Сергей Байбаков - Воины Беловодья

И вновь перед Кириллом молнией мелькнуло воспоминание о первой ночи, что он провел в пекле. О том ужасе, что он видел будто наяву…

…Кирилл вздрогнул и присел на огромной кровати. Отодвинул тяжелый балдахин. Странно, он почему-то внезапно проснулся. Будто что-то тяжелое и холодное внезапно стукнуло в затылок.

Сдавило виски, и сердце стучало и трепыхалось, будто вот-вот вырвется. Будто ему тесно в груди и оно хочет на волю. Сердцем безраздельно завладело странное, непонятное, тоскливо-щемящее чувство. Какая-то неосознанная тревога. Сердце будто положили на лед.

Кириллу показалось, что где-то вдалеке раздаются непонятные странные звуки. Он прислушался. Нет, не показалось. На грани слышимости несся глухой, бесконечный, на одной ноте гул. В этом гуле слышались шаги. То твердые, уверенные. То робкие, будто шаркали мягкие тапки. Доносились звуки, схожие со скрежетом ржавых петель. Порой будто хлопала железная дверь. Издалека неслись приглушенные крики. Кричали женщины…

Непонятно.

Кириллом вдруг овладело малопонятное желание: сию минуту встать, выйти из спальни и куда-то идти. Куда — он не понимал, зачем — не знал. Но желание это было не то что сильно, оно оказалось могущественно. Оно твёрдо и непреодолимо принуждало его действовать.

Не в силах ему противиться, Кирилл встал, спешно накинул роскошный халат, сунул ноги в шлепанцы и бесшумно, будто бы сомнамбула, пошел к двери. Шел и ощущал, что тело его как ватное. Из него куда-то исчезла жизненная энергия.

Взявшись за витую бронзовую ручку, Кирилл немного задержался и с усилием попытался разобраться в своих чувствах: что за неведомая сила им руководит? Откуда пришло это насилие над его волей и разумом? Отчего он чувствует себя таким ослабевшим? Странно…

И почему ему кажется, будто бы он давно, изначально знает, что следует делать дальше, куда идти? Откуда пришло это знание? Ведь ему просто-таки необходимо идти в конец коридора, дойдя до лестницы, спуститься по ней в главный зал на первом этаже и, пройдя через него, выйти на крыльцо!

Только и всего. «Но зачем? — мелькнула в глубине сознания слабая невнятная мысль. — Ведь сейчас ночь. Зачем я иду?» Но тут же внутренний голос был заглушен сильным, которому невозможно было противиться, посылом: «Надо!»

Ему необходимо попасть наружу. Ему нужно выйти из замка в долину! Сейчас же! Немедленно! Не в силах больше совладать с собой, Кирилл приоткрыл высокую тяжелую дверь, намереваясь выйти из спальни.

Безмятежно спавшая Шейла, видя, что вожак встал, чуть приоткрыла глаза. В глазах овчарки отразился язычок пламени от светильника, который висел на стене. Она потянулась и лениво, будто бы нехотя, пару раз стукнула хвостом об пол. Соня приветствовала своего обожаемого вожака.

Ротвейлер Грей вскочил. Что-то невнятно проурчал. В полумраке засверкали пламенеющие рубиновые глаза. Он пристально глядел на гостя. А Шейла же, видя, что Кирилл хочет выйти в коридор, стремительно вскочила и бросилась к нему.

Собака выскользнула в приоткрытую дверь впереди вожака. Следом за ней неторопливо поднялся и ротвейлер. Грей потянулся, зевнул. С укоризной посмотрел вслед овчарке и, с тоской оглянувшись на теплый камин, неторопливой рысцой потрусил вслед гостям.

Странное то было шествие.

Кирилл медленно и почти беззвучно брел но длинному коридору. Шаг его был бесшумен, лишь легкий шелест халата намекал, что в коридоре кто-то идет… Он ступал как во сне — в том состоянии, когда вроде бы все сознаешь, понимаешь, что это всего лишь тяжелый сон, но прийти в себя окончательно, изгнать кошмар нет ни сил, ни воли.

Собаки, цокая по гладкому паркетному полу, трусили впереди. Они то отбегали подальше вперед, то возвращались и пристраивались по бокам. Грей изредка поглядывал на гостя, и когда он смотрел, глаза его вспыхивали рубиновыми искрами.

По стенам меж высоких стрельчатых дверей и проходов в другие помещения здания висели жирандоли. Зажженные через один, они давали тускловатый неяркий свет. Язычки пламени трепыхались, отбрасывая на стены причудливые тени.

Что-то непонятное и необъяснимое вело Кирилла. Впрочем, страха он не испытывал. Никакого. Ведь случается, что во сне ощутишь такие ужасы, которых наяву никогда и не прочувствуешь. Сейчас нынешнее состояние Кирилла никак не походило на ночной кошмар — с ним творилось нечто иное. Хотя в сердце колкой льдиной так и застыл тоскливый холодок. И он не исчезал.

Кирилл спустился по широкой мраморной лестнице в главный зал и пошел через него к выходу. Ночью зал казался мрачным и неживым. Темнели витражи высоких стрельчатых окон. Тускнели расставленные в нишах рыцарские латы и развешанное по стенам оружие. Гобелены на стенах выглядели сумрачными и древними.

Путь казался ему бесконечным, ноги ватными. Колени предательски дрожали. Откуда-то появилась одышка. Одолевала непонятная слабость. Хотелось присесть прямо тут, растянуться на гладком полу, отдохнуть. Но надо идти. Кирилла манил непонятный зов.

Наконец он добрел до нужного ему места. То есть до двери, выводящей наружу, на замковую площадь. Никакого ливрейного лакея, который днем выскакивал из неприметной ниши и распахивал створки, сейчас и в помине не было.

Кирилл медленно протянул руку к начищенной бронзовой ручке.

Неожиданно любимая собака, выпестованная и выдрессированная кавказская овчарка Шейла с рычанием ухватила полу длинного роскошного халата. Шейла упиралась, тащила Кирилла назад, в здание. Затрещала прочная материя. Халат порвался. Шейла ухватила полу с другой стороны. Видимо, собака очень не хотела, чтобы ее вожак выходил наружу.

Но, какой бы силой ни обладала Шейла, она его собака, и справляться с упрямицей Кириллу не впервой. Впрочем, прикрикивать на нее он отчего-то не стал. Просто распахнул дверь и шагнул в темный проем. Халат трещал — в него бульдожьей хваткой вцепилась Шейла. Кирилл медленно вышел на крыльцо, таща за собой тяжелую, упирающуюся мощными лапами кавказскую овчарку.

«Странно… — где-то в глубине разума мелькнула мысль. — Зачем Шейла меня останавливает? Ведь мне надо идти дальше, туда, на крепостную стену. Что на нее нашло? Ведь она послушная…»

Выйдя на полукруглое, вымощенное мрамором крыльцо, Кирилл остановился. «Надо передохнуть, и так идти тяжело, а тут еще и Шейла».

Кирилл стоял, неторопливо оглядываясь. Холодный свежий воздух немного привел его в чувство. Из головы исчезла липкая муть. Сознание прояснялось. Но желание подняться на крепостную стену не исчезало.

Высоко в небе неторопливо переливался синеватый, казавшийся призрачным и потусторонним свет. Изредка в нем проскальзывали всполохи. Будто сверкали грозовые зарницы. Ни звезд, ни луны…