Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Рука Тана напряглась, когда по залу прокатился удар литавр — и затем сразу же зазвучали первые такты музыка. Шепоты и шорохи стихли. В главном коридоре застучали подковы башмаков… И вот уже из дальней от Аны арки внутренних дверей появился её партнер по танцу. Он шагал через огромный зал, и тишина густела, и даже музыка звучала как-то нервно, неуверенно: ведь к наследнице имения беса Рэкста шел нынешний столичный бес, Альвир.

Глаза у Альвира были зелеными — и совершенно ледяными. Из-за этого Ана едва смогла узнать его и, даже узнав, по-прежнему сомневалась и присматривалась, опасливо щурясь.

— Прошу, — бес подал руку. — Вы знакомы с движениями танца, о прекрасная Тиана?

— Ты совсем замерз, — ужаснулась Ана, укладывая ладонь в холодные пальцы беса. — Так замерз, что хочется назвать на вы.

— Верный выбор. Кроме того, место и обстоятельства определяют тон и тему беседы, — бес соорудил на лице воистину деревянную улыбку. — Танцевать подобает молча либо обсуждая погоду. А она всю зиму невыносима для меня.

— Тебе же Тан — друг! Ну зачем ты сегодня втянул меня в какое-то болото, навредив и ему… Ну зачем? У него же праздник был, минуту назад весь этот бал был ему в радость, а ты!

— А я — бес, — еще деревяннее улыбнулся Альвир. — Моя карта — Отравитель. Разве вы не знали? Разве это новость для вас?

— Так ты же себя травишь!

Дальше танцевали молча. И это оказалось более тягостно, чем ожидала Ана, отправляясь на ненавистный ей нобский праздник. От протыкающего насквозь взгляда беса ныл затылок, от его ледяной руки онемели сперва пальцы, затем ладонь, локоть, плечо… Казалась невозможной та осенняя встреча в саду. Словно столиц несколько, словно та была — в ином мире, во сне, в сказке… Но уж точно не здесь, не с этим отстраненным и сосредоточенным существом! Оно движется и улыбается, как человек, оно даже дышит… и все это ложь, издевательство над самим смыслом жизни!

Танец закончился, Ана с огромным трудом разжала зубы. Бес кивнул кому-то и, не глядя, протянул ему руку. Вложил то, что подали, в ладонь Аны… отвернулся и быстро удалился. По залу пролетел шепоток: все обсуждали подарок Альвира. Ана стояла, заледеневшая, и смотрела на розу в ладони. Цветок имел редкостный сиреневый оттенок с переходом от грозового сумрака у основания лепестков к трогательно-нежной белизне по их кромке. Розу бес вложил плотно и еще прижал — так, чтобы шип глубоко вошел в ладонь. Теперь роза пила кровь, и её стебель возле шипа отчетливо темнел.

— Идем, — поддел под локоть Гэл. — Уже можно!

Ана вздрогнула, очнулась. Позволила тащить себя сквозь толпу. Гэл отдавливал ноги мужчинам и наступал на шлейфы женских платьев, кого-то поддевал в двустишьях и перед кем-то звонко и весело извинялся. Гэла узнавали, проклинали за бесцеремонность и хвалили за удачные стихи, адресованные недругам. Ему советовали сгинуть с бала, его называли швалью и гением, ему советовали не гулять ночью и сразу приглашали пройтись и вместе выпить… Ана плохо понимала слова, все силы уходили, чтобы переставлять подламывающиеся ноги. Боль накрывала волнами, вынуждала захлебываться, вызывала рвотные спазмы. Боль вскипала жаром в крови, чтобы тотчас оставить тело в ледяном поту. Ана не верила, что сможет дойти до дверей. Но Гэл упрямо тащил и ловко подставлял плечо, и никто вроде бы не догадывался, насколько плохо юной нобе.

Когда за спиной с легким стуком сошлись створки двери, Ана сползла на колени, откинулась на стену и бессильно поникла. Это был почти обморок… Гэл упал рядом — и Ана снова очнулась, отдернула руку с намертво зажатой розой.

