Сергей Байбаков - Воины Беловодья

Собака понуро свесила голову — она запуталась, пытаясь понять вожака. Понимала, что шутил. Но в каждой шутке — всего лишь доля шутки. И хотя, по мнению Шейлы, Кирилл смеялся и как всегда порол чушь, но, образно выражаясь, она готовилась к тому, что придется потуже затянуть самоцветный ошейник-подарок. А то свалится ненароком. Горькую пилюлю тогда подсластили русалки: пообещали, что натаскают Шейле столько рыбы, что она не будет знать, что с ней делать — солить или вялить.

«Верно! — обрадовался тогда Кирилл. — Все верно! Чтоб ты знала, милая Шейла: на далеком севере, там, где снега и холода, у тебя есть родичи — славные ездовые собаки. Они бегут весь день, высунув язык, — тащат полезный груз. А вечером, на привале, после знатных трудов получают ужин: жирную и ароматную вялено-квашеную рыбину. Прозвание этому рыбьему блюду — юкола. Собаченьки довольны и рады…»

Шейла скисла еще больше. Перспектива казалась безрадостной. Это что ж, выходит, Кирилл ее весь день собирается гонять и заставлять полезный груз таскать? А на ночь рыбой-юколой питать? С него станется! Она этого не хочет!

«Я не ездовая собака, вожак, — с достоинством и умно ответила она. — Я сторожевая…»

Но у ее бесценного вожака на все сразу же находился разумный ответ: «Ну что ж! — сразу же весело отозвался Кирилл. — Раз ты не ездовая и не охотничья, то выход есть! Чтобы мыши, бурундуки и хомяки не подпортили наш запас круп, тебе придется его сторожить, Шейла! Будешь ночами сидеть у норок; будешь вынюхивать и выглядывать подкопы, которые, несомненно, ведутся к избе. Будешь бдеть! Сторожевая собака…»

Кирилл конечно шутил, но эти дни Шейле действительно пришлось туговато — это после прежней сытой-то и размеренной жизни! Каши Кирилла, сдобренные козьим молоком, и рыба, беспрестанно поставляемая русалками, успели набить собаке оскомину. А лесных зверьков ловить у нее выходило не очень-то гладко. Вернее, почти совсем не выходило: сытая жизнь до добра не доводит! Шейла оказалась не столь проворна, как они, и поэтому добыча, как правило, делала ноги и оставляла ее с ее черным мокрым носом… Да и свою будущую еду, обитавшую окрест озера, она за это время умудрилась бездарнейшим образом распугать. Добыча откочевала в более спокойные места, где не было неведомого шумливого зверя… Как ей хотелось мяса на сахарной кости. Как хотелось!..

И вот наконец-то! Она издали учуяла Дубыню и, ломясь через лес этаким маленьким танком, спешила поприветствовать его.

Морщинистое лицо лешего расплывалось в добрейшей улыбке. Как она ему рада! Как она вертится вокруг, тыкается мокрым носом в лицо и виляет пушистым хвостом! И он сам так соскучился по славной и разумной псице! Он немедля должен угостить ее чем-нибудь вкусненьким. А Шейла, прыгая вокруг кормильца, не забывала обводить окрестности взглядом и — о, ужас! — нигде не видела столь любимой ею расписной дубыниной сумы, источника яств и вкусностей.

Желто-черные глаза собаки становились недоумевающими и обиженными — совсем как у ребенка, у которого, как давно известно, все кому не лень отнимают леденец.

Впрочем, Дубыня не оплошал. Баловницу надо побыстрей попотчевать какой-нибудь вкуснятиной. Усугубить, так сказать, ее любовь. Кирилл с легкой грустью вздохнул: до таких корифеев чародейства, как волхв и леший, ему еще ох как далеко! Вроде бы Дубыня ничего не делал. Руками не шевелил, творя колдовские пассы, губами не шептал и глаз не пучил, как иллюзионист. А тут на тебе! Откуда-то сверху с легким свистом в заросли ивы влетела клюка и, тут же выскочив обратно, воткнулась рядом с Дубыней. На ее изогнутом конце раскачивалась уже примотанная длинным ремнем расписная дубынина торба, столь любезная бесхитростному сердцу Шейлы. Собака уставилась на сумку столь знакомым Кириллу взглядом…

Когда Шейла была еще неразумным щеном-подростком, выпало так, что в городе несколько дней стояла небывалая жара. Будто в тропиках, где лишний раз шевелится неохота. Там и так весь мокрый, а вдобавок мокреешь от каждого движения.

Отчего возникла такая аномалия, Кирилл догадывался. Видимо, яйцеголовые умники снова баловались тем, о чем понятия не имели. Видимо, снова чем-нибудь долбали землю и атмосферу. Ученые, как известно, руководствуются поговоркой: «пофиг пчелы, был бы мед». Важен результат, а побочные эффекты побоку. Такой вот каламбур. Видимо, из-за этих экспериментаторов и наступало глобальное потепление. В Африке выпадал снег. Где-то, где их отродясь не было, кололи планету земле трясения. Где-то просыпались древние вулканы.

И вот эта жара, в буквальном смысле этого слова, сводила с ума укутанную в теплую шубку Шейлу. Она страдала. Плохо на воле, плохо в квартире. Спрятаться некуда: в тени немногим лучше, чем на солнце.

Настежь распахнутые окна не давали никакого эффекта: квартира односторонняя, и сквозняки по ней не гуляли. В общем, Кириллу пришлось быстро приобрести дребезжащее чудо китайской промышленности — напольный вентилятор. Благо, он давно на него покушался. Кто сказал, что у него нет креативного мышления? Кто так думает — тот заблуждается! Эту чудную штуку можно использовать и не по прямому назначению. Не захламлять же квартиру вещью, которая потребуется от силы несколько дней, ну, может быть, несколько недель в году? Но если к решетке ветродуя прикрутить особо изогнутую проволоку, то на ней можно будет развешивать для просушки белье. Так же можно подвяливать рыбу, вязки которой снимаются с балкона в дождливые дни. В общем, вариантов использования искусственного ветерка не счесть.

Так вот. Он приволок коробку с вентилятором, собрал нехитрую конструкцию, включил и торжественно позвал Шейлу. Все это время собака, тяжело дыша, лежала на балконе и любопытства не проявляла. Собаке казалось, что на улице будет легче. Шейла пришла, уставилась мутноватыми глазам на вентилятор, и — о чудо! — ожила. Она замерла, внимательно, с недоверием, тараща желтые глаза на вентилятор. Когда пропеллер поворачивался, и поток воздуха обдавал потешную мордочку, щенок пригибался. Так продолжалось больше часа. Шейла была очарована и все жаркое время проводила вблизи вентилятора.

Такой же очарованный взгляд Кирилл подметил у нее и в гардеробной Грея. Тогда ротвейлер показывал Шейле свои замысловатые наряды и вооружение. А сейчас Шейла с благоговением смотрела на покачивающуюся суму лешего…

Получив устрашающего вида неподъемный окорок, собака, радостно вздохнув, поволокла его в тенек, под иву.

— Спасибо, Дубыня! Спасибо, кормилец! — Шейла неторопливо и обстоятельно занялась едой.

— Кушай, кушай, — улыбался Дубыня. — Жаль, не сразу меня учуяла. Меня водой поливали. Отбила бы…