Ольга Романовская - Гранит науки и немного любви [litres]

Встала и понуро побрела вслед за остальными, постоянно оглядываясь.

Магистр Тшольке не двигалась, будто приросла к земле. Она стояла и смотрела на небо. Одним богам известно, какие минуты вспоминала. Руки повисли безвольными плетями. Нельзя ее одну оставлять, нельзя! Только не примет Осунта утешения, особенно от меня.

У самой на душе муторно, сердце ноет.

Нос по-прежнему хлюпал, по щекам стекали одиночные слезинки.

Хотелось остаться, сесть рядом с магистром Тшольке и тоже смотреть на небо. Эдвин Лазавей мне нравился, успела привязаться. Конечно, не так, как Осунта, но он совсем не то, что другие магистры. И общаться с ним легче, и мужчина хороший, добрый. Другой бы такое за выходку с веткой устроил, за истерику, угрозы, хамство, а он пожалел.

В итоге остановилась.

Посижу, посчитаю звезды, может, успокоюсь.

Разумеется, Осунта заметила, хотела отправить по известному адресу, но не успела. Воздух пронзила очередная яркая вспышка. По-моему, завизжали мы обе. И обе же кинулись туда, где полыхнуло. По пути убеждала, что владею врачеванием и смогу помочь. Более того, очень-очень хочу помочь!

Магистр Лазавей напоминал труп: бескровный, синюшный. Дышал ли он? Ничком лежал на траве и не двигался. Тшольке присела рядом на корточки, позвала, аккуратно перевернула.

Я сглотнула и прижала ладонь ко рту: остекленевший взгляд! Изо рта вытекла струйка крови, нос тоже весь в бурых пятнах.

– Ты говорила о помощи, – зло бросила Осунта, подложив под голову коллеги валик из собственной накидки, – так давай! Я за Алоисом Ксержиком, одной мне Эдвина из глубокого минуса не вытащить. К слову, если кровь действительно некромантская, тоже принесешь пользу.

– Как? – плюхнулась рядом, щупая пульс.

Есть, живой! Но едва живой…

Магистр не стала пояснять, махнула рукой и побежала за Алоисом. Тут не до степенности и преподавательской этики.

Я развязала шейный платок и расстегнула рубашку Лазавея. Тоже не до приличий. Задумалась, припоминая картинки в книге, и в первый раз в жизни принялась за массаж. Нужно заставить сердце биться. Чтобы кровь прилила к голове, вытащила валик и сунула под колени.

Остро ощущала собственную ущербность. Лекарь! Три раза ха! Вот травы сварить – да, только времени нет. Надавливала на грудь магистра и надеялась, тот очнется. Не переставала надеяться, даже наклонилась, воздух в рот вдохнула. Прости, Хендрик, и пошел ты со своей ревностью! В отчаянье проделала это снова и снова, и вот, когда уже не надеялась, ресницы магистра Лазавея дрогнули, а глаза закрылись. Трупы точно не моргают.

Подоспели Осунта, Алоис и Юлиана, прогнали, поручив приготовить постель для больного. Поиском ночлега занимался Липнер.

Остановили выбор на первой попавшейся чистой избе. Я быстро обустроила лежанку, немного похозяйничала на кухне. Там услышала о травнице и, пискнув от радости, со всех ног припустила к ней.

Словом, мы развили столь бурную деятельность, что Эдвин Лазавей не смог умереть.

Даже не верилось, что я снова в Вышграде, Академии магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана. При виде роз перед студенческим домом прослезилась, кинулась нюхать, вызвав усмешку Липнера, вызвавшегося меня проводить. Традиционная для академии парочка – студентка общеобразовательного факультета и алхимик. У нас факультет невест, у них – женихов.

Интересно, сколько девушек приняли ухаживания замкнутых любителей химии, рун и смертоносных газов? На моей памяти бедняги-алхимики только вздыхали, а мы, ветреные девицы, мечтали о боевых магах. Сама тоже вожу дружбу с любителем поджарить врагов. К слову, вот и Лаэрт. Стоит на крыльце и машет рукой. Улыбается. У кого выпытал, что мы возвращаемся? Официально никто не знал, убеждены, будто мучаемся на практике у дружественного народа. Ну да у эльфа – полуэльфа, если быть точной, – всегда были уши в нужных местах. Преподаватели его любили.

Заметив Лаэрта, алхимик скривился, но вещи до крыльца донес.

– Спасибо, Липнер, как-нибудь увидимся.

Алхимик кивнул и ушел. Надеюсь, понял, что ответила чисто из вежливости. Оморон сделал меня, Юлиану и Липнера близкими знакомыми, но если с магичкой я собиралась поддерживать отношения, то алхимика ожидало горькое разочарование.

Взбежала на крыльцо, повисла на шее у Лаэрта.

– Как ты? – Он чмокнул в щеку и покружил.

– Нормально, – улыбнулась и обещала после все-все рассказать, если разрешат.

Взялась за кольцо в пасти горгульи. Не оборачивалась, знала, друг прихватит вещи. Тот магией придержал дверь. Надо же, когда познакомились, не умел. Хорошо их муштруют! С гордостью подумала: в этом и моя заслуга. Кто Лаэрту книги давал? Те самые, которые выносить за пределы читального зала запрещено.

В холле, как обычно, прохладно и тихо. Лето, все разъехались, только я, горемычная, да друзья остались. Где, к слову, Светана пропадает? И сколько тут времени прошло? Оказалось, месяц.

Задержавшись у столика для писем, обнаружила два одиноких конверта, адресованных мне. Один от Хендрика, другой – от матери. Предсказуемо.

Вечнозеленое растение в кадке пробудило чувство жалости: бедняжку давно никто не поливал. Протопала на кухню, накачала воды и щедро плеснула в кадку. Вечная зелень тоже склонна к увяданию, а уборщица не удосужилась полить, зато пыль вытерла.

– Лаэрт, мои ключи у тебя? – Магистр Лазавей так поспешно выдернул из студенческого дома, что не успела их захватить.

Друг с готовностью протянул пропажу.

– Думаешь, просто так ждал, караулил? Не оставлю ночевать на улице до сентября.

– А я бы в библиотеке спала, но спасибо за заботу.

Лаэрт пробурчал: «Знал бы, не старался! В городе делать решительно нечего, только пыль глотать». Не поверила ни единому слову. Делать нечего, как же! Большой город – большие возможности. И соблазны. Сама с удовольствием перед отъездом по лавкам пробегусь и исполню давнюю мечту: платье эльфийки, пояс эльфийки и книги. Теперь-то меня не надуют, не подсунут чтиво для дураков. Прежним фолиантам тоже применение нашла, не на растопку пустила, а прочитала.

Поднялась наверх, плюхнулась на постель и глянула на письма. Какое первым вскрыть? Начала с материного. Писала она не сама, поэтому ничего интересного: урожай, погода, люблю, приезжай. Приеду, конечно. Отдохну пару дней, приду в себя – и полечу в родной городок. Сбудется мечта Хендрика, наготовлю ему всякой всячины.

Как оказалось, дома меня не ждали.

Прочитав первую строчку письма мужа, попросила Лаэрта уйти. Тот понимающе кивнул и спустился вниз.

Углубившись в чтение, с каждой минутой все больше мрачнела. В конце не выдержала, скомкала письмо и швырнула в дальний угол. Сидела, не в силах понять и принять, а потом в сердцах запустила в дверь подушку.