А Говард - Принц Зазеркалья

По мере того как оно снижается, мне удается различить тельце цвета стручковой фасоли, блестящие чешуйки на груди, островерхие уши… Крылышки феи, молочно-белые, покрытые пушком, трепещут, волосы блестят, как нити коричневой сахарной ваты. Она приземляется на плечо Морфея и ныряет под шляпу. Он мизинцем гладит ее ступню, и фея выглядывает из-под синей занавески волос. Металлические глаза сверкают, как стекла солнечных очков.

– Ну, моя прелестная маленькая Никки, – ласково говорит Морфей, – надеюсь, ты прилетела сказать, что скоро я смогу отправиться.

Она так тихо шепчет ему на ухо, что я слышу только позвякивание, как от китайских колокольчиков.

– Подождите, – говорю я. – Каким образом она может летать, не искажаясь? Не понимаю.

– Скоро ты получишь ответы на все вопросы, – отвечает Морфей и протягивает мне трость.

Он делает это механическим жестом, как будто подчиняясь неизбежному.

– Ты увидишь Джебедию. Но берегись. Он не тот, каким ты его раньше знала.

– М-м?

– Просто вели трости лететь, – говорит Морфей, уклоняясь от вопроса. – И главное, не мочи ее.

Он поворачивается спиной.

Волосы у меня на шее встают дыбом, когда я понимаю, что его тень не повернулась вместе с ним. Они стоят голова к голове, похожие на залитое чернилами отражение. Вздохнув, Морфей берется с темным силуэтом за руки и поднимается в воздух на тени собственных крыльев. Крошечная фея окидывает меня взглядом и следует за ними.

Я стою неподвижно, раскрыв рот.

Папа касается ладонью моей спины.

– Нам пора. Он – наш единственный шанс найти Джеба и убраться отсюда.

Голос у него дрожит, и я понимаю, что папа напуган не меньше, чем я.

Я протягиваю ему трость-грифона.

Повесив сумку на плечо поверх ремня с ножнами, папа садится на трость верхом, как ребенок на палочку-лошадку.

– Лети, – полушепотом говорит он, и сказочное существо, шурша перьями и мехом, оживает.

Оно с ревом разевает клюв. Орлиные крылья хлопают, взметывая мои волосы, и грифон поднимается в небо вместе с папой, крепко вцепившимся в гриву.

Я отгоняю вопросы, которые роятся в голове, расправляю крылья и лечу вверх, вверх, не выпуская папу и Морфея из вида. Мы прорезаем пушистые облака и направляемся к увенчанным барашками волнам моря, которое блестит вдалеке.

При нашем приближении из воды поднимается гора. Как будто она ждала нас. Фея и Морфей – и его тень – стремительно направляются к валунам на склоне. Гора открывается и поглощает их. Тут же вход закрывается.

Как только папа ступает наземь, грифон превращается в трость. Я приземляюсь рядом. Крылья тяжело повисают на спине, усталые от долгого полета. Я вытираю пот со лба.

– Что теперь? – спрашивает папа.

Я пытаюсь найти щель или трещину, которая может оказаться входом. Забрав у папы трость, я принимаюсь разбрасывать камушки когтистым концом.

Ничего не происходит. Тогда я топаю ногами по неровной поверхности.

– Перестань! – раздается голос, который звучит так, как будто камни бьются друг о друга. – Немедленно прекрати!

Я роняю челюсть.

– Это плохой способ произвести впечатление, – продолжает невидимка.

– Да, чтобы произвести впечатление, надо взять зубило, – подхватывает второй голос, менее сварливый.

На склоне горы появляются два лица, одно из земли, другое из камня. Каменное лицо, с огромными выпуклыми глазами, смотрит на нас раздраженно. Земляное щурится и выглядит почти комично.

Папа роняет сумку и садится на нее. Его левое веко дергается со скоростью секундной стрелки на часах.

– Всё нормально, папа. Я разберусь.

Он кивает и проводит рукой по волосам.

Перешагивая через камни, я подхожу к земляному лицу.

– Нам надо попасть внутрь.

– О-о-о, извините, – отвечает брюзгливый каменный голос. – Только хозяин может открыть дверь.

– Да. Извините, – веселое лицо смотрит на меня с сочувствием. – Мне очень жаль, просто сердце разрывается.

Земля под нами дрожит и раскалывается. Мы начинаем погружаться в море. Папа хватает сумку, и вместе мы лезем наверх как можно быстрее. Вода вокруг поднимается. Я припоминаю все те разы, когда мы с Джебом лазили по скалам. К тому же мне помогают крылья. А у папы есть трость.

– Нам придется лететь! – кричу я. – Пока гора не погрузилась целиком!

Папа теряет равновесие, когда сумка и кинжал соскальзывают с его плеча. Он ловит то и другое в последнюю секунду, но роняет трость. Она катится по движущемуся склону и падает в подступающие волны. На поверхность выныривает уже грифон. Он вопит, бьет крыльями, барахтается… и постепенно тает, пока на воде не остается разноцветная маслянистая лужа.

Мы с папой, не веря своим глазам, смотрим на нее и не замечаем, что вода поднялась уже до лодыжек.

– Элли, вперед! – кричит папа, первым вспомнив, что гора погружается.

Я лечу рядом и пытаюсь пробудить свою магию. Но мысли так несутся, что воображение за ними не успевает. Ничего не получается.

– Стой! – исключительно от отчаяния кричу я горе.

Движение прекращается. Белая пена плещется вокруг моих икр.

– Твой хозяин хотел бы, чтобы ты помогла нам, – говорю я, надеясь, что лица вновь появятся.

– Это правда? – спрашивает одно из них, земляное, возникая на вершине. – Ну… есть еще один путь внутрь.

Тяжело дыша, мы с папой с надеждой смотрим друг на друга.

– Так. И какой? – интересуюсь я.

– Конь. Особый конь. Он привезет вас в гору. Всё, что нужно – как можно громче позвать его по имени.

Что-то подсказывает, что я об этом пожалею, но все-таки я спрашиваю:

– А как его зовут?

– Не скажу, дурочка.

Я хмурюсь, сдерживая желание наступить ногой на комья земли, из которых слеплены волшебные губы.

– Тогда намекни. Буквы имени… анаграмма… хоть что-то!

– Я могу только сказать, что это конь.

Неподалеку лежит камушек размером с мячик для гольфа; на нем появляется второе лицо. Его черты сплющены и сдавлены, чтобы уместиться на маленьком пространстве.

– Конь без ног, который может двигаться вверх и вниз, вперед и назад… конь без седла, который способен бережно нести самого хрупкого седока… Конь без крыльев, который парит с изяществом птицы.

– Вы издеваетесь? Еще одна дурацкая загадка?

Каменное лицо хмурится.

– Лучше толочь воду в ступе, чем слушать твое нытье. У тебя только одна попытка, так что не ошибись!

Покачавшись туда-сюда, камень высвобождается и с громким «плюх» скатывается в море.

Его товарищ смотрит на меня и морщит нос, сделанный из травинки.

– Угадывай побыстрей. Потому что от твоей неблагодарности я чувствую себя хуже некуда…

Гора вновь начинает погружаться. Несколько секунд – и вода доходит нам до бедер.

Я испускаю стон.