Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

– Стой! – крикнула Бару ему в лицо. – Верни все обратно! Я передумала!

Яростно налетев на него, она снесла ему голову. После того, как его тело растоптали лошадиные копыта, Бару пришпорила скакуна и помчалась обратно в лагерь.

Конечно, в реальности она не сделала ничего подобного. Глупый бунт ничем не мог ей помочь. Возможно, из этого и вышел бы сиюминутный прок. Но сиюминутность вряд ли что-то решала.

Наверное, ее безмолвный вежливый кивок встревожил рыжеволосого. Миг – и человек по имени Вестник отвел взгляд. В глазах его мелькнуло мимолетное сочувствие, как и у князя-шпиона.

– Едем, – сказал он. – Я позаботился обо всем остальном. Челюсти смыкаются. Нам нужно убраться отсюда побыстрее.

Бару шевельнулась в седле, собираясь оглянуться, но шепот Вестника приковал ее к месту:

– Нет! Не оглядывайтесь. – процедил он. – Позади ничего нет! Ясно вам? Теперь надо смотреть только вперед.

И они двинулись на восток, мимо часовых. Преодолев Зирох, они направились к огромному бурному Инирейну, Току Света. Там и предстояло выступить Волку, дабы встретить морскую пехоту, которая не придет никогда.

Сперва ехали в тишине, нарушаемой пением птиц и шумом воды, плещущейся о тучные берега. Зажмурившись, Бару стерла окружающий мир, сменив картину воспоминаниями о своих прекрасных злодеяниях.

«Ты провернула отличную сделку», – похвалил Бару ее внутренний счетовод.

И это было правдой – для юной женщины в доках, опальной технократки, разъяренной словом «Зюйдвард». Для той Бару, отчаянно искавшей путь в Фалькрест.

Но та Бару не понимала самого главного…

Раздался чей-то крик. С севера приближался топот копыт – к ним мчался отряд латной конницы, поджидающей в засаде за рощей ладанных кедров. Вестник удивленно покосился на Бару.

– Весьма небрежно, – заметил он.

«Отсфир! Он просидел целую ночь, снедаемый горем, и размышлял над предательством друга! Наверняка с восходом он сообразил, отчего Лизаксу, самый разумный и дальновидный из них, вдруг восстал против меня», – подумала Бару.

Возможно, он читал письма Лизаксу. Вероятно, он нашел черновик послания, где спрашивалось: «Не боишься ли ты их постепенного возвращения? Как, по-твоему, есть ли нам на что надеяться на протяжении пяти десятилетий или даже ста лет?»

Так или иначе, но он догадался, почему Лизаксу задавал такие вопросы. И понял истинный смысл ответа Бару Рыбачки, хладнокровного и изворотливого счетовода.

Должно быть, тогда он не поверил себе. Однако решил сесть в засаду и подождать. И теперь наконец увидел, какое чудовище князья Ордвинна возведут на трон.

«Он убьет меня», – решила Бару. Эта мысль принесла ей искреннюю радость.

Вытащив из седельной сумы узкий продолговатый предмет, Вестник метнул его вверх. Ракета взвилась в синее небо, волоча за собой длинный хвост из зеленого дыма.

– Гоните во весь дух! – велел он, приникнув к шее своего коня.

Бару, пустой бессловесный механизм, подчинилась.

Но почему? Как же так?.. Еще ночью она была уверена, что утро не настанет никогда. Как вообще хоть с кем-либо могло случиться нечто подобное? Как можно абсолютно точно знать что-то, но полностью игнорировать это?

Неужто есть вещи, неподвластные рациональному мышлению?

Люди Отсфира продолжали погоню. Бару услышала, как сам Князь Мельниц что-то заорал ей вслед, и над ее головой просвистели первые стрелы.

«А если ни Лизаксу, ни его горе, ни его догадка здесь ни при чем? Вдруг они сговорились убить меня и Тайн Ху, а потом подыскать для Ордвинна другую королеву? Хотя бы Игуаке, выданную замуж за Отсфира. Все лучше, чем две трайбадистки».

Окружающий мир превратился в игру смутных теней, куда менее реальную, чем память о Тайн Ху.

Но внезапно в игру вступили новые тени, появившиеся впереди. Всадники в алых табардах и стальных масках, вооруженные тяжелыми арбалетами. Морская пехота Маскарада – точнее, Вестника. Мчится к ним.

Рыжие кудри Вестника отчаянно развевались на ветру.

– Гони! – крикнул он. – Вспомни о том, что ждет тебя впереди! Не забывай о награде!

И он пришпорил коня.

Но Бару медлила. Она не будет спасаться бегством.

«Вспомни, что тебя ждет впереди…»

Вспомни «шакалов», «Армию волка», седобородого Зате Олаке, верную дружину, ныряльщиц-иликари и Тайн Ху, Тайн Ху, Тайн Ху…

Почему все сложилось именно так? Почему она допустила такой финал? Она могла бы остаться в лагере и приказать войску совершить марш-бросок на север. Могла разделить армию по княжествам и отправить воинов по домам или бежать с Тайн Ху, скрыться с ней в Зимних Гребнях. Могла бы отыскать способ изменить своей же собственной измене. В конце концов, ключевой фигурой была она, Бару, а не изможденный Волк и не собранные вместе мятежные князья. В конечном счете только Бару и была главным оружием.

Но тогда, конечно, никто никогда не спас бы Тараноке.

Стрела ударила загнанную лошадь в крестец. Та с визгом упала, волоча за собой задние ноги и заваливаясь набок. Бару с размаху рухнула наземь и вскрикнула, ударившись головой о слишком свободный шлем.

Весеннее небо над головой. Величественная утренняя заря.

Если ей и хотелось умереть, то недостаточно сильно. Тело самовольно вскочило, рука потянулась к сабле, ноги сделали пару неверных шагов.

Подняв взгляд, она увидела Отсфира. Князь мчался к ней с обнаженным мечом – взгляд исполнен горя и лютой ненависти.

Болт, выпущенный из арбалета, отскочил от шанфрона его коня. Князь моргнул от неожиданности, и в тот же миг второй болт пронзил его грудь. Отсфир обвис на поводьях, на губах его выступила кровавая пена, и он упал.

«Вы не погибнете на Зирохе». Что ж, очередная ложь. Совсем мелкая по сравнению с прочими.

«Прощай», – подумала Бару.

Она обернулась к морским пехотинцам, которые спешили к ней на помощь, и увидела Вестника. Он напряженно указывал на Бару вытянутой рукой и не шевелился.

Да, человек по имени Вестник предложил ей возвышение такой ужасной ценой.

Взгляд его был устремлен на что-то позади Бару, а ее шлем ограничивал обзор.

Вестник открыл рот, чтобы предостеречь ее…

Молот верного дружинника Отсфира ударил по шлему Бару. В ее глазах потемнело. Все вокруг исчезло, словно перед ее носом с треском захлопнули дверь.

Вестник и впрямь позаботился обо всем остальном.

Княгиня Игуаке, выпив утренний бульон, проглотила вместе с ним и приправу, подкинутую очищенным. Он, конечно же, сумел добавить в чашу Игуаке тетродотоксин – иноземный яд, к которому ей неоткуда было иметь привычку. Передав похвалу повару: «От новой приправы у меня даже губы онемели!» – в самый разгар утреннего совета княгиня обмякла и умерла, разбитая параличом. Так скончалась Коровья Царица, мечтавшая о новой империи и свободной жизни для своего народа.