Павел Кошовец - Просо судьбы

Трое стояло рядом, и только у Дики была перевязана левая рука, впрочем, судя по тому, как он рефлекторно сжимал — разжимал мощный кулак, ранение было не опасным. М-да, этого борова не так просто вывести из строя. Впрочем, как и остальных троих — что значит, ветераны, прошедшие огонь, воду и глотку дракона. Чуть дальше, у фасада богатого дома, сгрудились остальные. Кто-то сидел, упёршись в стену спиной, вытянув устало ноги, кто-то пытался привести в порядок амуницию и оружие, один склонился над стонущим товарищем, а другой тянул мёртвое тело к уже лежащему на мостовой ряду.

— Нас стало ещё меньше, — тихо проговорил РоГичи, бросив короткий взгляд на Дага и вновь вернувшись к замершим телам.

— Будем живы — помянем, — бросил бесстрастно сержант и потёр лоб — из-под кольчужного капюшона вытекла капля крови, которую он тут же размазал, не обратив на это внимания.

Ну, и вид у них, — отрешённо подумал капитан, с трудом удержавшись от желания потрогать разбитое лицо, — только горожан пугать, — и сплюнул слюну, скопившуюся во рту с кровью и осколками зубов. Правда, жителей столицы сейчас вряд ли больше напугаешь — самые благоразумные забились в щели, будто тараканы, в надежде, что всё каким-то образом само собой разрешится. Вот только, короля вряд ли оживишь. Как и многих других отважных и честных подданных. Да и не все агробарцы сидят по домам, как выясняется — многие, вооружившись дрекольем, вылезли на улицы в поисках лёгкой добычи. А ведь были и такие, что вдохновенно слушали священника — кто его знает, относящегося к какому крылу расколовшейся церкви. Впрочем, та толпа и дала им возможность оторваться от погони.

После расставания с принцессой их отряд какое-то время довольно благополучно продвигался по городу — несколько патрулей предпочли не обратить на них внимание, тем более, принадлежность к королевским гвардейцам они тщательно скрывали надетыми поверх доспехов плащами. Но потом попался разъезд новой стражи во главе с чересчур уж возомнившем о себе юнце из числа дворян, примкнувших к перевороту, который сразу же нахрапом потребовал документ, удостоверяющий их лояльность новой власти. Пришлось оный и предъявить в виде меча и успокоить зарвавшегося предателя и тройку его телохранителей. К сожалению, этот эпизод увидели северяне, десяток которых во главе с офицером на коне вынырнул с соседней улицы. Дружины северных баронств, которые ввёл в столицу неизвестный пока организатор переворота, не только занимали важные места Агробара, но и наравне с новой стражей РоШакли наводили порядок на улицах. К сожалению, они не только усмиряли мародёров, но и отлавливали вот таких вот, как они, королевских гвардейцев, объявленных предателями короны, и иных людей, как правило, дворянского происхождения, верных наследной принцессе Лидии, якобы самолично умертвившей отца — короля. Наглая ложь, словно страшная чёрная чума, проникала в головы жителей королевства. Точно также, как и устойчивый запах гари, крови и страха, пропитавший улицы Агробара, заставляя в каждом встречном видеть убийцу и предателя. Так и северные дружины, наверняка обманом брошенные на улицы города, выполняли свой долг. Но капитану от этого было ещё больнее, видя, с какой яростью глядели им вслед суровые северные воины, поднимая с обагрённой кровью брусчатки своего сражённого командира, бесстрашно и даже с каким-то презрительным вызовом бросившегося на толпу вооружённых всадников. А ведь это были «рыси», со многими из которых РоГичи во время пребывания на севере, наверняка пересекался, а то и выпивал бокал крепкого тёмного пива. Он смел только надеяться, что этот офицер выживет и не будет лелеять ненависть к другим агробарцам.

Вот с того момента и началась охота на их отряд. Но ещё и потому, что капитан принял решение уже не сильно скрывать гвардейские цвета и белоснежную чайку.

Поначалу им удавалось уходить от преследования пока что небольших групп загонщиков, стараясь не вступать в бой, дабы не увязнуть и не потерять мобильность из-за неизбежных ранений в круговерти столичных улочек, зная их не просто хорошо, а великолепно. При этом РоГичи конечно же отдавал предпочтение тому направлению, в котором он мог что-либо узнать о судьбе жены и дочери. О чём честно сообщил своим людям, которые отнеслись к этому с пониманием. Может быть в силу того, что практически все, кроме самого Дага, закоренелого холостяка, не были выходцами из столицы и ещё не успели обрасти в ней крепкими привязанностями, и район ухода их интересовал мало, главное чтоб — во исполнение долга — подальше от принцесс.

Ну, а потом вынеслись на площадь Святого Кария, которая неожиданно оказалась многолюдной — большая толпа горожан собралась у собора, слушая священника, стоящего на ступенях, а два широких проспекта на другой стороне контролировала тяжёлая пехота, тут же насторожившаяся и замельтешившая высокими щитами и копьями при появлении всадников. А сзади, распугивая редких прохожих, стремительно приближающимся эхом цокота копыт, а затем и воочию из-за поворота показались конники, не менее полусотни. Как говорится, ловушка захлопнулась. Но капитан действительно хорошо знал этот район — с Вельей и Адалией они еженедельно посещали воскресные службы храма, поэтому, хлестнув коня, он, огибая по широкой дуге заинтересовавшуюся происходящим толпу, поскакал к самому собору, где, спрыгнув на землю, скомандовал: «Берём самое ценное и за мной, лошадей и остальное бросаем». Слава Единому, гвардейцы без вопросов и рефлексий, с каменными лицами последовали приказу, оставив при себе оружие, возможно узлы с провизией, хотя наверняка кому-то было жаль расставаться со своим четырёхногим верным другом. Но поверили командиру — иначе нельзя. Да и жизнь, как говорится, одна — с собой на тот свет ничего не унесёшь, коль не можешь унести ноги. А дальше уже вдоль стены, где не так плотно стояли люди, они проникли в собор, прошли сквозь него, бряцая железом так, что служки и монахи в ужасе попрятались кто куда, а эхо ещё долго гуляло под куполом. И вышли на задний двор, где капитан сразу свернул не к крепким задним воротам, а взял левее, за хозяйственные постройки, к не очень приметной калитке, выходящей на узкий извилистый переулок, ведущий к домикам местных священнослужителей — когда-то по долгу службы молодому лейтенанту РоГичи доводилось здесь проходить с тогдашним настоятелем храма отцом Елием. Хитроумный новомодный замок, вставший на их пути, заставил капитана отвлечься от настойчивых обращений к Единому о том, чтобы преследователи были не местными или хотя бы не столь сообразительными, чтобы попытаться угадать маршрут беглецов, и помянуть дракона. На что бог отреагировал вполне благосклонно в лице серьёзно настроенного Дики, с одного удара плечом вышибившего крепкую дубовую дверь, оббитую железом (не выдержали петли и запирающий язык), и тут же, как бы реагируя на нехорошие слова капитана, прервавшие молитву, послал к ним сонную парочку из ближайшего сарая, явно разбуженную шумом, с вполне определёнными зелёными платками, небрежно и криво повязанными на руках.