Павел Кошовец - Просо судьбы

А Ройчи… Друг погрузился в такую дремучую меланхолию — следствие выполнения их последнего контракта, что вытащить его из этого состояния было невозможно. По крайней мере, пока.

Гибель ни в чём не повинных людей — такое тоже случается в их деятельности, что уж тут говорить. А мужчина, пусть и представляющийся этаким железным, невозмутимым, циничным существом, всегда плохо переносил события, влекущие за собой неожиданные смерти. Каэлен относил подобную рефлексию с высоты опыта своего народа к несовершенству молодой расы — человечества, ярким и лучшим представителем которой и был его товарищ.

Вынужденная остановка на этой ничейной земле, при том, что она граничила с Высоким Лесом, который ему непременно нужно было посетить, была обоснована простым физическим и моральным отдыхом. Эльф предпочёл бы пройти ещё сколько-то (день-два), и нормально расслабиться хоть в том же лесу (категорически против чего был Ностромо — совершенно без объяснения причин, лишь упрямо и воинственно топорща бороду), либо чуть дальше, в королевстве Эрион — люди, конечно, известное зло, но наличие хоть каких-то дорог с посёлками и постоялыми дворами — достаточная дань цивилизации, чтобы наконец-то выбраться из этих отвратительных болот и чахлого, уродливого недолеса, представляющих эту местность. Каэлен в силу своего рождения хоть и был сторонником «природы», но кочевая жизнь и не единожды испробованные блага в виде крыши над головой, чистой постели и готовой пищи, стали его больше привлекать, нежели земля и небо — в лучшем случае безветренное и звёздное. Хорошо рассуждать его братьям высокорождённым и этак свысока попрекать его образом жизни, сидя на заднице в комфортном и полностью защищённом Лесу!

В чахлом перелеске раздался весьма характерный треск, и Каэлен насторожился. Они сейчас находились в местности, где процветала полная анархия, а ближайшее пространство контролировали в лучшем случае лидеры больших ватаг и отрядов. Такая себе вольная вольница с изобилием свободных наёмников и прочего сброда — обнищавших дворян, беглых крестьян и преступников. Причём, львиная доля этих разумных были представителями именно «тёмных» рас. И пусть они, стараясь оградить Ройчи от ненужных раздражителей, отыскали место поглуше, вокруг постоянно ощущались разные передвижения и слышались голоса — недалеко всё вовремя кто-то бродил или находился. А соседство в таком месте, как говорится, чревато.

Когда на их полянку вывалилось мелкое существо с несуразно торчащими ушами, Каэлен совсем не удивился. И пока не напрягся — от одного гоблина, а это был именно представитель этого вредного племени — он неприятностей не ожидал. Но когда «тёмный», бросив короткий недобрый взгляд на эльфа, обернулся назад, что-то визгливо прокричал, и на поляну, раздвигая корявые стволы, а в кустах делая целую просеку, неторопливо вышел великан, Каэлен невольно подобрался. Неприятности — вещь такая, что появляются неожиданно и частенько на ровном месте.

Эльф с удивлением рассматривал эту странную парочку. Лучи поднимающегося солнца едва пробивались сквозь листву слева, формируя причудливую палитру теней, и он с трудом в великане опознал самого настоящего тролля. Руки буквально зачесались схватить лук, и решить их встречу до того, как будет поздно — он слишком хорошо знал этих больших «тёмных», их крутой нрав, твердокаменное упрямство и ярость, в которую они легко приходили, чтобы надеяться на мирное разрешение будущего общения.

Но, как ни странно, главным в этой парочке был именно гоблин, по-хозяйски прошедший на средину поляны и оценивающим взглядом осматривающий всё вокруг. Тролль в это время просто застыл безмолвной глыбой, глупо и — странное выражение, но самое подходящее случаю — по-деревенски хлопая глазами.

— Малыш, — проскрипел гоблин, — а тут ничего так, надуй и разорви меня дракон. И еда уже поспевает, — он выразительно шевельнул ноздрями, подошёл к кипящему котелку. — Ум — м - м, чую, похлёбка почти готова, — непроизвольно облизнулся, уши как-то нетерпеливо затрепетали, будто паруса, виденные когда-то Каэленом на Срединном море. — Порция, к сожалению, маленькая, но нам, думаю, хватит, — он вызывающе посмотрел в глаза ошеломлённо наблюдающему за происходящим эльфу.

Каэлен был действительно, мягко говоря, шокирован, гм, поведением пришлых. Такого беспардонного нахальства, циничной уверенности в том, что всё будет по их, наглое игнорирование хозяев, он за свою богатую на дороги и события жизнь ещё не наблюдал. Он, высокорождённый, к которому даже враги относились с должным вниманием, потерял дар речи. Если бы в нём было больше человеческого и, соответственно, присутствовало чувство юмора в более широких объёмах, он наверняка воспринял ситуацию с иронией, а то и засмеялся, что непременно бы сделал Ройчи, не будь он не в духе. Да, нечто подобное смеху шевельнулось внутри Каэлена, но накопившаяся злость таки взяла верх, и он, прервав зарождающееся движение губ, холодно поинтересовался у стоящего напротив недоразумения:

— По какому праву ты, «тёмный», ведёшь себя по-хамски?

Ни испуга, ни каких иных чувств, нарушающих его внутреннее состояние, как мужчины и воина, он не испытывал. Но только медленно и неотвратимо поднимающаяся волна бешенства. Впрочем, от злости он тоже испытывал дискомфорт. Это наконец-то сработала та человеческая частичка в нём, ибо настоящий высокорождённый никогда не поддаётся эмоциям, он всегда ровен, хладнокровен и… высокомерен. Настоящий лесной эльф уже давно бы заколол или нашпиговал стрелами наглецов и продолжил любоваться бабочками и ловить в ладони ветер. Но Каэлен… не хотел убивать этих глупых «тёмных». Вот не хотел — и всё. Как-то наказать, заставить ползать на брюхе, просить прощение — пожалуйста, но лишать жизни… Это было бы неправильно — так он чувствовал. Не важно, было ли это влиянием Ройчи, никогда не любившего «лишней крови», или следствием его некоего природного миролюбия.

М-да, в идеале было бы, чтобы «тёмные», также неожиданно, как объявились, так и унесли свои бренные тела, потому что заставить просить прощение гоблина и тролля — из разряда неосуществимого. А иные варианты…

Эльф покосился на повернувшегося на другой бок под плащом Ройчи.

Гоблин бросил презрительный взгляд в сторону ещё одного — вроде спящего — разумного, находящегося на поляне, судя по всему, человека, ухмыльнулся и наконец-то соизволил ответить.

— По праву силы, мой остроухий дракончик. Будешь вести себя примерно, то есть тихо и с благоговением, то так и быть, малыш тебя не поколотит, — указал на изобразившего утвердительный кивок тролля. — Может, даже мы позволим тебе обглодать косточки из похлёбки, если чересчур уж ты голоден, а малыш не сгрызёт их своими молочными клыками.