Эмили Мартин - Огонь из пепла

Я уставилась на него.

— Вот так?

— А потом считают по провинциям, — сказал он. — Обычно на это уходит несколько дней.

— А если кто-то схитрит? — спросила я. — Что-то сделает с жаровнями, добавит больше масла? Перепутают жаровни?

— Ты слышала сенатора Анслет, система не идеальна, — сказал он. — Когда мы вернемся под свой флаг, уверен, вернемся к обычному голосованию. Но пока проблем не было. Может, где-то и добавляли лишнего, когда догорали почти в одно время или разница была уж очень велика. Но на такое редкие решатся. Голосование важное для нас, оно проходит каждые пять лет. И связь с огнем делает процесс священным. Это слишком важно, чтобы портить то, что так связано о Светом.

Я посмотрела на реку. Солнце скрылось за деревьями, небо озаряло золотое сияние. Оно отражалось на воде, золото лилось из-за деревьев. Солнце на воде, Свет моего народа.

— Есть еще вопрос, Ро.

— Хм?

— Я думала о философии твоего народа. Про Свет в человеке и прочее, — много думала, хотя стоило планировать переговоры с Ассамблеей.

Он закинул сапог на колено.

— Да?

— Это так… кажется таким причудливым, — сказала я. — Ты говоришь, что каждый — носитель, что нет только добрых и только злых. Но я могу думать только о короле Селено. О том, что он сделал здесь с твоим народом. С моим. Ты видишь Свет и в нем?

Он поиграл на струнах мандолины, лежащей рядом с ним на скамейке.

— Когда мне сложно увидеть в ком-то Свет, я думаю об их ситуации. Подумай, что с секунды, когда Селено родился, когда целитель сообщил, что это мальчик, его возвышали, как спасителя Алькоро. Представляешь, какое это давление на ребенка? Подростка? Особенно, когда не ощущаешь себя способным? Думаешь, он считает себя выдающимся?

— Ты видел его на моем корабле, да? — ответила я. — Видел яркую одежду и слепящую корону. Думаешь, он не считает себя выдающимся?

— Что делает богомол, чтобы впечатлить? Расправляет крылья и машет дурацкими лапками, — он изобразил мизинцем. — Думаешь, он верит, что он в десять футов высотой? Нет, это напоказ. Вряд ли Селено так заблуждается. Он обычный человек, от которого много ждут, но у него этого нет, — он опустил ладонь на мандолину и поиграл немного. — Я не оправдываю его, я не говорю, что он мне нравится. Но я вижу в нем Свет. Ему сложно. Кому не было бы?

Я нахмурилась.

— Я родилась в похожих обстоятельствах, Ро. Мои родители были старыми, когда я родилась. Здоровье уже подводило отца. С первого дня родители знали, что умрут, когда я еще буду ребенком. Меня ожидали на троне до двенадцатого дня рождения.

Он улыбнулся.

— Ты отлично справилась. Что важнее, ты не Селено. Твоя сила и слабость не такие, как у него. Мы — не клоны в разных обстоятельствах. Даже те, кто выглядят одинаково, — добавил он, коснувшись струны.

Я смотрела на реку. Словно кто-то задул свечу, небо потемнело, и золото реки сменилось сумеречной синевой. Он играл на мандолине, а потом взглянул на меня.

— Все еще беспокоит?

Я вздохнула и покачала головой.

— Просто не понимаю.

Он приподнялся на локтях и поднял мандолину.

— Не мучай себя. Это не традиция твоего народа.

— Но даже мой народ… — я потерла лоб. — В детстве я поворачивалась к Частоколу каждую ночь, чтобы увидеть, как солнце ударяет по водопадам, по привычке. Но я никогда… я не верила во что-то свыше. Я не понимаю, как другой народ может быть так уверен в чем-то абстрактном.

Он прижался спиной к подлокотнику, сидел боком на скамейке лицом ко мне.

— Ты когда-нибудь думала, что Свет можно видеть где-то еще? Может, в другой форме он был бы к тебе ближе?

Я повернула голову к нему. Он наигрывал мелодию на мандолине.

— Нет, — сказала я. — Я никогда не слышала, чтобы кто-то видел Свет не так, как их народ.

Он пожал плечами.

— Я тоже. Свет связан с культурой, мы верим в него так, потому что нас такими вырастили. Но, как я и сказал, мы не одинаковы. Думай об этом так: свет ведь бывает разной яркости и цвета, да? Даже две свечи бок о бок будут отличаться. Потому Свет не будет одинаковым для всех. Может, тебя по-другому тянет к нему, и ты просто не знаешь, как.

— Ты слышал когда-то о таком?

Он улыбнулся.

— Может, ты начинаешь это направление.

Я посмотрела на реку, едва заметную в сгущающейся темноте.

— Не знаю, где еще его видеть.

— Вы мне кажетесь довольно практичным человеком, леди королева.

— Как это понимать?

— Может, вам нужно поискать Свет в практичных вещах, — сказал он, перебирая струны. — Подумайте, ваш народ видит Свет в отражениях. Морской — в рассвете, а люди холмов — в луне. Лесной народ видит его в светлячках и этих… сияющих грибах.

— Фосфоресцирующий свет.

— Да, это. Люди каньона видят Свет в звездах. Люди острова — в молнии. Я слышал, что народ деревьев видит его в радуге, не знаю, правда ли это, — он перебирал струны. — А мы видим его в огне. Чем отличается огонь?

Я посмотрела на него. Он играл аккорды. Его пальцы двигались, я уловила блеск его кольца. Ах.

— Мы можем создать огонь, — сказала я.

— Верно. Можем создать и использовать. Если мы осторожны, им можно управлять, — он заиграл снова. — Потому кремень и огнесталь — символы Света у нас. Их польза не затмевает их священности. Это нас усиливает. Может, это тебе понятнее, — он пожал плечами. — В любом случае, это мысль.

Я посмотрела на реку.

— Это мысль.

Мы молчали. Ро играл на мандолине. Словно в ответ, лягушки у реки завели вечернюю песнь. Мой блокнот лежал на коленях закрытым. Ночь опустилась вокруг нас, он перевязал мою руку, и мы разошлись. Я долго не спала в чужой кровати в чужом доме, смотрела на тени на потолке.

Думала.

Я проснулась рано следующим утром, но не только из-за записей. Я бродила по дому, пока не нашла окно с видом на реку, где был привязан «Болотный заяц». Ро стоял босиком на пристани, крутил пои вокруг пальцев. Я устроилась у подоконника, стараясь оставаться скрытной. Я все еще не была уверена, что он хотел бы, чтобы я это видела, но и не хотелось, чтобы он перестал это делать из-за меня. И я пряталась за занавеской, блокнот лежал пустым на коленях, пока он не ударил сталью по кремню. Пои загорелись, и он начал крутить золотые кольца в воздухе.

* * *

Мы попрощались с лордом Комуа и встретились с Рыбьеглазом в назначенном месте, нам сообщили, что за Огнетопью следят алькоранцы.

— Сток лучше, — сказал он, почесывая Мирабель за ушами. — Северный канал, а не южный. В реке несколько странных суден.

— Юг на три часа быстрее, — сказал Ро, склонившись над картой. — Иначе нас заметят раньше поворота канала. Мы будем быстрыми. Можно проплыть мимо пары лодок алькоранцев. Им нет смысла выделять нас.

— Не говори, что я не предупреждал. После Стока можно отправиться через Туманные топи и ручей Темпер.