Павел Кошовец - Просо судьбы

РоАйруци вначале сшибки чудом увернулся от мелькнувшего над холкой коня и прошедшего у самого лица — казалось, он почувствовал кожей лёгкий ветерок — жала пики. Урук бил снизу, подло, из-за корпуса коня, и только случайно дёрнувшееся животное уберегло рыцаря от непоправимого. Потом, видя отчаянное положение гвардейцев, он, словно обезумевший, забыв все уроки наставников, как крестьянин или дровосек, привстав на стременах, сверху вниз лупил непробиваемого «тёмного», ловко и даже как-то играючись блокирующего удары пикой и щитом. Ударе на пятом древко пики таки не выдержало, и в лицо Тьяри метко полетел обломок, неприятно задел щеку. Замешкавшийся РоАйруци, сейчас не видящий ничего, кроме ненавистной бледно-зелёной хари со слегка раскосыми чёрными глазами и раззявленный во всю ширь рот, понял, что не успевает нанести тот решающий удар до того, как урук выхватит ятаган. Но тут какая-то неумолимая сила развернула и его коня, и «тёмного с ягиром, словно таран, прошла всё это месиво, разбрасывая в стороны и своих, и чужих. Быстрое узнавание — это Лири вломился в схватку мелькнуло где-то совсем на краю сознания, а рефлексы, жёстко вбиваемые когда-то непреклонными и где-то даже жестокими учителями наконец-то сработали: чудом не вывалившись из седла, он подался вперёд, левая ладонь в латной перчатке безжалостно и безбоязненно схватила шкуру дрожащего ягира, опёрлась о холку словно потерявшего ориентацию и неосмотрительно подставившего башку зверя, правая же, не теряя времени на замах, резко ушла вперёд. Острие на треть клинка вошло в раззявленную глотку урука. РоАйруци в этом звуковом аду даже почудился треск ломаемых зубов и хруст затылочной кости.

Это было неописуемое ощущение удовлетворения. Ягир, как нашкодивший котёнок, отчаянно взвизгнув, дёрнулся прочь, оставив в руке клок шерсти, а меч сам собой освободился из плоти. Взметнувшийся росчерк чёрных капель, испачканное полотно оружия, а самое главное, продолжающие пялиться на него глаза, постепенно теряющие осмысленность, говорили о результате. И губы молодого рыцаря, словно почувствовавшего вкус крови, раздвинулись в какой-то детской улыбке, а из горла сам собой хищной птицей вырвался крик: «Бар-р-р!»

Казалось, с начала схватки прошла вечность, но реального времени — десяток минут. Атака, сшибка, рубка — и всё вдруг закончилось: уруки повержены, ягиров добивают. Тьяри переполняли несколько отчасти противоположных чувств. Во-первых, это была внезапно накатившая пустота — усталость, словно он несколько часов подряд тягал на тренировке огромные валуны. И второе — сумасшедшее воодушевление и азарт. Они сделали «тёмных»! Причём до подхода основных сил отряда. Да, это было непросто — уруки действительно хорошие бойцы. Но не так уж и страшны. И при этом не потеряли ни одного воина, лишь двое раненых: один с наконечником в плече — над ним уже склонился святой отец Ирий, да живучий капрал, прихрамывающий и с висящей плетью правой рукой, вполне себе жизнерадостный, омрачившийся лишь, когда наклонился добить своего скакуна, хрипящего кровью и болезненно косящего уцелевшим глазом.

Молодой рыцарь со счастливой улыбкой оглядывался по сторонам на крутящихся вокруг гвардейцев и амазонок, не успевших к драке, поэтому с некоторой досадой на лицах, но и с удовольствием рассматривающих мёртвых «тёмных». Тьяри поискал взглядом Лидию. Она, так и не спрыгнув со своей лошади, находилась в компании маркиза, который что-то настойчиво ей доказывал. Но наследная принцесса с улыбкой на порозовевшем лице отрицательно и упрямо качала головой. При этом взгляд её был направлен вдоль улицы, где две амазонки (одну из которых, мелкую, вредную, рыжую РоАйруци вспомнил — Деметра) догоняли ягира — подранка. И ужаснулся. Ему, конечно, говорили не раз, что эти молодые девицы благородных кровей из отдельного кавалерийского полка принцессы — вполне себе отчаянные и умелые воительницы. Но он-то их в действии не видел. То, что они не носят платья, обвешаны оружием, как иной торговец на ярмарке, и, как говаривал наставник в учебном лагере: «Носы задирают так, что нужно стать на цыпочки, чтобы самой мелкой заглянуть в ноздрю» — слабый показатель хорошего бойца. Для Тьяри они продолжали оставаться ба…, то есть, молодыми женщинами. К тому же, несмотря на склочный и неприветливый нрав — во всяком случае, то что он наблюдал, как правило, адресованное мужскому населению постоялого двора, они были весьма и весьма симпатичны… Поэтому молодой рыцарь пришпорил коня, намереваясь лично прикончить кровожадное урукское чудовище и уберечь дивные орхидеи из агробарской оранжереи от неприятностей.

Тёмно-горчичного цвета, с чёрными пятнами — кляксами, зверь, зажатый с двух сторон смелыми наездницами, пытающимися прикончить его пиками, был словно пружина. Несмотря на стрелу в боку и окровавленную, с торчащими клочьями шкуры и шерсти башку, он был уже готов прыгнуть на одну из обидчиц. Но амазонки постоянно горячили, заставляя постоянно быть в движении нервничающих и испуганно ржущих коней, и били поочерёдно. Но пока безуспешно — яростно рычащий ягир только отмахивался от раздражающих жал, иногда болезненно, но не смертельно попадающих в голову — до корпуса не удавалось дотянуться — не позволяла длина пик, да и лошади боялись приблизиться к хищнику поближе.

Тьяри, потрясая мечом, на всём скаку приблизился к чуть отдалившимся загонщицам. Сам собой из глотки вырвался воинственный клич, который, на самом деле, был не совсем к месту, но, тем не менее, весьма громогласен и устрашающ. К тому же привлекал внимание.

Как тут же выяснилось, на приближение нового действующего лица первым успел отреагировать раздражённый и напуганный зверь — видно, посчитал, что трое мучителей — это чересчур, и, воспользовавшись невольной заминкой тоже таки отвлёкшихся на рыцаря девушек, прыгнул вдоль стены, зацепив походя не смертельно, но неприятно лошадь Деметры. И длинными скачками помчался по улице.

Воительницы, наградив мужчину злыми, раздосадованными взглядами, развернули коней и помчались с улюлюканьем за подранком. Всё-таки, такой серьёзный хищник, бродящий сам по себе по городу — это очень плохо.

Тьяри, ощутивший мгновенный укол обиды — он же хотел как лучше! — не сразу дёрнул поводья, чтобы двинуться за вредными амазонками. За это время его обогнали двое. И если внимание маркиза было сосредоточено на том, что впереди — он громко требовал остановиться непослушных воительниц, то Лидия наградила незадачливого рыцаря таким взглядом, которым не каждую лягушку удостоишь. Понурившись, он, тем не менее, ударил шпорами и поспешил за той, ради которой был готов на всё. И при этом, при виде неё чувствовал и вёл себя, как глупец.