Си-Джей Редвайн - Королева тьмы

Кэль молчал. Колени у него тряслись, щека дергалась, несмотря на все усилия делать каменное лицо.

Королева шагнула к нему.

– Я удерживаю власть, потому что всегда жду подвоха. Ото всех и от каждого. А раз я жду подвоха, я к нему готова.

Улыбка королевы сделалась ледяной.

– Ты, охотник, тоже заплатишь за предательство, как платили все остальные.

И Ирина ударила Кэля в грудь, отчего кровь зашипела и забурлила и раскалилась, наверное, добела. Прежде чем Кэль успел попятиться, Ирина откинула голову и воскликнула:

– Каз йа! Забери человечье, дай мне власть над тем, что останется.

Поток магической силы устремился по венам Кэля прямо к его груди, к сердцам. Трагг и Джин ворвались в комнату и бросились к своему королю.

Кэль хотел отпрянуть от королевы, но страшная боль пронзила его – словно он глотнул огня. Он схватился руками за грудь, где бились два сердца. Биение казалось грохотом, который делался всё сильнее, всё нестерпимее. Скоро Кэль себя не помнил от боли и шума.

Ирина отняла руку от его груди, и каменный пол покачнулся. Колонны, каждая толщиной с Трагга, повалились, преграждая драконитам путь к королю. Кэль и Ирина оказались в некоей клетке.

Боль была подобна ударам раскаленного клинка. От каждого удара Кэль задыхался и не понимал, как до сих пор умудряется стоять на ногах.

И вот он упал, заметался, срывая рубаху, раздирая себе грудь в неистовой и бессмысленной попытке исторгнуть магию из тела и прекратить мучения.

Трагг и Джин бросались на клетку, но их усилия были бесплодны.

Ирина опустилась на колени рядом с Кэлем, взялась одной рукой за ошейник из терновых шипов и костей.

Кэль выгнулся и завопил, завыл, потому что огненные струи, терзавшие его, вдруг слились в одну.

Иринин голос возвысился и даже перекрыл оглушительный вой измученного Кэля. Снова и снова королева повторяла заклятие.

Трагг и Джин бросались на клетку. Кэль корчился на полу, а колдовской ошейник врастал в его плоть, пока не врос намертво. Ирина продолжала колдовать, опять прижимая руку к его груди.

Человечье сердце Кэля как бы само выпрыгнуло в ее ладонь, так дернувшись, что Кэль на миг потерял сознание.

Ирина холодно улыбнулась. Человечье сердце Кэля лежало в ее ладони. Сначала оно казалось сгустком мерцающего света, затем обрело плотность и вес.

Боль стихла. Ее место заняла потребность выслеживать добычу, крушить, убивать, топтать, жечь.

Кэль лежал на полу, дрожа от отчаянного желания принять драконье обличье. Мускулы и кости жаждали растянуться и претерпеть спасительную, как ему казалось, трансформацию. Но человечья кожа, такая ранимая, такая непрочная, стала клеткой, запершей в себе дракона.

Ирина взяла со стола золотой ларчик, украшенный единственным черным камнем. В этот-то ларчик и отправилось человечье сердце Кэля. Ирина проколола себе ладонь ногтем, выдавила на сердце три капли собственной крови и обратила к Кэлю свое ангельское лицо.

– Что ты… сделала… со мной?

Голос звучал глухо, ибо Кэль охрип от криков. Язык почти не слушался, еле ворочался во рту, и слова казались иноземными, произносимыми впервые. Однако ярость на Ирину подняла Кэля с пола.

Королева взяла в руки золотой ларчик, и Кэль услышал, как внутри, подобно пойманной птице, рвется наружу его сердце.

– Я превратила тебя в идеального хищника, – ответила Ирина, постукивая пальцем по черному камню на крышке ларчика. – Отныне ничто не мешает проявлению твоих драконьих инстинктов. Только не пытайся принять обличье дракона. Сделать это тебе не позволит ошейник. Максимум, что тебе разрешено, – выпускать когти. Не хватало еще, чтобы мой же дракон на меня напал! Теперь ты сможешь выследить Лорелею и убить ее, даже пребывая в человечьем обличье. Если Лорелея попытается защититься при помощи чар, ее прикончат мои чары – те, коими я наделила ошейник.

В груди пылало драконье пламя, рвалось наружу.

– Отныне я тобой управляю, – продолжала Ирина. – Драконье сердце подчиняется моей воле. Выполни свою часть соглашения – и я выполню свою.

Она поставила золотой ларец на стол и взглянула на Трагга и Джин, словно только что их заметила. Оба успели превратиться в драконов и пытались спалить клетку, сокрушить ее посредством хвостов, усеянных шипами. Ирина хлопнула по столешнице, и древесная суть этого предмета мебели пробудилась. Длинные гибкие ветви обвили драконов, потащили прочь от клетки.

– Теперь вы его не достанете. Ошейник защищает вашего короля от всех, кто имеет два сердца. Коснетесь его – и он умрет. Приблизитесь к нему – умрете сами. Отныне он мой.

Трагг зарычал, дохнул огнем на ветви, что удерживали его. Ветви вспыхнули.

– Вы оба мне надоели, – произнесла Ирина. – Прочь из моего дворца. Прочь от моего охотника. Вздумаете вернуться – я и ваши сердца вырву, только хранить их не стану.

– Хранить? – вымучил Кэль.

Лишенный человечьего сердца, он, по сути своей, стал драконом. Им владели драконьи инстинкты, его душила ярость, и он забывал человеческий язык. Воспоминания – о родителях, о брате, о сестре, обо всем, что было ему дорого в Элдре, – утекали из разума, подобно тому, как вода течет сквозь пальцы. Шлейф серого тумана закрывал всё, что имело значение раньше. Не за что стало уцепиться, не на что опереться. Пустоту, оставшуюся на месте человечьего сердца, занял фонтан неиссякаемой ярости. Кэль тщился удержать в памяти хотя бы материнский смех или улыбку Бриг – любую мелочь, способную смирить ярость. Однако образы таяли, исчезали во мраке, и ничего не было у Кэля – только зловещее биение драконьего сердца.

Ирина щелкнула пальцами, и ветви, которые удерживали Трагга и Джин, вышвырнули их из комнаты. Затем Ирина обратилась к Виктору – он присутствовал с самого начала, наблюдал всю сцену, не разжимая губ:

– Память крови моего охотника явила мне человека, что помогает Лорелее. Лицо его кажется знакомым. Пусть сюда придет художник. Хочу, чтобы заодно с лицом мне стало известно имя.

Повернувшись к Кэлю, Ирина произнесла:

– Отправляйся на поиски принцессы. Добудь ее сердце, принеси его мне. Тогда получишь обратно свое.

Кэль хотел ответить «нет». Хотел отказаться от роли королевского охотника, идеального хищника.

Но ошейник сильнее впился в плоть, и мысли стали неповоротливыми, а боль – невыносимой. Ирина взмахом руки уничтожила клетку.

– Ступай же, охотник.

Кэль повиновался.

Целых четыре дня Лорелея и Габриль добирались до восточной границы владений герцогини Вальдины. Они шли, почти не делая привалов; пробирались через трухлявые леса, спотыкались на каменистых пустошах, с отвращением ставили ноги на гнилую траву некогда пышных пастбищ. Габриль хромал сильнее обычного, на его суровом лице застыла гримаса боли, но старый воин по-прежнему отвечал отказом на попытки Лорелеи исцелить его колено. Возразить было нечего: если обман с оленьим сердцем не удастся, Ирина станет искать принцессу, и той понадобятся вся сила, вся мощь.