Сергей Байбаков - Воины Беловодья

— Как это я тебя не учуяла? — Шейла на миг оторвалась от благостного занятия — пожирания окорока. — Я ведь псица-охранница. Все вижу, все подмечаю. Даже мысленно…

— Псица-охранница! — фыркнул Кирилл. — Это ж надо так себя нахвалить! Ладно, не отвлекайся. Мысленно, говоришь?

Он глядел на клюку лешего и вдруг ощутил небывалый прилив энергии. Показалось — сейчас он может все! И оказался прав: его посох, лежащий неподалеку, легко скользнул ему в руку, а затем Кирилл, не задумываясь, отправил его на дальний берег озера, мысленно видя, в каком месте посох воткнулся в землю. Представил, как он вырывается из земли и летит обратно. И вот посох снова в его руке! Кирилл снова послал его туда и обратно — с умыслом, чтобы, возвратившись, посох воткнулся в песок рядом с ним. Получилось!

— Ну вот, Кирилл! — заорал леший. — Освоил! А ты сомневался! Только смотри, не зашиби кого-нибудь ненароком!

— А что, случается? — недоверчиво спросил Кирилл.

— Да шучу я! Шучу! Никого не зашибешь, пока сам не пожелаешь. Вон, глянь!

Клюка Дубыня вырвалась из песка и принялась описывать над озером замысловатые фигуры. Потом рванула на другой берег и несколько раз ударила по сосне. Донесся сухой треск. Клюка же опустилась на землю рядом с деревом, а потом так же неожиданно, как в первый раз, невидимо глазу воткнулась рядом с лешим.

— Вот как еще можно, Кирилл! Можно клюкой и воинство крушить, а можно и так сделать, чтобы никто не видел, как она несется. Когда невидимо, то влет получается: раз, и она у тебя в руках!

— А расстояние-то какое должно быть? Ну-у… ты ее всегда видишь? Хотя чего я спрашиваю: ты же филином сюда примчался, при тебе клюки не было. Выходит, ты ее где-то далеко отсюда оставил?

Леший пожал плечами.

— Конечно. Клюка аж у стен Виннеты в лесу валялась. Правда, ее все равно никто ни увидеть, ни взять не смог бы. А я знаю, где она находится. Представляю, как я ее в руки беру. Только подумаю, и она при мне! Или втыкается рядом, или ложится. Как захочу. Так же и послать могу куда вздумается. Она мигом на том месте окажется.

Кирилл восторгался.

— Здорово! Выходит, я тоже могу свой посох заслать куда угодно? Скажем, к избе волхва?

— Можешь, — улыбнулся леший. — Только посоветую поначалу куда-нибудь в укромное место заслать. Скажем, на крышу. Никого не напугаешь и не зашибешь.

— Так козочки иной раз прогуливаются, — сказала Ярина. — Не промахнись, Кирилл. А то обидишь рогатую!

Русалки заливисто рассмеялась. Захохотал и леший:

— Крышу ему на радостях не попорть! Сам обратно ладишь будешь!

Лишь одна Шейла не поддалась всеобщему веселью: она занималась делом. Из-под ивовых ветвей доносился хруст разгрызаемой кости и довольное урчание. Псица наслаждалась…

Кирилл вздохнул: «Ладно, пусть веселятся. Имеют право, в конце-то концов! Я ведь бледная немочь в сравнении с ними. Даже Шейла, и та может показывать мир, что за туманом скрыт. Так ящеров представила, что даже привычные ко всему Хранибор с Велиславом лишь крякали да за оружие хватались…»

Потом он мысленно представил себе избу Хранибора. И вот диво! На крыше Кирилл явственно увидел гуляющую белую козу. Он сделал уже знакомый мысленный посыл, с пожеланием прислонить посох к трубе. Вроде получилось: посох исчез с того места, где лежал секунду назад. Исчез невидимо и неслышно.

