Си-Джей Редвайн - Королева тьмы

– Магия мардушки заключается в том, чтобы воззвать к сердцу живого существа или недвижной материи, которого коснутся ее пальцы. Каждое сердце имеет свой голос; сердца людей, животных, растений, камней звучат по-разному. Я намерена выяснить, сойдет ли сердце, которое я возьму в руки, за сердце Габриля.

– Чье сердце ты будешь держать в руках? – осторожно поинтересовался Кэль.

Он вдруг подумал: сейчас Лорелея ответит «твое», и уповал лишь на расстояние, их разделявшее. Прежде, чем принцесса коснется его, Кэль успеет превратиться в дракона.

– Сердце какого-нибудь зверя, – ответила принцесса.

Вернулась ее агрессивная птица со свежепойманным кроликом в лапах. Пролетая мимо группы драконитов, птица намеренно задела щеку Кэля кроличьей тушкой.

– Глупая тварь, – пробормотал Кэль, отирая лицо.

– Она могла бы вонзить клюв тебе в шею и вскрыть сонную артерию прежде, чем ты выхватишь меч. Ты не пришелся ей по душе. Я бы на твоем месте вела себя скромнее и не злила Сашу, – ледяным тоном произнесла Лорелея.

– Я думал, птица подчиняется тебе, – сказал Трагг.

– Меня тоже лучше не злить, – отрезала Лорелея.

Саша положила кролика к ее ногам.

– К сведению вашего высочества, – с издевкой заговорил Трагг, – я с отличием окончил военную академию и являюсь… Святое Небо, что за гадость!

Трагг отшатнулся, потому что Саша полоснула клювом по кроличьей тушке и выдрала сердце, после чего снова вперила немигающий, ничего хорошего не сулящий взгляд в троих драконитов. С клюва капала кроличья кровь.

– Кажется, я понял, – пробормотал Трагг.

Принцесса протянула руку, и Саша положила ей в ладонь кроличье сердчишко.

– Значит, ты по одному прикосновению можешь определить, что это сердце – именно кроличье? – спросил Кэль, делая шаг к принцессе, даром что та взглядом велела ему оставаться на месте.

Речь шла о его судьбе. О его жизни, о его королевстве. Он должен своими глазами наблюдать сеанс колдовства.

Из принцессиной ладони вырвалось ослепительно белое сияние, окружило мокрый комочек плоти.

– Я чувствую, что это сердце принадлежит кролику, – изрекла Лорелея.

– Конечно – судя по размерам! – фыркнула Джин.

Принцесса не смутилась.

– Размеры тут ни при чем. Я чувствую самую суть сердца. Кроличью суть. Мыслишки пугливые, очень быстро сменяют одна другую. Ибо скорость – спасение кролика. Такое сердце за человечье не сойдет, будь оно даже нужного размера и формы.

Лорелея взглянула на Габриля.

– Прошу тебя, сделай надрез на своей руке. Пусть твоя кровь брызнет на это сердце, а я посмотрю, изменятся его характеристики или нет.

Кэль приблизился еще на одни шаг.

– Давай лучше я окроплю кроличье сердце! В конце концов, всю эту кашу именно я заварил. Я не хочу, чтобы твой человек ранил себя, пусть и слегка.

Принцесса сверкнула на Кэля глазами, и отвращение в ее взгляде было хуже, чем разочарование, столь часто омрачавшее чело отца. В случае с отцом Кэль всегда мог утешиться соображением, что его не поняли или что отец несправедлив к нему изначально.

Сейчас крыть было нечем. Никакие заботы о судьбе Элдры не оправдывали Кэля, чуть не убившего девушку, не только ни в чем не повинную, но и спасшую его самого от верной гибели.

– С помощью магии я уже познала сердце Габриля, – заговорила она, взвешивая каждое слово. – Я не собираюсь познавать твое сердце, даже если оно могло бы сойти за человечье. Оно принадлежит дракониту, и этим всё сказано.

Кэль проглотил обидные слова и не отвел взгляда от темных глаз принцессы. Пусть она не желает познавать его сердце – он хотя бы взглядом уверит ее в том, насколько глубоко раскаивается. Кэль виновен перед Лорелеей: он хотел ее убить, он участвовал в погоне, результатом которой стала смерть юного принца. Однако Лорелея должна прочесть в его глазах также и отчаянное желание спасти Элдру.

Взгляд Лорелеи чуточку потеплел, но в этот же самый миг она повернулась к Габрилю.

– Я готов, – сказал старый воин.

И шарахнул ладонью по собственном мечу, рассек плоть. Лорелея положила кроличье сердце на камень, Габриль хорошенько полил его своей кровью, переворачивая так и эдак.

Лорелея снова взяла сердце в ладонь. Тот же ослепительный свет объял его. Принцесса нахмурилась.

– Сработало? – не выдержал Кэль.

Хмурое выражение лица медленно уступало недоброй, торжествующей улыбке. Драконье сердце в груди Кэля забилось часто и глухо.

– Да, сработало, – молвила Лорелея. – Теперь я чувствую в этом комке плоти острый ум, поразительную быстроту реакции, преданность и ответственность за свои поступки. Если бы я уже не познала суть твоего сердца, Габриль, я бы поверила, что сейчас держу в ладони именно его.

– Одна проблема – кроличье сердце слишком мало, чтобы сойти за человечье, – заметила Джин.

– Ты права. Зато оленье сердце будет в самый раз. Интересно, насколько быстро отличник военной подготовки сумеет добыть оленя? – нараспев произнесла Лорелея, косясь на Трагга.

Трагг воззрился на своего короля.

– Делай, как велит ее высочество, – сказал Кэль.

– Слушаю и повинуюсь. Иду за оленем. Именно для этого я изучал в академии стратегию и тактику воздушного боя. Авось пригодится в оленьей охоте, – пробурчал Трагг и добавил, тыча пальцем в сторону принцессы: – Не вздумай причинить вред моему королю, пока я буду твоим ловчим.

– Я – не та мардушка, которой должен опасаться твой король, – усмехнулась Лорелея.

Трагг превратился в дракона и улетел, Габриль начал чистить меч, а Кэль сделал еще один шаг в сторону Лорелеи. Она не оттолкнула его взглядом, и он осмелел – подошел совсем близко и произнес:

– Моя благодарность безмерна, ваше высочество.

– Не обольщайся – я не для тебя стараюсь, – фыркнула принцесса. Ветер откинул за спину ее черные кудри, солнце позолотило белоснежную кожу. – Просто, если ты не выполнишь задание Ирины, она снова станет искать меня. А если часть своей мощи она направит на борьбу с ограми, она ослабеет, и это даст мне фору.

– Всё так, только…

Лорелея рассмеялась резко, зло, и в ее смехе Кэль уловил ту же боль, что терзала его самого со дня гибели родных.

– Нет, всё не так. Мой отец должен был править Рэйвенспиром. Мой брат должен был жить и радоваться…

– Прими мои соболезнования. Мне лучше многих известно, сколь ничтожны эти слова перед лицом тяжелой потери, и всё же я их произношу, ибо не знаю других.

Лорелея закрыла глаза, как бы защищаясь от боли. Когда же она снова подняла веки, во взгляде был намек на сострадание.

– Несправедливо, что твой народ гибнет по чьей-то злой воле. Несправедливо, что тебе пришлось сделать чудовищный выбор.

– Знаю: у меня нет права просить об этом, и ничем я не смогу оплатить долг, но всё-таки – если твой план провалится, если я умру…