— Не трогай! Яд.

— Он что, он тебя… — ужаснулся Гэл, так и не решившись вслух договорить вопрос.

— Папа давным-давно позаботился, меня бесполезно травить. — Ана вцепилась свободной рукой в плоскую флягу, отхлебнула настойку, крепкую и терпкую. Фляга была теплая — Гэл всю зиму бегал по городу налегке и таскал за пазухой «грелку» — травяную настойку друга Шеля.

— Опустите сюда, — велел голос откуда-то сверху. — Так и разит зеленью. Я зол… он действовал нарочито грубо!

Ана разжала руку и проследила, как черный стебель в мелких язвочках скатывается в золотой кувшинчик. С трудом запрокинув голову, Ана смогла увидеть человека, так предусмотрительно явившегося с годным вместилищем для ядовитого подарка.

— Канцлер Дорн, — выдохнула Ана. — Я должна извиниться. Мы так и не поговорили о важном. Я сказала вашему сыну Дару, где искать дракона.

— Его и до вас многие посылали подалее, лишь бы отвязаться, — канцлер брезгливо осмотрел розу. — Благодарю за содействие. Вы вряд ли понимаете, но вы посетили бал и тем сняли с меня сплетню, а также впутали в весьма пикантные разбирательства людей князя. Что можно сделать, чтобы вам стало лучше?

— Я уже отдышалась, — соврала Ана и попыталась вспомнить, что недавно говорила. — Ах, да: я назвала Дару настоящее место, это наверняка так. Дар первый, с кем я познакомилась в столице, и это была очень теплая встреча. Вот только он сразу сказал мне, что у вас дома неладно… И я опять виновата, не поговорила с вами.

— Да все у нас неплохо, — покосившись на Гэла, вздохнул третий канцлер. — Только мы будто по разным тропам идем в одном и том же лесу, я и моя Чиа… или сам лес не один и тот же? Или даже у неё лес, а у меня, — Дорн мрачно осмотрелся. — Болото!

— Знаете, я с детства думала, что у дракона четыре лапы и два уса, — шепотом сообщила Ана. — Но у того, которого зовут Эн… у него много усов любой длины, удобной ему, и еще у него шесть лап. Понимаете?

— Не понимаю, — заинтересовался канцлер.

— Спросите у вашей Чиа, кто такие медведи, попросите описать их подробно, — подмигнула Ана. — Я видела её. Не так давно, я как раз лепила ночью снежки с…

— Даже Лия знает, с кем пропадает её сын, — канцлер встал, сочтя разговор исчерпанным. — Отдыхайте. Мы позже найдем время и обсудим берлоги, снежки и прочее… важное.

— Чиа сказала, что я ничуть на вас не похожа. Ну, про цвет волос и прочее. И еще сказала, что медведи живут на деревьях и прыгают дальше здешних белок, — Ана вцепилась в штанину канцлера. — Эй! Да перестань запирать себя, ты ж не ядовитый, в отличие от розы! И я не ядовитая, и…

— Сердитая, она со всеми на ты, — пискнул Гэл и отодвинулся на шаг.

— Прыгают дальше белок? — брови Дорна поползли вверх. — Медведи?

— Да! Не путайте меня, я и так запуталась. Как же сказать то, что я пытаюсь сказать? Ох, голова болит. Главное касается сада Альвира, и медведей. Я вижу иначе, потому что мой Ан чуткий. Я научилась у него. Послушайте: и медведи разные, и сады. Вы видите за оградой одно, Тан — другое, потому что он Альвиру — особенный человек. Бес впускает его глубже в душу. А я нечаянно пробралась в ту ночь до самого дна его души… Да услышьте вы! Я думала, что увидела тогда настоящего беса, и что Тан ему друг, и он иногда почти как папа. Но теперь сомневаюсь. Он, кажется, слишком сильно отравил себя.