Эмили Мартин - Огонь из пепла

— Пока поддержки нет, — напомнила я. — Надеюсь, альянс будет создан. А пока что удачи в вашей кампании, сенатор.

Она кивнула Ро и Лилю.

— Счастливого Первого огня.

— Счастливого Первого огня, сенатор.

Она покинула комнату, накинув плащ на плечи. Мы услышали, как закрылась дверь.

— Итак, — Ро опустился на диван. — Я рад, что вы пересеклись, хоть и всего на миг. Она умная, она понимает свой народ.

— Я жду разговора с ней, — сказала я, тоже сев. — И с другими сенаторами.

Лиль не сел.

— Но Дечампс, — задумчиво сказал он, — со счетов списывать нельзя.

— Да, она бывает опасна, — Ро вытянул руки над головой. Ситуация опасна, но сенатор Анслет справится.

— Хм, — Лиль нахмурился, глядя на окру.

Ро посмотрел на него.

— Ты же не думаешь голосовать за Дечампс?

— Не важно. Ты слышал сенатора, мы будем прятаться в ночь голосования, — он пожал плечами и вернул еду на ладонь. — Если бы я мог…

Ро хотел обсудить это, но в комнату вошел лорд Комуа.

— Простите за ожидание, леди королева! — провопил он. — Похоже, королева Алькоро рисует. Чернила! Для научных статей! Хотелось бы сравнить записи с ней. Но позже. Сенатор ушла? Она сказала, что не могла задержаться, — от нашего подтверждения он хлопнул в ладоши в пятнах. — Ладно! Показать вам мою студию?

Я послушно встала, увидела краем глаза, как Лиль ушел. Я упустила еще шанс на вопросы. Я нахмурилась, но удержала бесстрастное лицо.

Ро не скрывал недовольства, провожая брата взглядом.

* * *

И снова Ро не преуменьшил талант хозяина дома. Лорд Комуа был выдающимся художником, предпочитал животных и пейзажи болота. Он показал мне свою студию и галерею, замирая у каждой работы и описывая процесс создания в деталях. Я узнала о красках, цветовых гаммах, цаплях и черепахах. Я и не думала, что услышу о таком. Я слушала внимательно, как могла, но мой разум возвращался к незаконченным записям насчет изобретений Лиля. Я думала записывать свои задумки, делая вид, что записываю слова лорда Комуа, но это было бы грубо, это могло удлинить время пребывания у каждой картины.

Я ушла, как только смогла найти вежливый повод, решившись перед детально прорисованной лягушкой-быком. Я запишу информацию Лиля и обдумаю позже. С блокнотом в руке я пошла от крыльца к пристани. День угасал, последние лучи проникали через мох на деревьях. Я увидела Лиля в лодке среди ящиков, на каждом были стопки бумаг. Он склонялся над блокнотом, порой шуршал бумагами вокруг себя. Он поднял голову, услышав мои шаги.

— Да? — спросил он.

— Есть минутка? — сказала я.

— На что?

— У меня вопросы про твои приборы для огня, — сказала я, раскрывая блокнот. — Про виды, их использование, стоимость создания…

Я говорила, а его брови сдвигались над глазами, он повернулся к рассыпанной работе. Он шумно выдохнул.

— Простите, — сказал он, но явно не это хотел сказать. — Я занят.

Я смотрела на него, оскорбленная грубостью.

— Мне нужна эта информация, чтобы решить насчет союза с вашей Ассамблеей, — сказала я. — Знать их качества и стоимость важно…

— Я занят, — повторил он, указав на страницы записей.

Я сжала губы, крепче сжала блокнот. Он решительно смотрел на работу, перо чертило длинную формулу. Я чуть не отчитала его, что государственные дела важнее личной работы. Но остановилась. Не стоило сильнее его злить. Пусть отреагирует профессиональнее.

— Тогда завтра, — сказала я.

Он хмыкнул. Я фыркнула с недовольством, развернулась и пошла по извилистой дорожке к дому. Крыльцо было скрыто из виду магнолиями, и я обошла их, обдумывая, как завтра буду ругать его, если он не передумает.

— Куколка, ты выглядишь так, словно готова убить крокодила, встань он на пути.

Я замерла. Среди магнолий была белая скамейка, и сидел там Ро, крутил мандолину на колене.

— Все в порядке? — спросил он, пальцы замерли на инструменте.

Я выдохнула, не понимая, что задерживала воздух.

— Я… да, все в порядке, — я указала на дорожку. — Твой брат.

— Что он сделал в этот раз?

— Ничего, просто… не стал говорить. Заявил, что занят.

Ро закатил глаза.

— Он странный, да. Что тебе требовалось?

Я подняла блокнот.

— Хотела узнать о его оружии, чтобы составить договор с Ассамблеей.

— О, — он посмотрел на струны, проверил одну из них. — К сожалению, он в этом понимает лучше. Я знаю, как их использовать, не взорвав себя, но тонкости… — он пожал плечами. — Я могу поговорить с ним, если хочешь.

— Нет, я попробую завтра, — я выдохнула, глядя на берег реки. — Может, пришла не вовремя.

— Да, так последние лет двадцать, — сказал он. Ро проверил другую струну, наиграл мелодию. — Как рука?

Болит и затекла.

— Нормально, — сказала я.

— Вот, что я скажу, — он отложил мандолину и похлопал по скамейке рядом с собой. — Давай снимем бинты, пусть проветрится. Но не показывай лорду Комуа, а то он будет думать, каким цветом изобразить ожоги.

Я боролась с желанием скривиться, пока садилась рядом с ним. Он обхватил мое запястье и отцепил бинт. Он разматывал бинт, а я заметила тусклый блеск. Солнце сияло на серебряном кольце на его мизинце. Вблизи вещица выглядела древней, поверхность была неровной. Кольцо было странной ширины, почти в половину пальцы, на нем не было ни камня, ни печати.

— Это семейное кольцо? — спросила я, указав пером. — У Лиля тоже такое.

Он выпрямил пальцы и посмотрел на него.

— Это? Это моя сталь.

— Твоя сталь?

— Моя огнесталь.

— Для разжигания огня?

Он прищурился, словно пытался понять, шучу ли я. Он выудил из-за воротника кулон, что я видела раньше. Он ловко ударил кольцом по кулону. Вырвались искры.

— Кремень, — сказала я и коснулась рукой. — Твой кулон — кремень?

— Ты его уже видела, — сказал он. — Почему так удивлена?

— Я думала, это была призма, — без солнца было проще понять, что камень не прозрачный, а коричневый и с серыми венами. — И ты сказал, что это символ Света.

— Так и есть, — он сжал бинты в руке. — Это не значит, что он не может быть полезным. Огонь — священный символ для нас, он полезен. Нашей страны не было бы без огня. Так мы плавим, так мы готовим, так голосуем…

— Голосуете? — сказала я. — Как это?

— До вторжения Алькоро мы голосовали бумагами. Не странно. Но это запретили вместе с остальным, да и бумаги легко заметить, сложно спрятать. Нам пришлось выбрать кое-что скрытное. И мы используем жаровни, — он прислонился к спинке скамейке. — В последнюю ночь Первого огня, когда кампании кандидатов продлились неделю, в каждом городе загораются жаровни по одной для каждого кандидата. Начинают с половины масла. Зажигают в одно время. Голосующие приходят с флаконом масла и добавляют в жаровню своего кандидата. Всю ночь за ними следят. Последний догоревший — победитель.