Павел Кошовец - Это не наша война [СИ]

Время вновь остановилось, когда дело связано с ожиданием. Лидия и Фиори, задумавшись каждый о своём, молчали. Да и как тут было говорить в небольшом десять на пятнадцать локтей помещении, с невозможностью скрыться с глаз. Соискатели на аудиенцию тихо шептались, создавая некий шипящий фон, но им шептаться было как-то не по рангу, что ли.

РоПеруши мысленно подбирал слова, дабы максимально чётко преподнести информацию (если она заинтересует короля, то потом уже распишет всё в красках — к слову, Элий 4 был известен, как любитель интересных историй), бродя взглядом по драпировке стен, и… вдруг остановился на профиле Лидии. Девушка с упёрто сжатыми губами и чуть нахмуренным лбом была столь очаровательна, что суровое занятие построения фраз моментально ушло на второй план. Следуя прихотливой линии абриса, он думал уже о том, что Агробару несомненно повезло с красотой правителей, ведь и сам король отличался этим качеством, но мужского толка, и младшая сестра застывшей здесь девушки конечно же относилась к не просто симпатичным и привлекательным.

Плавный изгиб высокого лба подходил к пикантной надбровной ямочке, переходящей к линии прямого, чуть курносого носа, с изящно вылепленными, подрагивающими, когда волнуется или просто говорит крыльями; лёгкий трамплин к расцветающим лепесткам коралловых губ — верхний чуть впереди нижнего, снова впадинка, и мягкий овал чуть выдвинутого вперёд подбородка… Фиори подумал, что не будь она дальним родственником, можно было подбить клинья. Хотя вряд ли бы Лидия это восприняла всерьёз — отец научил её думать в масштабах как минимум Срединных земель, а максимум и всей Веринии. К тому же, такая жена — это как вулкан, сундук амбиций и корзина идей, своё мнение относительно всех сфер жизни и возможность компромисса пока что только гипотетическая, ибо Фиори не смог вспомнить уступала ли когда-нибудь кому-нибудь Лидия — в основном окружающие участники развлечений и шалостей, когда старшая принцесса что-либо предлагала, просто соглашались. А в целом, молодой человек сделал вывод: девушке, выросшей во дворце со всей его кухней интриг, подсиживания, целой системы сплетничанья и кучкования, чёрной зависти и холодной войны с неугодными, как-то удалось вырасти чистой, что ли, без практически обязательной гнильцы в среде аристократов, привыкших идти на поводу своих порой идиотских пожеланий и исполняющих малейшие прихоти не хуже кузнеца, кропотливо трудящегося над ковкой подковы…

Матримониальные и не только размышления маркиза были наконец-то прерваны открываемыми дверьми, откуда буквально выкатился РоТайер, весьма упитанный, с круглым раскрасневшимся лицом, вспотевшей лысиной казначей Его Величества. Вяло махнул рукой Лидии и, больше не глядя по сторонам, тут же устремился прочь.

Стоящий на карауле рыцарь вопросительно посмотрел на принцессу, и та не нашла в себе сил отказаться, поспешила в гостеприимно распахнутую створку высоких дверей. РоПеруши — за ней.

Здесь он был несколько раз, в последний — представление наследника РоПерушей Его Величеству, и с тех пор здесь ничего не изменилось. Обстановка, расстановка основательных предметов мебели, тяготеющая к тёмному цветовая гамма, тяжёлые портьеры, практически закрывающие окна, создавали несколько грузную и неуютную атмосферу. Несмотря на ещё не закончившийся световой день, здесь было сумрачно и, горящие в массивных бронзовых канделябрах свечи с трудом разгоняли тени. Трон располагался справа от дверей, откуда они вышли, на возвышении ступеней в десять, как раз напротив дальнего парадного входа, сквозь который и заходили просители и ответчики и до которых было локтей сто. Но Его Величество Элий 4 Великолепный, если была возможность, не соблюдал протокол, предпочитал заседать за широким дубовым столом, уставленном свечами и бумагами, находящимся с другой стороны трона. А вдоль внешней стены с высокими закрытыми окнами с подставками для письма сидели два обязательных секретаря.

Так оно и было сейчас. Только рядом с ним стоял сухопарый и седой мужчина в тунике солнечно-оранжевого цвета — национальных для Вербара. Это был старик ВерДайин, сенешаль Его Величества, вербарский дворянин, в молодости подружившийся со средним агробарским принцем, в конце концов, принёсший Элию присягу, Агробару небольшой кусочек земли и свою неглупую голову. Будучи почти ровесниками, ВерДайин выглядел значительно старше сюзерена, детей у него не было, все его помыслы были действительно направлены на процветание новой родины. В связи с ним, кстати, в королевстве бродило два основных слуха, изрядно щекочущих языки. Первый: желающие четь ли не делали ставки на то, кому отойдёт после смерти земля барона, находящаяся на границе королевств: Вербару или Агробару? Официальная власть молчала, а точка зрения простых граждан варьировалась в основном тем, с какой стороны находился любопытный. А вот второй, чудовищный, но не менее притягательный, за распространение которого, кстати, можно было лишиться головы, был сосредоточен на… более тесных отношениях барона и короля, нежели просто дружеские (имеется ввиду в неформальной обстановке). Что послужило толчком для этого сложно сказать, людская молва, как говорится капризна и непостоянна, но в целом управляема, а недругов у Элия и ВерДайина было предостаточно… Но как-то, зная принцесс, не очень хотелось думать об этом.

— Отец!

Лидия, высокая, стройная, в своих походных, обтягивающих и выгодно преподносящих её ладную фигурку, но не броских цветах одежде, словно тень пересекла пространство к столу, обогнула его и, склонившись к королю, чмокнула его в щёку. Это произошло так по-детски, что РоПеруши ощутил некую неловкость, будто невольно подсмотрел чужую жизнь. Для него, мужчины и аристократа подобные отношения были в принципе невозможны. Как правило, в высшем обществе было распространено вежливо-холодное общение родителей — детей. Понятное дело, что родственные связи оставались крепкими и взаимными, но внешне соблюдались так называемые приличия, не позволяющие давать повод особым эмоциям и чувствам. Молодые поколения в этом плане были более развязаны — тот же Фиори, встретив Лидию, допустим, возле конюшни, седлающую лошадь, и в отсутствие посторонних глаз, пожалуй что и позволил себе чмокнуть подругу детства в щеку — при чём, с явным пониманием и одобрением с обратной стороны…

Точно смог бы? Или нет? Да, вопрос, — маркиз отчего-то улыбнулся сам про себя, как бы реагируя на глупые и, пожалуй, несвоевременные мысли, и вернулся взглядом к королевской парочке.

Лицо Элия в момента обращения к нему неуловимо озарилось. Нахмуренное, даже несколько угрюмое оно несказанно преобразилось, и произошёл любопытный эффект, словно занялась в помещении ещё одна большая свеча. Высокий, уже грузный, что называется, он был видным мужчиной, и изобилие женщин, претендовавших на его внимание, что называется, утверждало тот факт, что он очень популярен среди прекрасной половины человечества. И в отличие от маловразумительных подозрений, связанных с сенешалем, известно, что вниманием среди красавиц он пользовался бесстыдно, ибо кто его мог упрекнуть? Обиженные придворные, друзья, которые в конце концов, его подданные и вассалы, и сами развлекаются почище короля. Разве что Его Преосвященство, отпускающий регулярно грех прелюбодеяния при частных встречах, или Лидия, которая уже понимала многое, но предпочитала закрывать глаза.