Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

– Я не слышала в своем кабинете никакой крамолы, – произнесла она, делая вид, что оправдывается. – Ведь за мной постоянно шпионили.

Мер Ло ссутулился.

– Виноват. Простите. Я должен понимать ход ваших мыслей. Но я думал, что… Он запнулся на полуслове. – В сложившихся обстоятельствах я предположил, что вам может кое-что понадобиться…

Он замялся и умолк. Неужто Мер Ло потерял дар красноречия? А она-то тут при чем?

Бару рассерженно оттолкнула поднос.

– Хочу прибыть заранее. Вызови экипаж. Если губернатор уже прислал за мной экипаж, распорядись заменить его.

Что бы он ни собирался сказать – нечто доверительное или рискованное – все вмиг было проглочено и забыто.

– Слушаю, ваше превосходительство.

Отыскав абордажную саблю Аминаты, Бару повесила ее на пояс, рядом с кошелем на цепи. Если сегодня ей потребуется оружие, она уже проиграла.

А письма от Зате Явы о найденном заместителе так и не поступило.

Толпа ревела, как прибой в штормовую погоду.

Думать о поражении было ни к чему. Непродуктивно. Представлять себе, как она потеряет руку, получит гноящуюся рану или просто лишится чувств от внезапной боли… Нет, у Зате Явы – наготове человек, который выйдет на бой за нее. Драться ей не придется. Иначе она неизбежно проиграла бы Каттлсону – на его стороне и рост, и физическая мощь, и искусство владения клинком.

Бару судорожно вздохнула.

Она вышла из кареты посреди площади, и половина города пронзительно завопила, окатывая ее – кто ненавистью, а кто и обожанием.

Подспудный, зашифрованный бунт. Голубые шеренги гарнизона теснили толпу. Флаги с монетой и маской реяли на сосновых мачтах, разносчики бойко продавали пиво оборванным портовым рабочим и охотникам-лесовикам с ввалившимися глазами и зубами, прореженными цингой. Копейщицы Пиньягаты стояли плечом к плечу и воодушевленно выкрикивали на чудовищном афалоне:

– Золото из честных рук! Золото из честных рук!

Приветствие подхватили даже люди под княжескими знаменами – Отсфир, Лизаксу и Унузекоме, сгрудившиеся в неудобном отдалении особняком от толпы простонародья.

И это приветствие звучало в ее честь.

Новая ссудная политика являлась обдуманным шагом к завоеванию симпатий простолюдинов. Шум вокруг оскорбления, нанесенного ей Белом Латеманом, должен был привести их к возмущению.

Похоже, Бару достигла цели.

– Честная рука!

Без оппозиции, конечно, тоже не обошлось.

Раздвигая толпу, на площадь со стороны Фиатного банка выехали всадники в доспехах и княжеском убранстве. Бару разглядела «олений» флаг Хейнгиля, а затем и самого князя. Он неподвижно, будто каменный истукан, восседал на черном жеребце. Из-за вызванной Бару инфляции он потерял столько, что губернатору Каттлсону пришлось поддержать его золотом. Но лояльность князя держалась нс на этом. Он присягнул Маскараду после первого поражения Ордвинна, и его представления о чести оказались столь непоколебимыми, что во время Дурацкого Бунта он встал на сторону Фалькреста. Слово его было тверже железа.

Он поднял руку, указывая в ее сторону, и сорвал с седла птицу – белую крачку, связанную и отчаянно дергающуюся. Мер Ло за плечом Бару с резким шумом втянул воздух.

Хейнгиль свернул птице шею и швырнул ее в толпу. Народ откликнулся рокотом вулкана, слившимся в ошеломляюще громкий хор:

– Задешево дает!

– Грубо, – хмыкнула Зате Ява, подойдя к Бару из-за шеренги гарнизонных солдат в стальных масках. – Интересно, что бы сказала его дочь? Я буду судьей вашего поединка.

Бару улыбнулась, с отчаянными усилиями сохраняя спокойный вид. Колени дрожали, желудок сводило судорогами.

– А заместитель? – тихо спросила она.

Зате Ява наморщила лоб и склонила к ней ухо:

– Простите? В теплую погоду мой старческий слух порой подводит.

Сердце Бару ухнуло вниз. К горлу подступила горькая желчь. Заместителя не было.

Смелей, Бару Корморан! В школе она была хорошим бойцом и до сих пор поддерживала форму. Может, как-нибудь она справится.

Зате Ява потянула ее за запястье:

– Идемте. Доктор наготове. Лучше встретить боль лицом к лицу. Раньше начнете – раньше и закончите.

Значит, ее предложение отвергнуто – и кровь, и золото, и прочее. Вероятно, Зате Ява посоветовалась с братом, и они считают, что время еще не пришло.

Шагая по грубо отесанной булыжной мостовой, Бару ступила в круг, вычерченный мелом в центре площади. Людской рев разом стих. В круге ее ждал губернатор Каттлсон – шапка из волчьей головы, темная кожаная безрукавка, длинный двуручный меч у пояса.

– Корморан, – заговорил он, улыбаясь, как всегда, однако голос его звучал печально. – Уже пересчитали толпу?

– Здесь, наверное, полгорода.

– Я закрыл доки и объявил праздничный день. Толпа преклоняется перед силой. Ордвинн должен знать, кто правит им и почему – им будет полезно поглядеть, как их губернатор одержит победу на их же условиях. – Переложив меч в левую руку, он подал Бару правую. – Я постараюсь ранить вас легко – если получится. И – прошу прощения за… грубость. Ее придумал не я и даже не князь Хейнгиль.

За спиной Каттлсона с гордо поднятой головой стоял приосанившийся Бел Латеман. Злость оказалась приятнее страха. Бару едва не сплюнула ему под ноги, но хоровой крик – «Задешево!» – напомнил ей реплику, сказанную Латеманом в ресторанчике: «Прекратите истерику». Любые проявленные сейчас эмоции будут обращены против нее.

Сжав руку Каттлсона, она встряхнула ее.

– Вы забыли маску, – хмурясь, заметил он.

Бару специально оставила маску дома. То был символ. Она не стала надевать ее: хотела подчеркнуть, что повод для поединка – ее родина, Тараноке. Вот ее заместитель мог бы драться и в маске…

Но заместителя, увы, не предвиделось. Против роста и силы Каттлсона у Бару имелась лишь флотская система.

Мер Ло дернул ее за рукав и указал вперед. Бару прищурилась и различила среди скрытых иод масками лиц губернаторской свиты бледную физиономию человека-реморы.

Чистый Лист тоже заметила ее, и Бару показалось, что он приоткрыл рот.

Но его прервали.

Зате Ява кивнула, и солдаты гарнизона ударили в щиты. Толпа угомонилась. Теперь на площади слышалось лишь ржание лошадей да негромкие перешептывания.

– Я выступаю судьей в этом споре до первой крови, – провозгласила она. Гарнизонные офицеры повторили фразу нараспев, и их слаженный хор громом раскатился над шеренгами. – Сегодня ее превосходительство Бару Корморан с Тараноке, имперский счетовод, вызывает на бой его превосходительство Бела Латемана из Фалькреста, принципал-фактора Фиатного банка. Бару Корморан, чем вас оскорбили?

Это Бару репетировала сотню раз, и сейчас слова слетели с губ легко, как плевок, точно горькая желчь страха: