Эмили Мартин - Огонь из пепла

Он радостно рассмеялся.

— И как мы узнаем, какие правильные?

Я посмотрела на берег реки, где жаровни стояли у каждого человека, выступающего с разными приборами с огнем.

Я кивнула на женщину, танцующую с пылающими металлическими веерами.

— Веера.

— Исключительно верно, — улыбаясь, он пошел к танцовщице с веерами, сжимая мою руку на сгибе его локтя.

Мы подошли к женщине, которая исполняла рядом с двумя жаровнями. Только один человек стоял и смотрел на нее, сжимая что-то, похожее на чернильницу и кисть. Ро отпустил мою руку и подошел с флаконом к жаровням. В мерцающем свете я увидела буквы на каждой.

И. Д.

Ю. А.

Инесс Дечампс и Юлали Анслет.

Оба огня были яркими, было не ясно, кто побеждает. Ро не мешкал, вылил флакон для сенатора Анслет. Он отдал пустой флакон зрителю, и тот спрятал флакон в карман, обмакнул кисть в чернила. Он нарисовал черное пятно на ладони Ро.

— Чтобы не смог проголосовать дважды, — сказала я, когда он подошел.

Он взял меня за руку, склонился, снова улыбаясь.

— Леди королева, вы затмеваете свою репутацию.

— Может, ты не так умен, как думаешь.

— Или я умен, а ты еще умнее.

— Теперь, после голосования, тебе стало лучше?

— Да. Иначе это терзало бы меня, особенно, если сенатор Анслет проиграет, — он посмотрел на что-то за мной, его глаза загорелись за маской. — Ах! Пряный кофе, Мона! — он спешно устроил мою руку у себя на локте и потащил меня к торговцу, роясь в кармане. — Лучшее ночь и не начать!

Он передал пару медяков торговцу, тот спрятал их и помешал содержимое в металлическом графине. Я не смогла сказать Ро, что не люблю кофе. Я не успела подумать, сколько в чашке выпить вежливо, как продавец поднял оранжевую шкурку из миски щипцами и сунул в огонь. Она загорелась синим пламенем.

— О! — сказала я. Ро рассмеялся. Торговец опустил смесь в графин вместе со шкуркой, зажигая все. Он поднял чайник кофе и налил на огненную смесь, а потом разлил результат в две маленькие чашки. Ро взял их и передал одну мне.

— Новое пламя очищает, — сказал он тост, стукнув своей чашкой о мою.

Напиток был сладким, необычным, с оттенком ликера. Я пила мелкими глотками, едва замечая горечь кофе за гвоздикой, корицей и апельсином в карамели. Вскоре я поняла, что не только кофе речной народ поджигал. Ро водил меня от лотка к лотку, радовался от моего удивления каждый раз, когда торговцы зажигали фрукты в ликере или пироги.

Дома я знала, сколько бокалов вина могу позволить. Я знала, сколько могу выпить на пустой желудок, сколько сделает меня слишком болтливой, а от какого количества будет клонить в сон. Я не теряла хватки. Но в этом параде сладостей и ликера не было счета. И вскоре голова приятно загудела, тревоги улетучились.

Когда мы допили кофе, Ро купил нам какой-то коктейль, который загорелся розовым огнем, когда его подожгли. Я держала его в руках, когда мы шли к лотку рядом с мужчиной, крутящим огненный посох. Пока я смотрела на огненные круги в воздухе, Ро принял мешочек из ткани от торговца. Он протянул покупку мне.

— Что это? — спросила я. — Это не горит.

Его глаза мерцали за маской.

— Пралине. Попробуй.

Я так и сделала. Сладкий и вкусный крем. Я покачала головой.

— Немного тускло, как по мне.

Он улыбнулся.

— Не переживай, куколка, мы возьмем дальше пирог, пропитанный бренди…

— Почему ты так меня называешь? — спросила я.

Он моргнул.

— Как? О… я снова это сказал?

— Да. Что это значит?

Он поджал губы.

— Я не уверен. Это ласкательный термин. Думаю, произошел от одного вида сосны, хотя я не знаю, почему… они растут в грязи…

— Я просила так меня не называть, — резко сказала я. — Перестань.

Он замер, пралине не успело попасть в его рот.

— Не люблю клички, — сказала я.

Он приподнял брови за маской.

— Я ничего такого не хотел… я даже не понимаю, что говорю это.

— Знаю, — сказала я. — Просто ненавижу клички.

— О, — он замешкался с пралине, сунул его хмуро в рот. — Прости. Я постараюсь больше так не говорить.

Тишина была напряжена, его веселье пропало. Он посмотрел на мужчину с огненным посохом. Я сжимала коктейль в руках.

— Просто, — сказала я, — меня уже звали кличками. А потом… я поняла, как они унижают.

Он медленно повернулся ко мне, блестки на его маске сияли в свете огня.

— Что произошло?

Я сжала чашку, сделала большой глоток, но он не помог — сладкий резкий ликер придал желания вывалить все, что я ни одной душе не рассказывала.

— Многое, — сказала я, подавляя желание. — Ничего хорошего.

Он открыл рот, словно хотел задать вопрос, но передумал. Он посмотрел на крутящийся посох. Я сделала еще глоток напитка.

— Он, конечно, хотел корону, — сказала я. — Но я не понимала, пока не стало поздно.

— Поздно?

— Просто… все немного вышло из-под контроля. Много неприятного. Я сделала много ошибок.

— Ты сделала много ошибок? В отношениях участвуют двое.

— Не такие ошибки. Больше. Которые стоило предугадать. Но я была слишком юной и глупой, чтобы это понять.

— Надеюсь, он узнал, что тебя лучше не злить.

— Говорю же, я была юна и испугана тогда. Я так и не выступила против него, — я сжала губы. Мужчина докрутил посох и кланялся толпе. — Я даже сейчас избегаю его. Мне неуютно при нем.

Ро смотрел на меня, а не на посох.

— Что бы ты хотела ему сказать?

— Многое.

Он убрал маску на лоб, открывая лицо.

— Если вместо меня был бы он, что бы ты сказала?

Я покачала головой и сделала слишком большой глоток. Ликер жалил горло.

— Это не… нет…

Но Ро не знал, как часто я думала об этом. Как много раз я сидела, яростно смотрела в пространство и повторяла то, что хотела бы сказать Доннелу Бурке. Я закрыла глаза, представила стальные серые глаза на месте теплых янтарных глаз Ро, аристократический хвостик вместо темных кудрей Ро.

— Я не выйду за вас замуж, — услышала я себя. — У вас нет задатков хорошего короля. Вам плевать на свой народ. Плевать на меня.

Это я сказала Доннелу, и все пошло не так. Воспоминания о тех ужасных днях вернулись, тени на стене, шаркающие шаги, шепот за моей спиной.

— У вас нет ни капли честности, — сказала я. — Ни дюйма порядочности. Вы знаете, как получить желаемое, а когда не получаете… — я открыла глаза, едва видя Ро за Доннелом. — А когда не получаете, вы море перейдете, лишь бы жалко отомстить.

Я выпрямилась, желудок сжимался.

— И… не смейте звать меня своей милой маленькой королевой. Или милой певчей пташкой. Я не ваша, и эти прозвища мне не нужны.

Я глубоко вдохнула, вспоминая жуткий шум, не успела продолжить, рука Ро взметнулась. С грохотом он ударил себя с силой по щеке. Я вздрогнула и выронила чашку.

— Прости, — сказал он. — Но он звучит как настоящий гад.