Джесс Буллингтон - Печальная история братьев Гроссбарт [litres]

Возница и его помощники сгрудились у огня, и вскоре вокруг их сапог на истертом полу разлились небольшие лужи. Гегель спустился с чердака и сел рядом с братом. Все молчали и смотрели на огонь, пока холод и онемение медленно уходили из рук и ног.

– Что-то здесь не так, – произнес возница, вставая и вытаскивая из-под плаща тонкий кинжал.

– Да ну? Правда? – удивился Манфрид, устраиваясь поудобнее и вытягивая ноги поближе к теплу.

– А что, нет?

Возница огляделся по сторонам и взял с полки лучину.

– Он прав, – подал голос Гегель, хотя в тепле его нервы немного успокоились.

– Значит, когда вы здесь в прошлый раз проезжали, тут были люди? – уточнил Манфрид с непоколебимым спокойствием – он ведь бился с демонами и ведьмами, в конце-то концов.

– И много! – сообщил возница, осматривая помещение. – Большой город для горной глуши. Дети играли в снегу.

Усатый добавил что-то на их южном наречии, и возница со вторым охранником дружно кивнули. Возница ответил на том же языке и покосился на дверь. Такой сговор братьям совсем не понравился, особенно подозрительному Гегелю.

– А ну, говорите как положено! – заорал Гегель, вскочив с табурета. – Чтоб мне никакого звериного лопотанья, ясно? Все мы одинаково говорим, а если кто не понимает, его беда.

– Значит так, – ответил Усатый, поднимаясь со скамьи, – люди могли уйти в… в…

– Монастырь, – подсказал возница. – Непонятно только, зачем бы все туда ушли. Судя по домам, по меньшей мере, несколько дней назад…

– Ага, – согласился Манфрид. – Видел, что некоторые наглухо закрыли, как и корчму.

– И тут больше никого нет? – спросил возница. – Ни сзади, ни спереди?

– Ну, – протянул Гегель, – если это перед, то в зад мы не смотрели. Света не было.

Щелкнув зубами, возница зажег свою вымазанную салом лучину:

– Тогда идем со мной.

– Хочешь там все смотреть, валяй, – бросил Манфрид, пробуя свое варево. – А если по пути вдруг найдешь мяса или репы, тащи сюда.

– А я пойду, – решил Гегель и схватился за кирку; ему страшно хотелось вогнать ее острие в источник своего беспокойства.

Остальные двое не шевельнулись, с удвоенным интересом разглядывая лужицы талого снега у себя под ногами. Возница прошипел несколько резких слов по-иностранному, но на этот раз Гегель только улыбнулся. Обвинения в подлой трусости он бы понял на любом языке мира.

– Я – Эннио, – сказал Гегелю возница.

Манфрид расхохотался:

– Он что-что ?

– У вас там так детей называют? – уточнил Гегель.

– Да, – резко кивнул Эннио.

– Ни хрена себе, – заключил Гегель.

– А как мне вас именовать? – спросить Эннио.

– Я-то Гегель, а брата моего зовут Манфридом, оба мы Гроссбарты.

– Это, значит, большая правда, – ухмыльнулся Усатый.

– Ты к чему клонишь, волосатый? – воззрился на него Манфрид, но чужеземец только безучастно пялился в ответ.

– Это Альфонсо, – представил спутников Эннио, – и его кузен Джакомо.

Оба посмотрели на братьев безо всякого тепла.

– Аль Понц? – с ухмылкой повторил Манфрид. – То-то он мне сразу понцем показался. Хоть Гегеля спросите, я так сразу и сказал.

– Так и было, – подтвердил Гегель, но думал он о другом.

Гроссбарт и возница подошли к задней двери, Эннио толчком распахнул ее и протянул в темноту лучину. Следом шел Гегель; пот катился по его телу отнюдь не только из-за приятного тепла вокруг. Они прошли по узкому коридору и обнаружили несколько мешков с зерном и бочек с корнеплодами. Еще за одной запертой на засов дверью ярился снежный вихрь, и они ее торопливо закрыли. Три других дверных проема были завешены тканью, за ними оказались гостевые комнаты, в которых лежали только соломенные тюфяки.

