Сергей Байбаков - Воины Беловодья

ARBEIT MACHT

FREI

«Труд освобождает, — машинально отметил Кирилл. — Немцы любили украшать вход в свои фабрики смерти пафосными лозунгами. Сентиментальные! Вот что мир ждало. Они со своей педантичностью аж до Сталинграда дошли. Пёрли, отнюдь не лютики нюхая. Аккуратисты, мля!»

Высоко неся голову, твердо печатая шаг, Магда вошла в ворота. Ветер трепал выбившиеся из-под пилотки белокурые локоны. Кирилл, скользя по бетону бесплотной тенью, проследовал за эсэсовкой.

Минуя бараки, женщина направилась к отдельно стоящему двухэтажному серому зданию. В лагере Кирилл не увидел ни души. Лишь ветер тихо гудел в зияющих черными провалами окнах. И еще порой неслись странные звуки: далекий лай собак, автоматные очереди, гортанные обрывки команд на немецком языке и стук тысяч деревянных подметок по бетону.

Неожиданно время скакнуло вперед, и Кирилл оказался в просторной, светлой, выложенной белоснежным кафелем комнате. Лампы, подвешенные на потолке и на стойке около мраморного операционного стола, давали ровный мощный свет. На самом же столе, в ряд по бокам, часто висели длинные кожаные ремни с пряжками. Рядом с операционным столом стоял маленький столик с разложенным на нем сверкающим хирургическим инструментом. В углу обыкновенный письменный стол, а на нем раскрытый на чистой странице журнал. Около двери большой железный контейнер без крышки. И все…

«Что за стол-то такой? — недоумевал Кирилл. — Зачем столько ремней?»

Дверь распахнулась, и вошла облаченная в белые халат и шапочку Магда. На руках женщины Кирилл не увидел хирургических перчаток. Магда подошла к маленькому столику и в задумчивости принялась перебирать хирургический инструмент. Поблескивала сталь, тихо позвякивали ампутационные ножи и пилы. Названий иных инструментов Кирилл не знал и даже предположить не мог, что они существуют и имеют такой устрашающий вид.

Раздался тихий звонок, и сразу же в противоположенной от входа стене распахнулась неприметная, выложенная кафелем небольшая дверь. В операционную вошла женщина. Вернее, не вошла — ее втолкнули, и дверь сразу же бесшумно закрылась.

На женщине была пошитая из грубой материи полосатая роба и тяжелые башмаки на деревянной подошве. На груди заключенной Кирилл увидел пришитую белую полоску с отштампованным на ней шестизначным номером.

Женщина проворно сдернула полосатую шапку и что-то заученно быстро проговорила по-немецки. Что — Кирилл не разобрал, но догадался. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, что заключенная скороговоркой произнесла свой лагерный номер.

И снова скачок во времени. Заключенная уже лежала на операционном столе. Голая. Ее роба грязным бесформенным комком валялась возле контейнера. Запястья и лодыжки узницы оказались пристегнутыми к операционному столу ремнями. Еще один ремень перехватывал горло. Свет мощных ламп заливал обнаженное синеватое тело.

Волосы Кирилла, хоть он и ощущал себя бесплотным призраком, зашевелились. Заключенная была беременна… И по-видимому, до родов ей оставалось лишь несколько недель. Беспомощно выпирал вверх большой живот.

К операционному столу со страшной похотливой улыбкой подходила Магда. В правой руке садистка держала операционную пилу.

Раздался истошный вопль, прерываемый стонами, которые больше походили на рев. Кричала привязанная к столу женщина. Пила Магды уже до половины вошла в ее бедро чуть выше колена. Магда продолжала равномерно и неторопливо водить рукой. Она будто бы перепиливала полено. Ее лицо раскраснелось, с него стекали капельки крови, брызжущие из-под острых мелких зубьев. На искаженном довольной улыбкой лице садиста-хирурга читалось безумное наслаждение.

Вопли несчастной перешли в глухой звериный вой и постепенно стихли. От болевого шока она потеряла сознание, а может, умерла.

Магда отошла, задумчиво сосредоточено посмотрела на узницу и, пожав плечами, принялась за другую ногу…

Кириллу нестерпимо хотелось сжать глаза, не видеть всего этого, но сделать он этого не мог. Он смотрел. И тут ему показалось, что в лице несчастной заключенной произошли странные перемены!

Да, так и есть! Она не та женщина, что втолкнули в операционную. Сейчас на залитом кровью столе лежала сама Магда! Магда-узница была беременна, а Магда-хирург, если можно было применить это слово, отрезала вторую ногу.

Отрезала сама себе!!! Другая, отрезанная, торчала из контейнера, что стоял у двери. Кто и когда ее туда отнес, Кирилл не знал. Когда беременная узница стала Магдой, он не видел.

Но он понял, что тихая домоправительница Магда сейчас была беременной заключенной и одновременно являлась эсэсовкой-хирургом и отрезала ноги сама себе.

Вопли, которая издавала подопытная Магда на операционном столе, уже были ни на что не похожи. Хрипы, стоны, визг… Все эти звуки смешались в один саднящий разум Кирилла крик. Изо рта беременной Магды текла розовая пена, а Магда-хирург с безумной белозубой улыбкой неспешно водила пилой.

Белый халат ее был весь залит кровью, и эта кровь тонкими ручейками стекала на белый кафель пола, собиралась в лужицы, лужицы соединялись в одну большую, и тонкий ручеек из нее стекал в сливное отверстие под столом.

Раздался крик младенца…

Ребенок родился в безумной боли этой мясорубки, что учинила Магда-хирург. Обрубок женщины на столе дернулся. Рывок оказался такой силы, что не выдержал привязывающий руку ремень. Это было последнее ее движение. Подопытная Магда издала хриплый вздох и умерла.

Магда-хирург положила младенца рядом с матерью, сполоснула руки над раковиной и уселась за письменный стол. Подумав, она тщательно вывела в журнале дату. Ребенок истошно кричал на мраморном столе…

Снова скачок во времени. Все началось сначала. Втолкнули следующую узницу. Так же быстро сдернув шапку, она отбарабанила по-немецки свой номер. Так же, как и первая, она была беременна.

В этот раз Кирилл успел заметить, когда она превратилась в Магду. Своей мучительницей она стала, как только ее руки и ноги охватили бурые от крови ремни.

На операционном столе опять лежала Магда. А Магда-хирург с таким же сладострастием резала сама себя. Только на этот раз сначала она отпилила руки. Потом опять положила только что родившегося младенца рядом с хрипящей умирающей матерью — рядом с собой. Магда-хирург снова сполоснула руки, подошла к столу и вывела очередную дату.

Отвести глаза от происходящего Кирилл не мог, отвернуться — тоже. Он чувствовал, что еще немного, и рассудок его не выдержит. Зрелища, разворачивающиеся перед его глазами, были невыносимы для любого нормального человека.

Магда-хирург истязала беременных с небывалой фантазией. Вырезала коленные чашечки, неторопливо, частями, отнимала руки и ноги. Садистка вводила подопытным различные растворы, умерщвляя младенцев в утробах. Она убивала саму себя. Результаты экспериментов Магда с немецкой педантичностью записывала журнал.