— Вернемся, проверю! — сказал Кирилл. — У трубы стоит. А рядом коза-дереза на него таращится. Вроде как удивляется. Впрочем, уже нет. Отвернулась рогатая…

Дубыня прищурился:

— Верно! Отвернулась! Скоро искусником в чародейных делах станешь! И я, и Хранибор тебе давно говорили: само все придет. Вот и приходит. Дальше проще и быстрей пойдет.

— Ладно, побаловались, и хватит, — серьезно сказала Ярина. — Где пропадал, Дубыня? В лесу дела вершил? В Виннете? Тебя нет, и Хранибор давно ушел и не возвращается. Что принес? Что за сверток? Чего такой вздыбленный прилетел?

Дубыня помрачнел. Потом заулыбался. Потом вновь стал угрюм и тут же расплылся в широкой улыбке. Смена чувств на его лице была столь стремительна, что русалки не выдержали и зафыркали. Что же, леший с друзьями бесхитростен: что на уме — то на морщинистом лице написано. Это он с другими скрытен.

— Скоро Хранибор вернется! Скоро! Через недельку тут будет. Как раз к солнцевороту поспеет. Видел я его, когда филином над лесами носился. Он сейчас далеко на полуночи.

Дубыня потянулся было к свертку, но отодвинул его подальше и махнул рукой:

— Никуда не денется. Приелся он мне. Тяжелый, да холодом все лапы исколол, пока его в птичьем обличье тащил. Слушайте.

Леший поперхал горлом и начал рассказ.

— Слетал я в Виннету. Перекинулся там в облик чарующий, в одежду подобающую нарядился. Кафтан красный! Сапоги расшитые! Не чета лесному наряду, — Дубыня со скромной горделивостью оглядел свою латаную одежку и лапти. — В нарядном неудобно. Будто душит кто-то. И свободы в теле не чую. Ну вот. В городе русалок наших встретил — Веллу и Белану, потолковал с ними. Рассказал, что за дела тут творятся. Еще Русаву видел с Велиславом. Они оружием занимались. Но к ним я не подходил. В общем, походил по Виннете, погулял и заглянул в корчму. Дай, думаю, в картишки с кем-нибудь перекинусь, да пива изопью. Вот. Выпил пива, раскинул карты. Вижу, сидит в углу горемыка. Вид скорбный и напуганный. Ну, думаю, отчего б не развлечь человека, пусть свою печаль расскажет да игрой отвлечется.

— Верно, после того как ты с ним в карты сыграл, он еще горемычней стал? — засмеялась Ярина. — Знаю, тебя обыграть нельзя!

— Нет. Не стал его обижать. Я ему потом поддался и серебром снабдил.

— А чего таким щедрым вдруг стал? — удивилась Снежана.

— А вот чего! Сидит он, значит, печалится. Ну я подошел, со всем уважением пивом угостил, карты раскинул. Отпил он хмельного, и за картами поведал мне человек свою историю. Сам он из полуночной стороны, рядом с островами Вестфолда. Говорил, что в его семье все по морям ходили, и он сызмалу к этому делу приучен.

— Викинг? — спросила Ярина.

— Нет. Их сосед. Так вот, носило его по морям много лет. Надоело это ему, да и деньжат на безбедную жизнь уже подсобрал. Захотел он на суше своим хозяйством жить. Вернулся. И что же? — Дубыня задрал брови и развел руками, изображая удивление. — Глядь! А в его деревеньке чужаки живут! Нет, родня кой-какая тоже осталась. Да странные они какие-то стали: нет, чтобы порадоваться, мол, вернулся сродственник после долгих странствий. Нет! Этот мореход говорил, кровники даже внимания на него не обратили: будто и не отсутствовал он долгие годы, будто только вчера виделись! И еще моряк говорил, будто они сонные какие-то и разговаривают с трудом, запинаются. А как вечер настает, так деревенские и чужаки собираются за селом и до полуночи слушают, что им пришлая женщина говорит. Она там предводительница и большую власть забрала. А что говорит, этот мореход не понимал: наречие незнакомое. Вызнал только, что пришли эти люди из чужеземной страны Гадир и хотят обосноваться в его земле.