Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

Настала великая, неповторимая минута. Нельзя осквернять ее какой-нибудь глупой болтовней. Первый вопрос особенно важен. Генерал долго над ним размышлял. Нужно дать Рале почувствовать его страсть, нежность, понимание. Задача для настоящего поэта, и генерал Тиктак очень гордился тем, что придумал подходящий вопрос сам.

Медленно и торжественно приблизился генерал к медной деве, склонился над ней и прошептал:

— Испытываешь ли ты [тик] то же удовольствие, что и я?

Рала не отвечала. Конечно, она смутилась, не ожидая столь романтического вопроса, и теперь, вероятно, ищет подходящий ответ. Нужно дать ей немного времени.

Тиктак стал ждать.

А может, она не так его поняла? Или он спросил слишком тихо? Несколько минут спустя он повторил вопрос, на сей раз немного отчетливей:

— Испытываешь ли ты [тик] то же удовольствие, что и я?

Теперь-то Рала непременно ответит — не хочет же она испортить торжественный момент. Пусть дерзит или ругает его, но только не молчит!

— Испытываешь ли ты [тик] то же удовольствие, что и я? —

прогремел Тиктак, склонившись над медной девой.

Нет ответа.

Генерал Тиктак ничего не понимал. В таком положении любая жертва воспользовалась бы случаем хоть на мгновение забыть о боли. Неужели ей неинтересно знать, кто ее истязатель?

Вдруг его как громом поразила ужасная мысль: да уж не умерла ли Рала? Генерал поспешно проверил приборы. Учитывая обстоятельства, показатели в норме: пленница дышит, сердцебиение ровное. Термометр смерти показывал «шестьдесят восемь».

— В последний [так] раз спрашиваю, — грозно проревел генерал Тиктак. — Я жду ответа!

Испытываешь ли ты [тик] то же удовольствие, что и я?

Нет ответа. Генерал Тиктак серьезно занервничал. Рала жива: приборы не лгут. И воля ее сломлена: крик тоже не лжет.

И тут Тиктак наконец понял. Ну конечно! Упрямство тут ни при чем. Рала не сошла с ума и не лишилась дара речи. Нет, ей удалось такое, о чем он и помыслить не мог.

Рала сбежала!

Покинула тюрьму своего разума и прячется где-то в теле. Это единственное объяснение. На сей раз стены пыточной сотряс крик самого генерала Тиктака.

Укобах всхлипнул и смахнул слезинку.

Все трое все еще шагали по унылому Мертвому лесу. Румо закончил свой рассказ. Теперь Укобаху и Рибезелю известно о его чувствах к Рале, о дружбе с Урсом, о шкатулке и о том, как он решил в одиночку идти в Бел и освободить вольпертингеров.

— Отродясь не слыхал такой романтической истории! — воскликнул Укобах. — Неужели такое случается в наземном мире? Бескорыстная любовь? Дружба до последнего вздоха? Верность навек?

Из тумана над головой раздался неприятный визг. Похоже, визжал какой-то дикий зверь. Румо поднял голову.

— Видимо, обезьяны, — пояснил Рибезель. — Они довольно опасны.

Румо сжал рукоятку меча.

— А как давно ты и Рала вместе? — пропыхтел Укобах.

— Вообще-то, мы пока не вместе, — ответил Румо, понурившись. — Мне еще нужно ее… завоевать.

— Погоди-ка, — встрял Рибезель, — так ты спустился в подземный мир, чтобы спасти девчонку, хотя даже не знаешь, любит ли она тебя?

— Да, но серебряная нить…

— Что за серебряная нить? — удивился Укобах.

— Эх, вам не понять.

— Я-то уж точно не понимаю! — согласился Рибезель. — Мы, гомункулы, мало смыслим в любви, да что там — совсем не смыслим, такова уж наша биология. Но рисковать жизнью ради любви, не будучи уверенным, что она взаимна, — нет, этого мне не понять.

Укобах немного успокоился.

— А представь, покажешь ты ей шкатулку, а она тебе — от ворот поворот. Что будешь делать? — поинтересовался он.

— Об этом я пока не думал, — упрямо ответил Румо.

— А ты, я смотрю, не любитель думать, — не унимался Рибезель. — Решаешь все трудности грубой силой, размахивая демонским мечом.

Румо заметил, что для пленника Рибезель ведет себя довольно нагло. Он открыл заложникам душу, а те потеряли к нему всякое уважение. Румо попытался сменить тему.

— Расскажите мне о фрауках!

— У-у-у, фрауки! — Укобах картинно всплеснул руками. — Сразу и не объяснишь. Это такие… чудовища. Слишком большие для нашего мира. Им бы давно следовало вымереть. Очень опасные. Трудно описать.

— Много лет назад фрауков удалось приручить, — добавил Рибезель. — Алхимики изобрели зелья и газы, позволяющие управлять фрауками: успокаивать, раздражать, гипнотизировать — все что угодно. Мы даже ездим на них. Ну, то есть не мы двое, а солдаты нашей армии.

— Опасные твари, — подтвердил Укобах. — Как раз сейчас мы даем огромный крюк, чтобы обойти их пещеры.

— Что? — опешил Румо.

— Обходим фрауков. Как можно дальше.

— И надолго затянется путь?

— Ну, дня на два, на три. Но по-другому никак. Не можем же мы идти через пещеры фрауков.

Рибезель противно хихикнул.

— Погодите-ка, — остановился Румо. — Если пойти через пещеры фрауков, придем на два-три дня раньше?

— Ну да.

— Сию же минуту поворачиваем!

— Что? — вскрикнул Рибезель. — Ты спятил?

— Нельзя терять время, — ответил Румо. — Мало ли что случится за три дня!

— Но от фрауков еще никто не уходил живьем, — взмолился Укобах.

— Меня уверяли, будто я не найду дорогу в Бел, — парировал Румо. — И вот у меня — личный проводник.

Укобах окинул Рибезеля испепеляющим взглядом.

— Это ты во всем виноват! — прошипел он. — Фрауки! Только их нам не хватало!

Где-то вверху завизжали обезьяны, и Рибезель втянул голову в бочонок.

Рала и Талон преобразились. Они походили на два красных зернышка, чуть вогнутые с обеих сторон.

— Что с нами случилось? — спросила Рала Талона, парившего рядом с ней в огромном пространстве. — Отчего мы так странно выглядим? И где мы? В воде?

— Мы кровяные тельца, дочурка, — отозвался Талон, — и мы у тебя в крови. Я подумал, тут легче всего остаться незамеченными. Если тебе не нравится цвет, можем превратиться в белые кровяные тельца. Твой дух свободен!

— Нет, нет, — возразила Рала. — Цвет мне нравится. Какой забавный сон.

Другие кровяные тельца, такие же, как Рала, проносились мимо во все стороны.

— Ты по-прежнему думаешь, это сон? Еще немного — и я обижусь. Я из кожи вон лезу: восстаю из мертвых, не позволяю тебе умереть, освобождаю твой дух, превращаю нас обоих в кровяные тельца, а ты в благодарность заявляешь, что это только кажется.

— Прости. Все это так… невероятно.

— Мы превратились в кровяные тельца, ведь они самые проворные. Потом, если захочешь, превратимся еще во что-нибудь. Может, хочешь стать электрическим импульсом и путешествовать по нервной системе?