Вальтер Моэрс - Румо, или Чудеса в темноте

Подав сигнал, Румо двинулся вперед, подталкивая мечом Укобаха и Рибезеля. Особенно беспокоили его мелкие фрауки. Они двигались быстро и непредсказуемо, угрожающе хлестали щупальцами, и путники то и дело оказывались в опасной близости от лап. Капли слизи размером с бочку шлепались на каменный пол возле Румо, Укобаха и Рибезеля. Поскользнувшись, Укобах шлепнулся на спину в вязкую слизь. Зато Рибезель двигался как настоящий конькобежец.

— Ничего не выйдет, — крикнул Укобах чуть не плача. Румо упрекал себя, что втянул этого, в сущности, ребенка в столь опасные приключения, и пообещал себе не спускать с него глаз.

Два громадных фраука налетели во сне друг на друга — раздался треск, будто столкнулись два больших деревянных корабля. Водопад слизи накрыл Укобаха с головы до ног и повалил на пол. Румо и Рибезель успели отскочить. Они помогли задыхавшемуся Укобаху подняться и пошли дальше. Белянин был в шоке, но, похоже, это пошло ему на пользу: теперь он шел механически, не озираясь по сторонам и перестав то и дело падать.

Дорогу путникам преградили два мелких фраука — раз в десять больше Румо. Неторопливо переступая с ноги на ногу, они кружились, будто в танце. Справа и слева от них толпились великаны раз в десять крупнее, то и дело налетая друг на друга — обойти их невозможно.

Румо и Рибезель не успели оглянуться, а Укобах уже шагнул прямо под ноги танцующим фраукам. Его спутникам не оставалось ничего, кроме как пойти за ним и либо защитить белянина от опасности, либо погибнуть вместе с ним. Румо и Рибезель старались двигаться с осторожностью, пригнувшись и втянув голову в плечи, Укобах же шагал, вытянувшись во весь рост и не обращая внимания на щупальца, рассекавшие воздух. Лапы фрауков опускались каждую секунду, одна из них едва не задела Румо и тут же взметнулась вверх. Сустав хрустнул, как поваленное дерево, и вольпертингер поспешил дальше.

А Укобах, кажется, уже вышел из опасной зоны. Шел, не оглядываясь, и остановился лишь когда заметил, что миновал танцующих фрауков. Улыбнувшись, он помахал отставшим Румо и Рибезелю. Теперь Рибезель, поскользнувшись на слизи, вытянулся во весь рост. Румо хотел помочь ему, но заметил целый ворох надвигавшихся на них щупалец и тоже шлепнулся в слизь. Просвистев прямо у них над головами, щупальца втянулись. Румо и Рибезель вскочили и бросились бежать. Наконец они подбежали к Укобаху, с трудом переведя дух. Тот глупо ухмылялся.

— Ну, чего вы застряли? — удивился он.

Румо обернулся. Фрауки продолжали танец, но теперь — на безопасном расстоянии. Облако миазмов накрыло Румо, Укобаха и Рибезеля, однако все трое уже настолько привыкли к вони, что и внимания не обратили.

— Вон там должен быть вход в Бел, — откашливаясь, проговорил Рибезель, указывая в туман. Укобах, словно по приказу, повернулся и скрылся в тумане в указанном направлении.

Румо и Рибезель поспешили за ним. Вдруг раздался гулкий удар и из тумана послышался крик Укобаха.

— Ай! — взвизгнул тот.

— В чем дело? — спросил Рибезель, подходя к хозяину. Укобах потирал голову.

— Я обо что-то стукнулся, — отвечал он.

Завеса тумана рассеялась, и из-за нее показалась гигантская лапа фраука, принадлежавшая стометровому великану. Туловище его скрывалось в вышине. Румо заметил, как зашевелилась жесткая шерсть на лапе чудовища.

— Фраук просыпается, — прошептал Рибезель.

Он был прав. Фраук издал звук, который способен произвести только глухой великан. От жуткого рева воздух в пещере и щупальца остальных фрауков завибрировали. Сотни летучих мышей взлетели с тел монстров. Это был сигнал к побуждению.

В пещере поднялась невероятная суматоха, топот, скрип и свист слились в оглушительный шум, фрауки все чаще натыкались друг на друга. Гигантская лапа стояла как вкопанная, лишь шерсть на ней шевелилась. И вдруг из тумана к Укобаху потянулся гигантский хобот. Одним прыжком Румо очутился возле Укобаха, и чудовище с хлюпаньем втянуло в хобот обоих. Фраук потащил добычу наверх.

— Укобах! — кричал Рибезель. Он глядел, как исчезал в тумане хобот, и ничего не мог поделать.

Румо и Укобаха окатило теплой слизью, и оба тут же почувствовали, как чудовище их засасывает.

Укобах даже не пикнул: казалось, от страха он потерял дар речи. Румо подтолкнул голову белянина вниз и скомандовал:

— Пригнись!

Выхватив меч из-за пояса и сжав обеими лапами, Румо вонзил его в хобот и прорезал по кругу, будто мокрую бумагу. Вместе с отрезанным куском хобота Румо и Укобах рухнули с высоты нескольких метров. Слизь смягчила удар, а Рибезель немедленно помог обоим выбраться из скользкого хобота.

Раненый фраук так оглушительно заревел, что пещера ходуном заходила. Вскочив на задние лапы, Румо подхватил Укобаха и бросился бежать во всю прыть. Рибезель старался не отставать. Все трое поспешили убраться подальше от оглушительного свиста и топота тысячи лап.

Втеле Ралы шла война. Двое солдат — Рала и Талон — перебирались из укрытия в укрытие, защищая осажденный город от непрерывных вражеских атак.

Бактерии, усеянные шипами, носились по плазме, выпуская стрелы во все, что двигалось. Растекаясь по кровеносным сосудам, яды настигали и убивали все живое. Нервы Ралы сотрясали электрические разряды, а легкие наполнялись алхимическими газами.

Не подвергался атакам один только мозг. Противник решил заманить Ралу обратно, оставив мозг единственным убежищем, и окончательно сломить сопротивление Ралы, взяв в плен ее дух.

Но Рала и Талон не попались в ловушку. Они предпочли спасаться бегством, прячась среди красных кровяных телец.

Рала поняла, что разумнее всего подчиниться пульсирующему кровотоку, двигаясь вместе с ним. Нет никакого смысла плыть против мощного течения, да ей бы это и не удалось, как и остальным кровяным тельцам. Едва Рала поняла это, ей стало проще.

Многие вены оказались закупорены тромбами или заполнены ядами, всюду подстерегали опасные бактерии, однако Рале и Талону всегда удавалось отыскать лазейку или кружной путь, о которых враг пока не догадывался. Рала узнала много нового о гениальном устройстве своего тела, научилась прятаться от могущественного врага. Всюду видела она, как защитные силы организма борются против захватчиков. Все вокруг бурлило, клокотало, бродило и текло, все беспрестанно двигалось. Рала увидела саму жизнь за работой. Подумать только: какое усердие — и все ради ее существования. Рале стало стыдно, что она так скоро утратила мужество.

Итак, шла война между естественным кровообращением Ралы и искусственно созданной машиной смерти генерала Тиктака, война между двумя сложными системами сосудов, между плотью и металлом. На службе у Тиктака состояли микробы, бактерии, вирусы и яды, у Ралы — белые и красные кровяные тельца. Никто и никогда еще не видывал столь ожесточенной, беспощадной и кровопролитной битвы между болезнью и здоровьем, какая разыгрывалась в теле Ралы.