А Говард - Принц Зазеркалья

Мои глаза щиплет от слез, но я не позволю им скатиться. Вместо этого крохотные струйки стекают по щекам Алисы.

– В таком случае знай, что мне очень жаль. Прости, что тебе придется ждать так долго.

Морфей смотрит на меня, а затем вновь переводит взгляд на фигурку, окутанную его магией.

– Перестань плакать, – говорит он прежним странным голосом. – Королевы не плачут. Я учил тебя не этому.

Я прикусываю дрожащую губу, а крошечная Алиса гладит лицо гусеницы.

– Но ты плачешь…

Морфей крылом заслоняет свою щеку, на которой прозрачно поблескивают драгоценные камни.

– Что ж… – его пронзительный голос слегка дрожит, – хоть я и люблю кружева и бархат, но я не королева. Поэтому я могу плакать, сколько вздумается.

Я фыркаю в ответ и тут же всхлипываю. Я прикрываю рот ладонью и заставляю Алису вытереть лицо передником.

– Я люблю тебя и не хочу делать тебе больно, – выговариваю я из-под руки.

Морфей стискивает зубы, и его магия сжимается вокруг гусеницы, заставляя ее кружиться на доске, как волчок.

– Ты жалеешь не того, кого надо, – детский голосок понижается на октаву. – Я часто говорил тебе, что время ничего не значит в Стране Чудес. Пускай сейчас твои дни принадлежат Джебедии, но нас с тобой ждет вечность. Так что у него срок короче… – губы Морфея ехидно подергиваются. – И это не единственное, что у него короче.

– Заткнись! – восклицаю я, истерически смеясь.

Алиса вновь становится неодушевленной фигуркой, и я запускаю ею в Морфея, но промахиваюсь, и фигурка падает в чашку, забрызгав доску.

Изящно взмахнув рукой, Морфей втягивает нити магии обратно. Чай капает с его лица, когда он обращает на меня взгляд чернильных глаз, в которых горит что-то одновременно опасное и вызывающее. Его настроение меняется быстрее, чем я успеваю моргнуть.

– Осторожно, цветочек, – произносит он с привычным лондонским акцентом и вытирает лицо салфеткой. – Не начинай то, что не намерена заканчивать.

– О, я закончу, – говорю я, побуждаемая темной уверенностью, которая бьет крыльями в моей душе. Это – та половина, которая знает, что я ровня Морфею во всех отношениях. – И тебе известно, что победа будет за мной.

Я встаю с кресла и оглядываю комнату в поисках оружия, краем глаза замечая, что моя кожа озаряется дрожащим светом, который отбрасывает блики на всё вокруг.

– Я знаю, что позволю тебе выиграть, – говорить Морфей, поднимаясь. – Даже сопротивляться не буду.

Его белозубая улыбка расширяется, делаясь зловеще соблазнительной. Вторя ей, распахиваются крылья.

– Ну разве что чуть-чуть, просто для интереса.

Я отступаю к середине комнаты, борясь с улыбкой, которая пытается расцвести на моем лице. Сердце трепещет от желания приблизиться к нему. Ту же магнетическую реакцию я чувствовала, когда обнимала Джеба. Но Морфей еще даже ко мне не прикоснулся.

Он понимающе рассматривает меня, как будто видит происходящее в моем сердце.

– Но, впрочем, игры могут подождать…

И, прежде чем я успеваю прибегнуть к магии, он обвивает мое запястье синими наэлектрифицированными нитями.

– Ты слишком легко отвлекаешься, детка. Мы над этим поработаем.

Он подтягивает меня вплотную, берет на руки и несет на постель.

– Морфей! – предупреждаю я, извиваясь.

Я знаю, что могу силой воображения обрушить на него люстру, и он окажется в клетке.

– Тс-с. Не надо поспешных поступков, – сердито говорит Морфей, словно прочитав мои мысли.

Раздвинув водный занавес, он кладет меня на благоуханные, шелковистые розовые лепестки.

– Сегодня я попрошу тебя только об одной вещи. Тебе не придется идти на компромисс со своим человеческим будущим. И одежду мы снимать не будем. Никакого баловства.

Морфей торжественно прижимает руку к сердцу.

– Я клянусь жизненной магией никогда больше не вставать между тобой и Джебедией Холтом.

Я ахаю. Серьезность этого жеста, сделанного себялюбивым волшебным существом, глубоко трогает меня. Единственное, что предсказуемо в моем будущем короле, – это его непредсказуемость.

– Ты сказал, что не будешь великодушничать. Ты соврал.

Морфей протягивает руку и касается моей щеки костяшками пальцев – до боли нежно.

– И продолжаю это утверждать, цветочек. Понимаешь ли, всегда есть шанс, что не выдержишь ты. Каждую ночь, когда мы будем вместе, я буду искушать тебя до безумия. Мучительно дразнить. Только если ты останешься сильной и несгибаемой, как положено хорошей королеве, ты заслужишь счастливую жизнь для Джебедии. Хотя сегодня я просто спою тебе колыбельную.

Я вспоминаю его слова, сказанные тогда вечером, в горе: «Да, мы будем вечно ссориться и бороться за главенство. И да, будут взрывы страсти, но будут и нежные колыбельные. Вот что такое наша совместная жизнь».

– Когда я в следующий раз увижу тебя во сне, – продолжает Морфей, возвращая меня в настоящее, – начнется наше испытание огнем. Ты хотела этого – значит, ты это получишь. Я буду двигать тебя к лучшему и пробуждать в тебе худшее. Нет другого способа править миром, который населен волшебными существами, одновременно безумными и хитрыми.

Я выпускаю на волю улыбку, которую до тех пор сдерживала, потому что я готова к любому испытанию, которое он воздвигнет на моем пути. Возможность доказать это необыкновенно меня возбуждает.

– Теперь я понимаю, что означала фраза на доске. Что ты хочешь спать со мной…

Морфей переползает через меня и ложится на другом краю кровати, оставив водяной полог раздвинутым.

– Да ладно.

Накрывшись одним из его крыльев, я погружаюсь в запах лакрицы и меда.

– Ты хочешь держать меня в объятиях, пока я сплю. Хочешь наблюдать за мной, пока я смотрю сны, как никогда раньше не наблюдал. Извне.

Изящным пальцем Морфей проводит по узорам на моем лице.

– Я буду утешаться этим, пока ты наконец не станешь моей навсегда, днем и ночью. Вот в чем вопрос: достаточно ли ты доверяешь мне, чтобы провести эту ночь в моих объятиях?

Я подношу его мягкую ладонь к своей щеке.

– Ты споешь колыбельную?

Морфей продевает пальцы мне в волосы и прижимается лбом к моему лбу.

– Конечно. Когда угодно, – шепотом отвечает он.

Он принимается напевать мелодию, которая много лет звучала у меня в голове и в душе, а я задергиваю водный полог, и время замирает для нас.

Мы с Джебом до конца жизни прожили в Плезансе. Мама и папа часто гостили у нас, если только не уезжали в Лондон к Скеффингтонам. Не буду перечислять другие подробности: сколько детей у меня родилось, сколько племянников и племянниц подарили нам Корбин и Дженара, сколько лет было Джебу, когда он умер. Я хочу лишь сказать, что наша смертная жизнь дала мне всё, на что я надеялась, и даже больше. Когда смерть начала забирать членов моей семьи, одного за другим, в душе всё равно была радость: драгоценные воспоминания и смех оставались висеть на стенах моей памяти, как бесценные произведения искусства.