Елена Звездная - Книга первая. Магическая Практика

— О человеке многое можно сказать по его вкусовым пристрастиям. Берите чай, госпожа Радович.

Я с трудом последовала его рекомендации. Сначала села поудобнее, потом отставила надрезанный оладушек, после взяла ближайшую чашку, отпила немного. Чай был терпкий, смородиновый, вкусный. Но пока я пила, все думала о том, что сказал дракон, и… любопытство победило.

— А что говорит о вас ваш выбор чая? — осторожно поинтересовалась я.

— Крепкий без подслащения — темпераментный, страстный, ни намека на нежность, никакой склонности к извращениям, — безэмоционально ответил Владыка.

Я едва ли поняла, о чем он, но сам факт определения чего-либо на основании выбора чая, он… заинтриговал, и я задумчиво продолжила пить чай.

— Допивать не обязательно, — сообщил дракон, — остальной чай так же приготовлен для вас на основе различных трав… в соответствии с лучшими деревенскими традициями.

Сказав это, он повернул голову в сторону камина, взглядом уменьшил интенсивность горения пламени и вновь все свое внимание целиком посвятил мне, осторожно берущей следующую чашку чая. Потом следующую. И следующую.

— Оладьи остынут, — едва я взялась за пятую чашку, произнес Владыка.

Не став пробовать пятый чай, вновь водрузила тарелку к себе на колени и вооружилась ножом с вилкой, наконец, заметив, что сам дракон ничего не ест. Вопросительно посмотрела на него, на единственную чашку чая в его руках.

— Я встал несколько часов назад, — последовал ответ, намекающий на то, что позавтракать Владыка давно уже успел.

И от этого стало несколько неуютно.

— Вам не нужно со мной сидеть, — пробормотала я, опустив взгляд.

— Почему? — вопрос задали ледяным тоном.

— У вас дел много, — пояснила, отрезая кусочек оладушка. — Не зря же вы встали ни свет ни заря.

Владыка промолчал.

И некоторое время мы завтракали молча, я с наслаждением ела оладушек, дракон молча пил чай маленькими глотками, в камине весело потрескивало пламя.

А потом любопытство опять победило, и, украдкой разглядывая спальню, я все же спросила:

— Вы часто спите здесь в форме дракона?

Владыка отреагировал, вопросительно вскинув бровь.

— Двери, — я указала на те, что вели на балкон, — бассейн, отполированный камень… Такое ощущение, что все это рассчитано на драконью форму.

Поведя плечом, он пояснил:

— Я — боевой дракон. Иногда менять форму становится проблематично. Поэтому да — ваши выводы верны.

Прожевав еще кусочек оладушка, я переспросила:

— Боевой?

Владыка странно посмотрел на меня, усмехнулся и насмешливо поинтересовался:

— Не похож?

Я пожала плечами, потом призналась:

— Никогда не думала, что драконы бывают разные… и чем-то отличаются друг от друга.

Дракон отреагировал полуулыбкой, затем произнес:

— Боевые драконы отличаются от прочих. Мы — живорожденные. Мы рождаемся в человеческой форме, и это требует особых усилий от матерей, на которые далеко не каждая драконица согласна. Фактически это привело изначально к резкому сокращению численности боевых драконов, а после — к закону, обязавшему всех аристократок после рождения дракона-наследника производить одного боевого дракона в принудительном порядке.

Я так и замерла, не донеся очередной наколотый на вилку кусок оладушка до рта.

Владыка же продолжил иронично-издевательским тоном:

— Посмотрите на меня внимательнее — у меня шире плечи и массивнее телосложение даже в человеческой ипостаси, не говоря об истинной. Стремительнее оборот. Резче движения. Сопоставьте с известным вам уже Хатором, супругом халоне Камали, и сделайте очевидные выводы.

Опустив взгляд, тихо ответила:

— Я сделала. Они мне не понравились.

— Это уже интересно, — разделяя слоги, медленно произнес он. — И чем же они вам не понравились?

Не знаю, стоило ли мне вообще об этом говорить, но я почему-то сказала:

— Ваша мать не любила вас?

Владыка промолчал. Я упорно смотрела в свою тарелку и не поднимала глаз.

— Любопытный вывод, — после долгого молчания произнес дракон. — А ваша? Вы были любимой дочерью?

Я попыталась было ответить и… не смогла. Отложила наполовину съеденный оладушек, взяла новую чашку с чаем, сделала глоток и ответила:

— Не знаю. Она умерла, производя меня на свет.

А затем торопливо добавила:

— Но бабушка меня очень любила!

Владыка никак не отреагировал на мои слова. Набравшись смелости, осторожно взглянула на него, натолкнулась на пристальный взгляд серебристо-зеленых глаз с вертикальным драконьим зрачком, вздрогнула и добавила:

— Про отца не спрашивайте, я не помню его. Бабушка рассказывала, что он сгинул в лесу зимой…

— Мне жаль, — глухо произнес Владыка.

— Мне вас тоже, — призналась я.

Усмехнувшись, дракон ответил:

— По причине чего? Мои родители живы.

Это было… неожиданно.

Настолько неожиданно, что я едва не пролила чай, причем на себя.

— Осторожнее, — посоветовал Владыка.

Он сел удобнее, согнув ногу в колене и опираясь на нее, затем объяснил:

— Бремя Черного дракона — тяжелая ноша. После случившегося с Владыкой отец не пожелал взваливать его на себя, он остался ухаживать за матерью вдали от столицы.

— А что случилось с вашей матерью? — прошептала я, ожидая худшего.

Дракон улыбнулся, отрицательно качнул головой, но все же ответил:

— Она тяжело восприняла… случившееся.

Я поняла, что ему неприятен разговор, решила сменить тему и спросила:

— Так, значит, иногда вы ночуете здесь в драконьем облике, если не можете сменить форму?

— Нет, — по губам Владыки скользнула тень усталой улыбки. — Ночевал ранее, когда был подростком. Проблемы со сменой облика у боевых драконов проходят к определенному этапу взросления, но… — и вот теперь он улыбнулся, — остается привычка.

У Владыки была удивительная улыбка, очень мягкая, теплая, мгновенно меняющая его суровое лицо, притягательная и искренняя. Насмешливыми и ироничными были полуулыбки, а вот улыбка — она вызывала желание улыбнуться в ответ, я сама не заметила, как действительно улыбнулась. В камине потрескивало драконье пламя, мои ладони согревал теплый ароматный чай из листьев земляники, за окном сверкал солнечный день, в душе разливалось что-то радостное и радужное…

И вдруг раздался дикий, совершенно жуткий, страшный, стонущий возглас, оборвавшийся хриплым криком!

Я вздрогнула, расплескав чай, и в ужасе посмотрела на Владыку, чье лицо окаменело, а в глазах отразилась неимоверная злость.

Злость?

От чего? От того, что какой-то из пленников, не выдержав мучений и боли, сорвался на крик? Это повод для злости?!

— Вернетесь вечером самостоятельно, или за вами залететь? — раздраженно поинтересовался Владыка, поднимаясь одним резким движением.