Филис Каст - Избранная луной

– Как ты выбрался? Шена сказала, ты был смертельно ранен, когда тебя утянуло в водоворот, – сказал Сирил.

– Это запутанная история, дружище, – начал Сол. – Ник расскажет ее после…

– Отец, я не против рассказать Сирилу, – Ник заставил себя улыбнуться, словно ему было нечего скрывать. – Чем раньше Племя узнает, что со мной случилось, тем легче будет рассказывать.

– Тогда продолжай, сын, – кивнул Сол.

Ник глубоко вдохнул, а потом нырнул в омут головой.

– Шена права. Меня смертельно ранили. – Ник повернулся, чтобы оказаться спиной к Сирилу и Маэве. Затем Сол помог ему задрать свитер, и все увидели ловко перевязанную застарелую рану.

– Ты уже ходил в лазарет? – Сирил и остальная группа, покинувшая Наемника, чтобы присоединиться к Нику, растерянно глядели на шрам. Ник прекрасно их понимал. Сплетни разносились по Племени, словно пожар по летнему лесу. Если бы он ходил в лазарет, Племя бы уже знало, что он вернулся.

– Как раз туда иду, – объяснил Ник, поправляя свитер. – Мою рану забинтовали Целительницы-Землеступки.

– Целительницы-Землеступки? – недоверчиво переспросила Маэва, переводя взгляд на Сола за разъяснениями.

– Он имеет в виду землерылок. – Голос Тадеуса, сочащийся сарказмом, раздался из задних рядов присоединившейся к ним группы.

Внезапно повисла абсолютная тишина, но Ник кивнул и улыбнулся Тадеусу, словно тот ему помог.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Тадеус. Ты прав. Они называют себя Землеступами. Землерылы – это оскорбление.

Тадеус отрывисто рассмеялся.

– Только Ник может волноваться о чувствах землерылов!

Перестав улыбаться, Ник пронзил Тадеуса острым честным взглядом.

– Землеступы спасли мне жизнь. Мне кажется, отвечать на подобное оскорблениями – неправильно.

– Но почему они тебя спасли? – быстро поинтересовался Сирил, пока Тадеус не перехватил разговор.

– Это один из первых вопросов, который я задал тем двум женщинам, – сказал Ник. – Правда в том, что одна из них хотела перерезать мне горло и бросить плавать с речным мусором.

– Если это правда, почему они так не поступили? – спросила Ребекка, еще одна Старейшина, внимательно рассматривавшая Ника.

– Другая Целительница, Мари, не позволила. К моему счастью, главной оказалась Мари. Она сказала, что, убив меня, они станут такими же бесчеловечными, как люди Древесного Племени.

За словами Ника последовал столь могучий гул, что из ближайших гнезд начали высовываться головы других членов Племени.

Сол поднял руки, жестом призывая к тишине.

– Ник просто повторил их слова. Криками отношение не изменишь. Предлагаю выслушать Ника и извлечь из случившегося урок.

– Ты и впрямь провел всю неделю в норе землерылов? – подивилась Ребекка.

– Да, все это время я пробыл в норе землеступов.

– И какого это? – спросила молодая женщина из задних рядов.

– Хочешь сказать, они заботятся о себе? – поинтересовался кто-то из соплеменников.

Ник смотрел на растущую толпу, пока не увидел, кто задал первый вопрос, и не обратился к ней напрямую:

– Ивлин, норы оказались удобными и чистыми, в каком-то смысле даже красивыми. Что касается второго вопроса: да, они определенно заботятся о себе, и обо мне заботились.

– Ага, и твои ответы доказывают, в каком ты валялся бреду, – съязвил Тадеус. – Что ж, по крайней мере, Ник теперь знает, где нора. Целительница-другая отлично дополнят Ферму. Глядишь, смогут уберечь других землерылов от постоянного падежа.

– Я не знаю, где нора. Женщины завязали мне глаза, но даже если бы и знал, я бы вас туда не повел, – заявил Ник.

– Ты больше не член Древесного Племени? Ты теперь Землеступ ? – Тадеус задал вопрос, словно его волновал ответ Ника, но глаза светились светом мелкой, низкой победы, а слова пронизывал гнев.

Не обратив на Тадеуса внимания, Ник повернулся к Сирилу.

– Эти две женщины спасли мне жизнь, и все Землеступы просили меня по возвращении поделиться своей историей с Племенем. Итак, вот что вы должны знать: Землеступов, которых мы держим в плену, не способных заботится о себе, переполняет тоска, они умирают, потому что заточение для них губительно. Там, на свободе, они совершенно другие, не болезненно унылые. У них есть любящие семьи. Они знают цену верности и уважают своих Целителей. Они многое знают о травах и их живительной силе. Они ценят искусство. Они умные и интересные. Они такие же люди, как и мы. Вот что они хотели, чтобы я рассказал Племени. А теперь извините меня. Мне нужно навестить кузена в лазарете.

Ник обнял отца, а потом, протискиваясь через стремительно растущую толпу, задел плечом Тадеуса. Пришлось болезненно втянуть воздух: он словно бы врезался в каменную стену.

– Поосторожнее, – проворчал тот низким недоброжелательным голосом. – Некоторые из нас обладают большим, чем доступно зрению.

– Очевидно, раз тебе удалось сбежать от шайки свежевателей: раны получил только твой пес, – таким же низким голосом пробормотал Ник. Затем, повернувшись к Тадеусу спиной, зашагал прочь. Проходя мимо Наемника, сидящего на резной деревянной скамье, он кивнул ему в знак приветствия. Наемник слегка кивнул в ответ, его лицо казалось непостижимым, как и сидящая рядом неподвижная желтоглазая рысь. Позади страстный спор членов Племени с его отцом начал затихать, постепенно смешиваясь с шумом ночного ветра в ночных соснах.

– Что ж, – самому себе заявил Ник, – назад дороги нет.

И хотя он шел повидать умирающего друга, Ник почувствовал, что избавился от тяжкого бремени.

Лазарет представлял собой ряд простых гнезд, построенных по кругу и соединенных мостами, достаточно широкими и крепкими, чтобы больных и немощных можно было легко переносить в них и из них, даже на носилках.

В лазарете лечили и людей, и собак, не делая между ними различий, ведь и те, и другие были одинаково важны, так что Ник сперва увидел Шену, а уже потом нашел О’Брайена. Войдя в первое гнездо, он намеревался спросить у дневальной Целительницы, где может найти своего кузена, но кроме Шены и Капитана в нем никого не оказалось. Она напевала – Ник узнал старенькую колыбельную – ласково поглаживая свою огромную лежащую на боку овчарку, чью переднюю правую ногу «украшали» массивная шина и перевязь. Шена подняла взгляд, когда он вошел в гнездо, и замерла. Краска отхлынула от лица.

Ник попытался улыбнуться, но его одолевали воспоминания о Кристал… то, как она радовалась вылазке… доброта и чувство юмора… любовь к Шене… и, наконец, то, как она обнимала мертвую Грейс, умоляя его лишить ее жизни.

– Ник? Это ты? Или мы с Капитаном, наконец-то, тоже умерли?

– Это я. И больше никто не умрет.

Подойдя к ней, Ник опустился на колени, и их взгляды переплелись.