С Лисочка - Башня Повелителя Зверей [СИ]

— Будто бы в том, что мы люди, есть что-то плохое, — сказал сэр Ланс. — Вся проблема в том, что…

— А как по мне, так вся проблема в том, что рыцари Храма Героев не утруждают себя сбором доказательств виновности, перед тем как отправится на охоту, — заметил Карел Роад. Арника и Лара синхронно закивали. — И не желают учитывать всех обстоятельств дела. Всякое может быть. Человеческая жизнь священна, кто спорит, но и оборотни — тоже люди. В широком смысле этого слова, разумеется. Любой убийца имеет право, по крайней мере, на справедливый и беспристрастный суд. А так, как вы работаете — недалеко и до ошибки. Не перебивайте меня, сэр Ланс, я не закончил. Допустим, был бы только один инцидент, была бы только одна жертва — тот грабитель. Ведь легко представить ситуацию, что вы или ваш ученик, обнаружив на улице растерзанное человеческое тело, пошли бы по следу и, догнав оборотня, убили бы его. Верно? Верно. А потом, узнав все обстоятельства дела, все то, что нам рассказала Лара, разве вы бы сами не жалели о том, что сделали?

— Как легко вы делаете допущения, — невесело усмехнулся сэр Ланс.

— А почему нельзя было просто изловить того волколака и передать его в Лунный храм, чтобы ему дали зелье? — подала голос жрица Гламуры. — Отчего обязательно было его убивать? Никогда не поверю, что такой сильный мужчина, как сэр Джай не смог бы стреножить какого-то оборотня. Смогли бы, доблестный сэр?

От такой постановки вопроса нуранит несколько опешил.

— Да чего ради я должен был его стреножить и тащить в Лунный храм? — спросил он.

— Ну не знаю, — дернула оголенным плечом Анна Кусто, — из человеколюбия?

— Из милосердия, — сказала Низа Клейн. — Кажется, когда послушника-нуранита принимают в рыцари, он дает клятву служить людям, защищать их, быть храбрым, самоотверженным и милосердным, или я не права? Мне кажется, рыцарь Нурана должен быть первую очередь именно милосердным, а все остальное — уже вторично.

— Сударыня, о каком милосердии вы изволите говорить? — спросил Джай. — К кому? К убийцам? К чудовищам?

— Конечно, — ответила Низа. — Именно к чудовищам. Чтобы проявить милосердие к человеку, который случайно оступился — много ли надо? А вот проявить милосердие к человеку, который стал чудовищем, — сможет далеко не каждый. Подумайте об этом, доблестный сэр. Хорошенько подумайте. Иначе, истребляя чудовищ, вы в один прекрасный день сами станете сродни им.

Слова жрицы Расты явно смутили Джая, чтобы скрыть смущение он принялся разглаживать свои усы и коротко остриженную бороду, в которой, несмотря на молодость рыцаря, уже было полным-полно седых волос. Впрочем, цвет волос Джая от природы был пепельным, так что эта седина на общем фоне в глаза не бросалась.

— Браво, сестрица! — воскликнула Кира Ульрих. — В этот раз ты попала в точку! Браво!

— Мне кажется, было бы лучше, если бы в ситуациях, подобных этой, жрецы Храма Героев и Лунного храма полюбовно делились бы информацией и вместе работали над проблемой, — сказала Анна Кусто, вытаскивая из своей сумочки маленькое зеркальце и пудреницу.

— Ну уж нет, — фыркнул сэр Ланс. — Еще я с вампиркой не советовался!

— Мы же говорили, что рыцари Нурана предвзяты, — обнажила в улыбке свои клыки Арника.

— Это не значит, что мы неправы! — рубанул ладонью воздух Джай, который, кажется, успел справиться со своим смущением.

Низа Клейн вздохнула и покачала головой.

— Да вы всегда правы, — усмехнулась Лара Уиллис. — Вы — сама непогрешимость…

— А вы…

В зале совета закипал традиционный скандал.

Он видел к чему идет дело, готовился к этому, отчасти даже предвкушал. Предвкушал и, конечно, боялся. Впрочем, когда наступил критический момент, он встретил его удивительно спокойно.

С утра ее рвало зеленой слизью, температура то поднималась до сорока градусов, то падала до тридцати шести. В последнее время ее мучил почти постоянный голод — даже по ночам она просыпалась, чтобы перекусить, но в этот день у нее начисто пропал аппетит. Болел живот, кровь шла носом. А еще она не переставая плакала, жаловалась на боль в суставах и изводила его разговорами о том, насколько она подурнела. Однако он все-таки не спешил с принятием окончательного решения — ошибка слишком дорого обошлась бы, а чего он не хотел — так это начинать все с начала. Но анализ крови, который он сам сделал, убедил его, что медлить больше нельзя — уровень гемоглобина упал почти до критической отметки, то же произошло и с сахаром, зато уровень лейкоцитов зашкаливал — все говорило о том, что наступает кризис, и счет идет на часы, если уже не на минуты.

Он отвел ее к себе в лабораторию, уложил на операционный стол, солгав, что хочет посмотреть на чаровизоре положение плода. Сделал ей инъекцию анестетика, объяснив, в общем-то не покривив душой, что это — обезболивающее. Подождал несколько минут, слегка удивился — от укола она должна была уснуть, но то ли состав не подействовал, то ли он дозировку рассчитал неверно. Подумав, удвоил дозу. Это привело к нужному результату — она погрузилась в глубокий сон. После этого ему оставалось только надеть ей на шею артефакт-реаниматор, который должен был гарантировать, что она не умрет во время операции и, наконец, приступить к тому, к чему так долго и тщательно готовился.

Операция была непростой, дело осложнялось еще и тем, что он, никому не доверяя, не мог воспользоваться услугами ассистента и потому вынужден был оперировать в одиночестве. Да и сама по себе процедура была технически сложна и потребовала от него полной отдачи. Работая то скальпелем, то заклинаниями, он совершенно потерял счет времени. Ему казалось, что прошло уже много часов с момента, когда он сделал первый разрез, однако, когда крышка инкубатора наконец закрылась, и он взглянул на часы, то обнаружил, что потратил на все не более трех четвертей часа.

Впрочем, расслабляться было рано. Она умирала — он ясно это видел. Затевая этот проект, он с самого начала осознавал, насколько велика вероятность, что она умрет. Разумеется, тогда его это не остановило, и не остановило бы даже в том случае, если бы шансов выжить у нее не было бы вовсе. Сейчас ее шансы упали практически до нуля, и спасти ее могло только чудо — за те пять месяцев, что прошли с начала эксперимента, ее организм серьезно поизносился. Сердце, почки и печень находились в таком состоянии, в каком их не всегда обнаружишь и у старухи, доживающей девятый десяток, легкие и желудок были почти в норме, но железы, но селезенка, но желчный пузырь, но надпочечники… И все же он попытался ее вытащить, попытался, зная наперед, что у него ничего не получится. Он боролся за ее жизнь со свойственной ему добросовестностью, до самого последнего момента не прекращая попыток, начитывая одно регенерирующее заклинание за другим, впрыскивая ей в кровь то один состав, то другой, меняя артефакты-реаниматоры. Но все было тщетно. Он совершенно выбился из сил, и когда в последнем, четвертом реаниматоре кончился заряд, ее сердце остановилось, и ни адреналин, ни зелья посерьезнее, ни электрическая стимуляция не смогли его запустить вновь.