно знала: в этот момент Каприкорн готов был убить Фенолио. Но страх связывал ему руки и заставлял ненависть расти.

Заметил ли это Фенолио?

– Рассказывай свою историю. Почему бы и нет? – Каприкорн уставился на писателя неподвижными, как у змеи, глазами.

В шаловливой улыбке Фенолио Мегги узнала улыбку Пиппо. Он сказал:

– Хорошо, продолжим. Конечно, история про оружейного мастера – ложь.

Мегги не покидало чувство, что весь этот разговор для старика – развлечение. Он вел себя так, словно играл с котенком. Неужели он так плохо знал своего собственного персонажа?

– Его отец был обычным кузнецом, – продолжил Фенолио, не обращая внимания на холодную злобу в глазах Каприкорна. – В детстве единственными игрушками мальчика были раскаленные угли. Стоило ему заплакать, кого-нибудь пожалеть или хотя бы сказать «Я не смогу, у меня не получится», как отец его бил. В удары он вкладывал всю силу, с какой ковал раскаленное железо. Отец хотел, чтобы сын усвоил одну простую истину: сила – это главное, все остальное не в счет. Он все время повторял: «Сильный устанавливает правила, так что изволь быть сильным!» Мать Каприкорна тоже считала это единственной непреложной истиной на земле. Она изо дня в день убеждала сына в том, что однажды он станет самым могущественным человеком в мире. Она была вовсе не принцессой, а служанкой с грубыми от работы руками и шершавыми коленками. Мать повсюду следовала за сыном даже тогда, когда он начал ее стесняться и придумал себе новых родителей. Она восхищалась его жестокостью и упивалась страхом в глазах окружавших его людей. Она любила его чернильное сердце. Да, Каприкорн, у тебя вместо сердца черный камень. Такой же бесчувственный, как кусок обгоревшего дерева. И ты этим гордишься.

Каприкорн внимательно рассматривал свои красные металлические запонки и делал вид, что слова Фенолио ему безразличны. Когда старик замолчал, он аккуратно натянул рукав пиджака на запястье и смахнул с него ворсинку. Казалось, тем же легким движением он избавился от гнева, ненависти и страха. Его холодный взгляд не выражал больше ничего.

– Да, старик, ты рассказал удивительную историю, – тихим голосом произнес Каприкорн. – Она мне понравилась. Ты хороший лжец, поэтому я оставлю тебя у себя. До поры до времени. Пока твои истории мне не наскучат.

– Оставишь меня у себя? – Фенолио гордо выпрямился во весь рост. – Я не намерен здесь оставаться! Что…

Каприкорн зажал ему рот рукой и прошептал:

– Ни слова больше! Баста сказал, что у тебя есть три внука. Если из-за тебя у меня будут неприятности или если вздумаешь поделиться своими россказнями с моими людьми, я попрошу Басту завернуть несколько гадюк в подарочную упаковку и положить их твоим внукам под дверь. Я ясно выражаюсь, старик?

Фенолио бессильно уронил голову на грудь. Можно было подумать, что тихие слова Каприкорна сломали ему шею. Когда писатель наконец поднял голову, страх крылся в каждой его морщинке.

Каприкорн с довольной улыбкой сунул руки в карманы и сказал:

– Ох уж эти мягкосердечные люди! У них столько привязанностей! Они любят своих детей, внуков, братьев, сестер, родителей, собак, кошек, канареек… У каждого, будь то крестьянин или торговец, есть что-то, что дорого его сердцу. Даже у полицейских есть семьи или хотя бы домашние животные. Взгляни на ее отца! – Каприкорн так резко показал на Мегги, что она вздрогнула. Потом он добавил: – Волшебный Язык придет, хотя прекрасно знает, что ни его, ни ее я отсюда не отпущу. Но не прийти он не может. По-моему, мир устроен чудесно! Как считаешь?

– Да, – пробормотал Фенолио. – Чудесно.

Впервые писатель посмотрел на свое создание не с восторгом, а с отвращением. Злодею это пришлось по нраву.

– Баста! – Каприкорн жестом подозвал его к себе. Тот, желая продемонстрировать, что он оскорблен, подошел подчеркнуто медленно. Каприкорн приказал: – Отведи старика в бывшую комнату Дариуса и поставь у двери охрану!

– Хочешь, чтобы я отвел его в твой дом?

– Да, что тут такого? Ведь, по словам этого человека, он мне как отец. Ко всему прочему его истории меня забавляют.

Баста пожал плечами и грубо схватил Фенолио. Мегги в испуге посмотрела на писателя. Неужели она останется в хлеву одна? А ведь там даже окон нет. Но, когда Баста стал уводить Фенолио, старик взял Мегги за руку и сказал Каприкорну:

– Пусть девочка пойдет со мной. Не запирать же ее в этой конуре одну-одинешеньку.

Каприкорн повернулся к нему спиной и равнодушно проговорил:

– Как хочешь. Все равно скоро приедет ее отец.

Да, Мо скоро приедет. Мегги вместе с Фенолио шла вниз по улице и думала только об этом. Старик положил руку ей на плечо и прижал к себе. Но разве он мог защитить ее от Каприкорна, Басты и всех остальных? Нет. А Мо сможет? Тоже нет. «Пожалуйста! – подумала Мегги. – Хоть бы он не нашел сюда дорогу! Ему нельзя приезжать!» И все-таки она хотела, чтобы он приехал. Хотела больше всего на свете.

Первым машину заметил Фарид.

Когда она показалась на дороге, Сажерук лежал под деревьями. Он хотел обдумать, что делать дальше, но с тех пор, как Каприкорн вернулся в деревню, ему не удавалось сосредоточиться.