А Говард - Принц Зазеркалья

Она говорит про нас так, как будто мы – одно целое. Эта мысль пробуждает во мне невиданное безумие.

Покрытые листьями побеги, пробившись сквозь кожу, набрасываются на Черную Королеву. Она осторожно отступает. Плющ Червонной Королевы, пронизавший мои вены, управляет мной словно марионеткой.

На сей раз нет ни боли, ни треска костей, ни разрывающихся мышц и вен, потому что я не сопротивляюсь. Я двигаюсь изящно, как будто плыву. Опустив голову, я вижу, что лозы несут меня вперед. Я – что-то вроде ползучего растения. Мои ноги даже не касаются пола.

Выглядит это очень странно. Но я больше не чувствую паники.

В самом деле, разве сила, текущая в НАС, – это плохо? Разве плох ужас на лице Черной Королевы, когда МЫ обматываем ее смертоносным плющом? Она выпучивает глаза, как рыбка-гуппи, когда МЫ сильнее стискиваем ей шею…

Нет. Ничего плохого. Наоборот, жестокость опьяняет.

– Пожалуйста… – с трудом выговаривает Черная Королева; ее голос теперь напоминает шипение. – Наш договор… медальон…

«Правильно. Мы до сих пор не знаем, кто из стражей спрятал медальон. – Наши с Червонной Королевой мысли сливаются воедино. – Пусть живет. Она еще не сыграла свою роль».

Прежде чем МЫ успеваем выпустить Королеву, в комнату входят несколько стражей. На их мордах – выражение ужаса.

– В-в-ваши величества, – запинаясь, выговаривает один из них. – Манти схватил смертного юношу.

МЫ распускаем узы плюща и роняем Черную Королеву. Она падает на пол и пытается отдышаться. Стражники помогают ей отойти на безопасное расстояние.

– Скажи Морфею, что душа сменила сосуд, – говорим МЫ в один голос. – Приведите смертного во двор, и пусть церемония начнется.

Облака заслоняют небо, и холодный ветер треплет наши алые волосы, похожие на неукротимое пламя.

Во дворе убрали разноцветные праздничные шатры. Остался только парусиновый навес над возвышением, где будет проходить церемония. Двухметровая платформа стоит рядом с прудом страха. Толстые черные веревки тянутся с верхушек скошенных внутрь стен к толстому шесту, водруженному посередине платформы. На веревках бантиками завязаны красные ленточки. Они служат напоминанием о забывчивости и неверности этой дурочки Гренадины.

Мы подавляем завистливое ворчание. Скоро мы вернем себе наше королевство и сразу же прикажем навсегда изгнать вероломную негодяйку из Страны Чудес.

Черная Королева ждет на возвышении, держа в руках стеклянную коробку. Напротив нее – священник в темно-красном одеянии и высокой прямоугольной шляпе. Его лягушачье тело крепко привязано к центральному столбу, потому что он спит стоя. Жирный подбородок дрожит от храпа. Над головой священника, в ожидании начала, витает небольшая стайка светлячков.

За спиной у Черной Королевы, на земле, сидят сотни свидетелей. Это те самые гости, которые недавно играли в садистские игры в надежде лишить себя жизни. Идиоты.

Мы ждем за спинами зрителей, когда появится Морфей и отведет нас на возвышение. За навесом, высоко на костяной горе, там, откуда начиналась предвыборная гонка, установлен гигантский шар. Внутри настоящий ад. Горячие оранжевые, желтые, алые языки лижут стекло. В конце церемонии мы войдем в это пламя с нашим женихом, положив начало испытанию огнем. Тогда мы будем связаны навечно.

В дальнем конце двора музыкант проводит смычком по виолончели. Струны тянутся из распоротого живота какого-то еще живого существа. Их дрожь сливается с его воем и несется над двором в виде жуткого свадебного марша.

На третьей ноте из тени высокой башни выступает Морфей. Стук его ботинок еле различим сквозь музыку, похожую на похоронные причитания. Он видит нашу изменившуюся внешность.

При его появлении зрители встают и аплодируют.

Наши лозы набрасываются на крошечную фею и назойливого кота, которые порхают вокруг головы Морфея. Они съеживаются и ныряют под шляпу.

Публика хлопает еще громче.

Стиснув зубы, Морфей подает нам руку. Плющ тянется к нему, но он отталкивает его.

Гости замолкают. Затихает и музыка. Слышатся только похрапывания священника, жужжание светлячков и треск адского огня в стеклянном шаре.

Морфей вновь раскрывает обтянутую перчаткой ладонь.

– Дай мне руку Алиссы. Я прикоснусь только к ней.

Мы направляем свои безвольные пальцы, чтобы вложить их в сильную ладонь Морфея. Он наклоняет голову, чтобы поцеловать нашу руку. От этого прикосновения нам делается тепло. Человеческое тело испытывает нечто вроде давно забытого удовольствия. Наши пальцы вздрагивают в ответ.

Морфей вздергивает подбородок. Драгоценные камни у него на лице горят фиолетовым огнем страсти.

– Алисса, цветочек, ты слышишь меня? Она заставила тебя забыть, что ты отчасти человек. Но я знаю, что ты еще здесь.

– Конечно, МЫ здесь, – отвечаем мы. – И для третьего тоже есть место.

Мы соблазнительно улыбаемся и проводим нашими зелеными побегами по черной рубашке Морфея, просовывая их между пуговицами, чтобы погладить обнаженную грудь.

Нежность на его лице сменяется мучительной гримасой. Он вытаскивает наши лозы из-под рубашки и отталкивает их.

Мы усмехаемся. Какое нам дело до чьего-то счастья или покоя? Морфей – средство к достижению цели, прекрасная пешка на доске нашей жизни. Мы будем наслаждаться, выкачивая из него силы.

На шее Морфея дергается жилка, когда он ведет нас по проходу под звуки зловещей музыки, которая вновь оглашает двор. Крылья скорпионовых мух позвякивают на платье при каждом движении.

Морфей сжимает нашу руку.

– Почему ты не надела перчатки? – чуть слышно спрашивает он.

Вопрос бессмыслен, но скрытность Морфея забавляет нас, поэтому МЫ отвечаем:

– Мы думали, тебе нравятся наши обнаженные ладони. Боевые шрамы, которые мы получили в нашем смертном, слабейшем обличье.

Он мрачно смотрит на нас, как будто мы не имеем права говорить о таких вещах. Как будто в них есть нечто священное.

Мы наслаждаемся его страданиями. Наши сердца бьются, совместно радуясь возмездию. Одно биение… одна цель. Отомстить. Наконец-то пожать плоды замысла, который начал осуществляться давным-давно, с помощью одной любопытной маленькой девочки по имени Алиса.

Слева от возвышения появляется отряд уродов. За ними выходит Манти, выводя смертного. На пленнике брюки и жилет, на голове – черный мешок. Руки скованы за спиной цепями, обернутыми вокруг огромного камня. Манти изнемогает под его тяжестью – он тащит камень, чтобы юноша мог идти.

Шествие замыкает шутовской двойник, в футболке и рваных джинсах. С одной стороны его лица сверкают красные драгоценные камни. Заплатка в форме сердца разорвана, и в черной пустоте, там, где на лице зияет рана, что-то шевелится. На поверхность, зрачком внутрь, выплывает глаз, покрытый венами и зрительными нервами. Он поворачивается и вновь исчезает в дыре.