Альфонсо и Джакомо приметили полку, на которой оставалось всего несколько бутылок, оба принесли себе по одной к очагу. Манфрид подумал, не убить ли их на месте, но потом принялся корить себя, что не спрятал то, что не влезло к нему в мешок. Из двух охранников Манфрид чуть сильнее ненавидел Альфонсо – за густые черные волосы и усы, и за ямочки на щеках, которые не вязались с плотным телосложением. Не то чтобы ему особенно нравилось резное лицо и руки, а также оливковая кожа Джакомо. Как и большинство мужчин, равно уродливых внутри и снаружи, Манфрид терпеть не мог всех красивых людей на общих основаниях.

– Нашли отличное место, чтоб выспаться, – объявил Гегель, вернувшись в зал.

– Нет. Здесь, Гроссбарты, – твердо сказал Эннио.

– Это почему?

Гегель остановился и повернулся к вознице, по-прежнему сжимая в руках кирку.

– Мы все пятеро будем спать здесь, а она – в других комнатах, – сказал Эннио и нырнул обратно в коридор.

Он добавил что-то на своем родном языке для Альфонсо и Джакомо и скрылся вместе со своей трескучей лучиной.

– Она? – хором переспросили Гроссбарты.

Джакомо побледнел и надолго присосался к бутылке, а Альфонсо что-то пробормотал себе под нос.

– Рассказывай, Понц, – приказал Манфрид.

– Не ваше дело, – буркнул охранник и подвинулся ближе к огню.

Сапог Манфрида выбил из-под Альфонсо табурет, так что чужеземец упал. Он попытался встать, но Манфрид ненавязчиво поднял заряженный арбалет, и его конец уперся итальянцу в гульфик. Оторопевший Джакомо опустил ладонь на рукоять меча, но замер, когда сообразил, что кирка Гегеля вдруг оказалась у него под подбородком, железное острие холодило адамово яблоко.

– Рассказывай, Понц, – улыбнулся Манфрид.

Альфонсо покосился на Джакомо, который принялся орать на него, мол, делай все, что прикажут эти сумасшедшие бандиты. Гроссбарты не одобрили переход на непонятный им язык, и Гегель прижал свой инструмент к горлу Джакомо так, чтобы поранить кожу. От этого чужеземец мгновенно затих, прожигая взглядом кузена. «Потом избавимся от этих иностранных ублюдков», – подумал Альфонсо и исполнил приказ Манфрида.

– Женщина, она… для Алексия Барусса, – проговорил Альфонсо, надеясь, что этого хватит.

Не хватило.

– Это кто такой? – спросил Манфрид и ткнул итальянца арбалетом, так что наконечник поднялся и уперся Альфонсо в дублет.

– Он капо… э-э-э, морской капитан, – промямлил Альфонсо. – В Венеции. Она – его, мы ее для него забрали, везем домой.

– А что она делает в наших краях? – продолжил допрос Манфрид.

– Она была в… – Альфонсо прикусил губу и почти правильно угадал: – В аббатействе. Несколько лет провела в аббатействе в вашей империи, теперь мы ее забрали. Если что-то случится с нами или с ней, он будет вас преследовать до самой вашей смерти и покарает…

– Ага, я понял, – Манфрид опустил оружие. – А теперь заткнись. И лучше вам обоим помнить, что вы обязаны нам жизнью.

Гегель последовал примеру брата, вытер пятнышко крови с плеча Джакомо и снова повесил кирку в петлю на поясе. Джакомо расслабился, прикоснулся к шее и разразился тирадой, обращенной к Альфонсо, который в свою очередь объяснил, что братья явно тронутые луной и с ними нужно соответственно разобраться. Если не сейчас, то потом.