Алиса Акай - Слуга [СИ]

— Понимаю, почему он бросил университет.

— Сложно не понять. Произошедшее основательно выбило его из колеи. Ведь он не просто похудел, он и думать стал отчасти по-женски. Только не обижайтесь, Таис.

— И не думаю.

— Представьте себе, каково ужиться в одном мозгу мужчине и женщине. Мужские амбиции и женские стремления… Сиамские близнецы! Кир не мог больше работать. Его дар остался при нем, да и опыт не пропал, но с тех пор чародейство в полном смысле этого слова для него было закрыто. Нельзя постигать сложнейшую мудрость переплетения чар, если собственное сознание так и застыло, не найдя равновесия. И жить прежней жизнью он уже не мог. Его чрезмерная женственность, как бы он ни прятал ее, всегда оказывалась на поверхности, а это не лучшее свойство для человека даже в наш просвещенный век.

— Могу представить, за кого его принимали окружающие.

— Представляйте сколько угодно, только при нем ни полслова! Это очень подломило его. Привыкший со времен приюта к друзьям-студиозусам, коллегам, да и девушкам, черт возьми, он опять обнаружил себя одиночкой. Причем одиночкой, не способным органически сосуществовать с кем угодно. Это уже не приют, это одиночество навеки. Мужчины и женщины пугали его в равной мере — он сам не знал, чего ждать от своего тела — просто потому, что это тело принадлежит двум разным Кирам., которые никогда друг друга не поймут. И он сделал выбор. Не лучший, но единственно возможный.

— Заперся, — сказала я утвердительно, — спрятался ото всех. Бросил университет и ушел в крошечную контору, занимающуюся мелким ремонтом. Предпочел довести свою мужскую суть до абсурдного предела только для того чтоб никто не разглядел в нем и женское начало. Отличный выбор!

— Никто не говорит, что сам он от этого получает удовольствие. Но что делать. Через пару лет он научился как-то жить и ладить с нами. И если вы думаете, что получается у нас плохо, вы просто не видели его раньше.

— Значит, вот что вы имели в виду, когда говорили о женщинах.

— О да.

— Против меня взбунтовалось его женское начало?

— Я так думаю. Хоть Кир и пытается отчаянно казаться мужчиной, женское в нем неистребимо. И оно прорывается наружу, даже тогда, когда он сам не подозревает об этом. В нашем случае оказалось, что двум женщинам может стать тесно в одном доме, населенном, к тому же, преимущественно мужчинами.

— Вы про ревность? — потрясенно спросила я. — Серьезно?

Он кивнул, не улыбнувшись.

— Да. По факту Кир был единственной женщиной здесь на протяжении весьма долгого времени. Хотя и сам этого не замечал, понятно. Столкнувшись с неожиданной соперницей, бедняга совсем сбился с толку.

Я поперхнулась.

Соперница? Я соперница этому самодовольному хаму-неряхе?!

— И к сожаленью это ничуть не смешно, — сказал Христофор. Под его взглядом смеяться и в самом деле быстро расхотелось. — Я-то, признаться, рассчитывал, что со временем вы подружитесь. Полагал, в компании мужчин, к которой он не относится в полной мере, ему одиноко. А мучить его всю жизнь…

— Вот как. Так меня взяли на ставку подружки?

— Обратите внимание, — улыбнулся Христофор. — Когда вы злитесь, вы становитесь почти как Кир. Не замечали? Тот же самый ядовитый сарказм по поводу и без.

— Спасибо, — я осеклась, не зная, что еще сказать.

— Я взял вас не как женщину, если вас беспокоит это. Я взял вас как специалиста. И именно как специалист вы нужны в эту минуту. Как только прибудет Маркус, вы все втроем отправитесь к Аристарху. И будете выполнять каждый свою работу.

— Конечно. Могу я идти?

— Идите, Таис. — Христофор вновь откинулся на спинку кресла и протянул руку к рюмке.

В коридоре, точно позабытый и пыльный рыцарский доспех у стены, замер Буцефал. Он глядел в пол и выглядел бесконечно одиноким. И ничуть не страшным.

— Буц, — я потрогала его за колючую руку. — Среди всех этих психов можно жить, а? Как думаешь?

Буц поднял голову и некоторое время думал, внутри него что-то скрипело. Видимо, столь сложные вопросы ему еще не задавали. Ответа он так и не дал.

Да и ждала ли я его?

Первое, что я почувствовала, оказавшись в прихожей дома Аристарха — отчетливый и сильный запах карболки. От него меня неожиданно замутило, Марк понимающе кивнул и сразу пропустил меня в гостиную. Милицианты поработали на славу, убирая следы, по крайней мере в глаза ничего не бросилось кроме отсутствия половичка у порога. Только этот ужасный запах…

Госпожа Елена выглядела не лучшим образом — покрасневшие глаза и новая, только обозначившаяся, морщинка на высоком лбу ясно говорили о том, что дождливое серое утро и для нее выдалось не очень удачным. Нас она встретила без удивления.

Интересно, посвятил ли ее супруг в свою теорию? Если нет, отчего не удивлена нашим повторным визитом?

Кир, не удосужившись поздороваться, с мрачным видом прошествовал в гостиную. Настроение у него тоже было неважным, и скрывать это он и подавно не собирался. Во время поездки он вел себя как разбуженная гремучая змея, а яда в нем хватило бы, пожалуй, на все население города. Любое наше замечание выводило его из себя и автоматически накаляло ситуацию. Совестить же Кира было не полезнее, чем вить из песка веревку. Кончилось тем, что Марк остановил спиритоцикл у небольшого ресторанчика и купил Киру большую сочную бастурму. И все то, перед чем были бессильны любые слова, оказалось сломлено в один миг — всю оставшуюся дорогу Кир довольно урчал на заднем сиденье.

Оставив нас наедине с сервом, хозяйка удалилась, быть может даже с излишней поспешностью. Показалось ли мне или она и в самом деле смотрела на своего механического слугу с опаской? Что ж, видимо Аристарх все же рассказал ей о своих подозрениях.

Подойти к серву оказалось поначалу так же сложно, как и в первый раз. Хоть внешне он ничуть не переменился, да и перемениться не мог, все тот же стальной болван, оловянный солдатик с неаккуратно прорисованным лицом. Он невозмутимо возвышался посреди комнаты, этакая гротескная жутковатая статуя, бесстрастно глядел в стену своими глазами-фасетками.

Я представила себе, как он поднимает с тихим шипением свои огромные руки и обрушивает их на голову экономки. Полумрак коридора, едва нарушаемый трепетным светом стенного светильника. Тишина спящего дома. И тихое шипение стали. А потом треск.

Я осторожно, как бы невзначай, прикоснулась плечом к руке стоявшего рядом Марка. Тепло большого тела подействовало успокаивающе. Какой бы ни была опасность, реальной или гипотетической, Марк сможет меня защитить, это я чувствовала буквально кожей, каждой ее клеткой. Интересно, носит ли он револьвер?..

Прикосновение это, в другой ситуации выглядевшее бы неоднозначно, к счастью прошло незамеченным — едва войдя в комнату, Марк смотрел только на серва. Взгляд у него был напряженный, точно изучающий, нащупывающий. Наверно, такой взгляд бывает у солдата, поймавшего в перекрестье прицела зыбкий силуэт, но еще точно не уверенного, что перед ним враг.