Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

Но следовало держаться настороже. Каттлсон вполне мог подсунуть восставшим отравленный или зараженный зерновкой хлеб. По распоряжению Бару люди Зате Олаке в Пактимонте выкрали комплект официальных печатей. С их помощью она могла фабриковать закупочные ордера от имени правительства Маскарада.

Инструменты были готовы. Настало время обеспечить восстание провизией на зиму.

И она обратилась к Отсфиру. Тот нажил состояние на торговле вдоль Инирейна, перевозя товары из княжества Унузекоме на север, уклоняясь от налогов и выступая в качестве посредника. Князь свел Бару с посредниками и контрабандистами, и она буквально превратилась в имперского торгового фактора. Она заключила нужные сделки, обеспечив их мятежным золотом, с оплатой по факту доставки, и даже привела купцов и контрабандистов в восторг, впервые в истории познакомив их с договорами о страховании сделок.

Правда, Отсфир написал ей: «Есть опасения, что они будут настаивать на таких же роскошных условиях и в будущем, что затруднит торговлю». Бару проигнорировала его жалобы.

Провизия, лес и металлы хлынули на север полноводной рекой, наполняя амбары и склады. Отчаянно не хватало соли, единственного надежного консерванта: князь Отр не торговал с восставшими без дозволения княгини Наяуру. Пришлось полагаться на морскую соль из владений Унузекоме.

Но Бару постоянно не хватало помощников. Управлять закупками и перевозками из замкнутой долины Вультъяг оказалось непосильной задачей. Требовался надежный человек, который мог бы заниматься делами в Уэльтони и понимал бы, что от него требуется, без письменных указаний.

То есть секретарь.

И пока Бару продолжала ломать голову над очередной задачей, дружинники Вультъяг, которые несли вахту на южном перевале, подняли над заставой флаг.

К владениям Тайн Ху приближались незваные гости.

Как всегда, без денежного вопроса не обошлось.

Князьям хотелось разделить добычу. Одна мысль об этом приводила Бару в панику – раздельная казна и политика, бесхозяйственность и жульничество по-настоящему пугали ее. Поэтому на совете в Высоком Камне она приперла к стене Лизаксу, хозяина замка. Пока Отсфир с Тайн Ху обменивались шпильками, Бару вышла с Лизаксу на мраморную ротонду с захватывающим видом на осенний лес. Берсерки-книжники, ученики князя, используемые в качестве телохранителей, ждали в почтительном отдалении.

– Как поживают наши счета? – поинтересовался князь.

– Изрядно разжирели. Нужно закупать провизию и кое-что еще. У нас есть ремесленники, чтобы изготовить оружие, и зернохранилища, с помощью которых можно пережить зиму. Теперь эту махину нужно кормить.

Восставшим действительно требовалось превратить добытое золото в копья и хлеб!..

В глазах князя отразилась память о безнадежности голодных лет.

– Необходимость понятна. Чем могу помочь?

– Деньгами должна управлять я, – ответила Бару. – Всеми, до единой монетки.

Он поплотнее закутался в накидку, тщательно расправив каждую складку. Он был худощав, волосы его начали седеть, а песня ветра в ротонде обжигала холодом, как звездный свет.

– Думаешь, я могу это обеспечить?

– Уверена.

– Но у меня есть только моя доля, – сказал он и пытливо посмотрел на Бару.

Неужели он ожидал услышать от нее витиеватые термины из философской лигатуры, которые можно попробовать на вкус и испытать на прочность, предварительно разъяв на составляющие?

– Разве я имею право распоряжаться долями Отсфира и Унузекоме? – Во взгляде его мелькнула плутовская искра. – Ты замышляешь хитрый финансовый трюк? Предыдущий дорого мне обошелся.

– Они доверяют твоему мнению, – сказала Бару. (Наверное, ему хотелось, чтобы она признала его авторитет.) – Ты – князь-философ, изучающий книги древних мудрецов. Твои действия служат для них примером. Ты – их лучший ум. Если ты отдашь свою долю мне, они поймут, что на меня можно положиться. Если же это их не убедит… – Она невесело улыбнулась. – Я помню, как настойчив ты бываешь в переписке.

– Ясно. Отсфир следует моим советам, когда они его устраивают. Но прочие немало преуспели, повторив мои успехи и избежав моих ошибок. – Отвернувшись, он шагнул к краю ротонды и устремил взгляд к далекому лесу. – Ты хочешь, чтобы я помог тебе стать чем-то большим, чем просто номинальный вождь. А что взамен?

– Я… – Уж кто-кто, а Лизаксу наверняка должен понимать, зачем ей контроль над деньгами! – Я выполню свою работу. Я гарантирую сохранность наших финансов.

– Что послужит общему благу…

Лес в этих местах был смешанный. Лизаксу наблюдал, как ветер обрывает полог умершей по осени листвы и несет ее на склоны гор. Бару уловила негромкий благодарный вздох.

– Но мы ведь торгуемся? – продолжал Лизаксу. – Не будет ли глупо с моей стороны оказывать тебе услугу без личной выгоды?

Бару схватила бы его за плечо и развернула бы к себе, если бы не его рост. Это только подчеркнуло бы разницу между ними, которая играла в его пользу.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы искать в восстании личные выгоды, все мы вместе отправимся в Погреба. Тебя устраивает подобный финал?

Лизаксу оглянулся на нее через плечо – его глаза сузились над куньей накидкой и превратились в щели. Целые тучи листьев неслись по воздуху, вспугивая птиц.

– Мне нужен человек, который возвысился бы до понимания данного аргумента. Мне не хватает философа Лизаксу, движимого великими бескорыстными идеями. Он был в принципе неплохим… на свой лад. Однако он – и я остерегусь назвать его князем вслух, – да, именно он и довел свой народ до голода. Он видел, как его ученик и сосед – некультурный, своекорыстный, полуграмотный друг – разбогател и разжирел благодаря своему эгоизму. Вообрази себе, каково это – собственными руками воспитать человека только для того, чтобы он преуспел во всем, оставив тебя в стороне? И знать, что его люди процветают, а твои крестьяне плачут, поедая собственные рубища?

Ветер стих. Негромко, демонстрируя уважение к откровенности Лизаксу, Бару произнесла:

– Но может, твое воспитание пошло ему на пользу?

Кунья накидка обманула ее. На миг она увидела перед собой бешеного лиса с острыми, мудрыми, полыхающими яростью глазами. И она почувствовала все, что он мог бы сказать, – весь арсенал острых слов, напомнивших бы о том, что перед ней равный, чей ум не сбить с пути обманом и лестью.

Но в хитрости лиса была и доля сдержанности. Лизаксу не вспылил.

– Нет, – спокойно вымолвил он. – Настал и мой черед получить урок от Отсфира. Философией не накормить дочерей. А на общее благо не купить хлеба для моих крестьян.

Бару поежилась, но не опустила взгляд и вступила в торг.