Эмили Мартин - Огонь из пепла

Ро резко развернулся, обхватил меня рукой и пошел прочь от брата. Но Лиль не успокоился.

— Все не стоит на месте, Тео! Ты такой же везде, не только здесь!

Я спотыкалась рядом с Ро, боролась с желанием оглянуться. Большая часть тумана в голове пропала от страха, но мир все еще был размытым по краям, и я пыталась понять слова Лиля. Ро кипел рядом со мной, шагал так быстро, как могли удержать его дрожащие ноги. Вопросы гудели в моей голове, прижимались к губам, но мы молчали.

Когда дом его дяди появился из темноты, Ро прислонялся к моему плечу, его ноги задевали тропу. Мы поспешили по ступенькам, я открыла дверь.

Я не хотела поднимать его и дальше, он сильно покачивался, так что я устроила его на старом диване у стены. Лампа тускло горела в подставке над ним. Я заставила Ро лечь на выгоревшую подушку.

— Прости, — сдавленно сказал он.

— Тише, — сказала я, сердце колотилось. Во мне смешались смятение и догадки. Я теребила изумрудный шарф, загрубевший от крови, убрала его от пореза на его лбу. Я прикусила губу — зрелище было пугающим. Его кожа опухла, края раны были открытыми. — Где кухня? — спросила я, стараясь звучать ровно. Я не знала, что делать с кровью. — Где я могу найти полотенце и воду?

— За углом дальше по коридору.

Я поспешила туда, край порванного платья подпрыгивал, как мои нервы. Очаг в кухне был завален, я пошевелила угли и устроила чайник среди них, надеясь, что он нагреется. Я искала чистые полотенца и нашла немного ткани, которой обматывали сыр. Я свернула их. Я не знала, сколько бинтов осталось, из-за моей руки и цикла Джеммы. Но это подойдет. Я услышала, как хлопнула входная дверь, тяжелые сапоги пошли по лестнице. Лиль вернулся. Его шаги двигались над нами, потолок скрипел от этого. Я слышала, как он открыл дверь комнаты. Он хотел разбудить Джемму.

Он собирался уходить.

Я забрала чайник и ткань и поспешила к дивану. Ро прижимал шарф ко лбу.

— Кровь все еще течет, — прошептал он.

— Да, — сказала я, промачивая полотенце теплой водой. Я убрала его руку и протерла окровавленный лоб. Реки к морям, повезло, что маска не задела его глаз. Я подумала об Арлене с его повязкой. А потом взяла себя в руки, протирала порез на его Глове, вспомнила другую картинку Арлена — его лицо в крови от того, как он не рассчитал ныряние к Коричневому дну, и от этого под его правым глазом остался шрам. У него тоже была открытая рана, и им пришлось замотать половину его лица бинтами, а еще…

— Ро, — сказала я. — Думаю, нужно зашивать.

— Неудобно.

— Может… я могу кого-то позвать? Неподалеку есть целитель?

Сверху заскрипели половицы от двух пар ног. Джемма проснулась. По дереву скрипнул сундук.

— Неподалеку — нет. И все на Первом огне, — он поерзал и коснулся опухлого лба. — Все хорошо, куколка. Я буду в порядке…

— Не зови меня так, — я резко вдохнула. Кровь все текла из пореза. Я убрала его руку к его колену. — Не трогай. Я вернусь.

Я побежала по лестнице. Лиль спускался с сундуком Джеммы в руках. Я бросилась в свою комнату. Все лежало, как я его бросила. Пол у столика все еще был в моих волосах. Швейный набор лежал на сундуке. Я схватила его и открыла, заметила бутылку бренди, что дали нам Тоссенты. Она утяжеляла сундук, я обхватила ее и убежала в коридор.

Рядом с Ро я плеснула бренди на ткань.

— А, бренди, — сказал он. — Всегда путает мысли.

— Тихо, — сказала я и прижала ткань к его лбу. Я не совсем понимала, что делала, и его глупые шутки были неуместны. Я протирала его рану. Он вздрогнул.

— Огонь факела! — воскликнул он, потянувшись к бутылке. — Большие зубы крокодила в огне, как же больно, — он открыл бутылку и сделал большой глоток.

— Замри, — я промыла порез, радуясь, что беспечность еще кружила во мне. Я бы не набралась смелости попробовать это, будучи трезвой. Я взяла аптечку и выбрала самую хорошую иглу.

— Ты уже это делала?

— Конечно, нет, — рявкнула я. Я вставила нить. Он крутил бутылку, сделал еще глоток. Я склонилась, глядя на рану, пытаясь понять, откуда начать.

— У тебя красивая шея, — сказал он. — Очень тонкая. И без волос теперь…

— Ложись, — сказала я, забрала у него бутылку и поставила на пол.

Он вздохнул и прижал голову к подушке. Я поднесла иглу к его лбу, сжав нижнюю губу зубами. Я прижала другую руку к его щеке. Не выжидая больше ни секунды, я прижала иглу к его коже.

Я ощутила, как он напрягся под моей рукой, но он молчал. Я не посмела перевести взгляд от работы и увидеть его лицо, я начала, и останавливаться нельзя было. Я осторожно потянула, пытаясь соединить края раны, сделала еще стежок.

«Ткань, — яростно думала я. — Порез на тунике. Порвался шов», — я вытянула нить и сделала новый стежок.

— Я слышу это, — сказал он. — Это ужасно.

— Твои слова не помогут, — сказала я с дрожью. — Тихо.

Я была рада, что каждый стежок закрывал порез все плотнее. Кровь вытекала из раны, и я вытерла ее тканью. Он смог схватить бутылку бренди и поднесли ко рту. Я сделала еще два стежка.

— Думаю, ты хочешь объяснения, — сказал он. — Насчет слов Лиля.

Да, но это могло подождать.

— Сейчас я хочу, чтобы ты замер.

Дверь дома открылась, Лиль ворвался по лестнице, гремя на весь дом. Я слышала, как он пошел в мою комнату.

— Гиди Акацали, — сказал Ро, и я замерла, решив, что он в бреду.

— Что?

— Алькоранец, управлявший заводом, когда мы с Элои там работали. Который никогда не выключал печь. Гиди Акацали, — он рассмеялся. — Странные у них имена, да? Произносить неудобно. Хотя, мне ли говорить, — он рассмеялся снова, сделал еще глоток. Я забрала бутылку и отодвинула ее подальше.

— Потише, — сказала я. — И замри.

Он меня словно не слышал.

— У меня был день выходного после того, как Элои зажарился, как картошка, — я поняла, что разговор отвлекает его от моей работы. — Почтальону больше не дали бы. Я вернулся на работу, и мне нужно было передать письмо от Акацали другому управляющему. И там был отчет о случае. Несчастном случае, — он рассмеялся, и я затянула стежок слишком сильно.

— Замри, — сказала я, прижав ладонь к его груди. Он опустил сверху ладони, словно читал мне стихотворения, а не худшие воспоминания.

— Я это помню точно. Там говорилось: «Несчастный случай: взрыв в печи. Рабочий списан. Требуется новый рабочий, можно и без опыта. Г. Акацали». Он вручил мне это у двери домны. Я стоял там, у печи, где умер Элои, читал этот пергамент. Я не мог в это поверить — это был не взрыв! Он включил печь, пока мой брат был там, заливал железо в формы! Акацали злился. Он смотрел на меня. Просил идти. Он не узнал меня, Мона. Он не узнавал то же лицо, что было у безымянного рабочего, которого он убил за два дня до этого. Он не знал, кто умер в тот тень. Кто-то. Подумаешь. И я толкнул его в грудь, — он рассмеялся снова. — Это был несчастный случай! Я толкнул его в железные отходы, что вытекали за ним!