Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Два гвардейца в синем с золотом парадно замерли у богато украшенной арки. Тут — незримая граница владений князя. Лия миновала арку и огляделась. На стороне канцлера стоят два гвардейца в алом с белой отделкой, оба — незнакомые. Получив конверт, Сэн должен был отослать сюда доверенного человека. Хотя стоило ли надеяться на секретаря? Этот — новый, и кому он служит, сам бес не скажет.

Из-за портьеры показался слуга с крупным медальоном распорядителя. Вопросительно вздел бровь, выказав недоумение по поводу неподобающего вида нобы протокола.

— Смею спросить, прибыл ли третий канцлер, — шепнула Лия, вплотную подходя к портьере. — Возникла сложность с одним прошением.

— Возможно ли узнать имя просителя? — слуга смотрел мимо собеседницы.

— Барон Могуро. Старший.

— Возможно, вы застанете графа возле конюшен, — чуть подумав, предположил слуга и пропал за портьерой.

Дверь не скрипнула и не стукнула, но Лия не усомнилась: слуга уже удалился с докладом. Значит, Дорн скоро объявится у конюшен или наоборот, будет оттуда отозван. Этот слуга так стар, что помнит отца Дорна. Он цепной пёс, готовый рвать всякого, явившегося с княжеской стороны. Многое, очень многое неявное на половине канцлера двигает именно он. Мнительный, скрытный… и утверждающий всюду и всегда: его кровь пуста, нет ни капли дара золота или синевы. Ему не с чего ненавидеть интриганов и крючкотворов, сам он — не таков…

Лия вздохнула. Верно ли она выбрала имя, намекая на спешку? Поздно об этом думать. Надо спешить и надеяться… И Лия бежала, уже не стараясь угадать планов беса и не веря, что успеет хоть что-то исправить. Тьма в сознании густела, густела… до непроглядности.

Вот и конюшни. Засыпанная крупным искристо-белым песком площадка перед воротами пуста. Ярко выделяется свежий участок: здесь недавно удалили след крови… Лия с разбега сползла на колени, ударилась раскрытыми ладонями — и ощутила мелкие иглы белых крупиц, впившиеся в кожу.

— Почему?

Утром первым делом она отправила мужу письмо, что означало: не затевать ссор и немедленно найти Дорна! Только так. Пока эти двое рядом, оба они — неуязвимы, ведь они прикрывают друг другу спину… Лия отправила письмо и поверила, что с мужем все будет хорошо. И верила весь этот протокольный день, вопреки тьме в душе и боли под лопаткой.

По дощатому полу конюшни застучали копыта.

— Сэн ни с чего затеял ссору со знакомым стражем. Твоя идея? Тот всего лишь подал кувшин вина. Не отравленного, у меня нюх, — Дорн появился в воротах. Он вёл в поводу коня… и не глядел в глаза. — Хотя в целом неспокойно. С утра я учуял зелень. Бесовский яд! Я искал источник… понимаешь, только я и Чиа способны выявить эту гадость. Я не мог поставить под удар всех и вся. С чего Сэн полез драться? И как он мог умчаться, не дав пояснений?

Лия оттолкнула песок, всё мощнее притягивающий руки. Не песок — болото… как из такого подняться? Семь лет в столице отучили полагаться на слуг, секретарей, союзников, полезных людей. А равно и на врагов тех, кто и тебе враг… Но утром казалось, что гнусный закон выживания содержит одно надежное исключение: друзей!

Шаг, еще шаг. Песок до того вязкий, что и в туфлях без каблука ноги норовят подвернуться.

— Я должна была понять, третий канцлер. Ваш единственный друг — Клог хэш Ул. Мой Сэн в свою очередь друг Ула, а вам он… приятель. Непрямая связь обосновывает ваш выбор в пользу… всех и вся.

Сердце прокололо острее прежнего, и теперь не удалось сохранить лицо безразличным.

— Лия, — выдохнул Дорн, настороженно хмурясь. — Сегодня день беса. Так сказал Сэн. Он сомневался, все ли ладно в «Алом льве». Я…

— Вы правы, хэш Боув. Вы обязаны находиться здесь. Я была обязана находиться в зале приёмов и позже посетить князя. Таков протокол. Альвир об этом и говорил утром.

Для знатной нобы немыслимо ехать по столице верхом, в охотничьих штанах, в мужском седле… тем более в протокольный день, имея временный девятый ранг. Лия заняла седло и быстрым движением разобрала поводья.

— Я принесу плащ. Подожди, выведу второго коня, — крикнул Дорн вслед скачущему галопом рыжему.

Лия покидала площадку перед конюшнями, не оборачиваясь, и при этом мысленно она видела лицо Дорна, до мелочей. Вот оно на миг стало мальчишески-обиженным, исказилось болью… но тень пробежала и сгинула, и на лицо вернулся покой. Взгляд блеснул хищно-сосредоточенно. У третьего канцлера много дел, ему некогда терзаться и сомневаться. Сегодня — «день беса».

Копыта гулко прогрохотали под сводом широкой арки. Конь вырвался на площадь перед дворцовыми воротами, вскинулся на дыбы, неохотно покидая привычный для вестовых путь — и помчался узкими улочками, замусоренными дворами… Кратчайший ход к подворью хэша Лофра годен лишь для исключительных случаев. Срезку однажды показал Шельма, любимый ученик матушки Улы. Тогда его назойливая болтовня выглядела похвальбой бывшего вора. Он так и говорил: любая погоня не достанет, если забыть о правилах, понуждать коня к прыжкам через ограды и безжалостно мять придомные цветники горожан. Еще Шель учил, что каменные стены садиков невысоки, но жалеть коня нельзя. Хлыст и шпоры! Тут или выжил — или добрый… Лия хлестнула концом повода по конскому боку. Рыжий взвился над стеной, грохнул копытами по плиткам дворика, смял цветник и взметнулся в новом прыжке. Стена дворика — широкая, по верху можно гулять — мелькнула и осталась позади, блеснув оскалом битого стекла, загнанного в стыки камней по гребню. Чуть ниже прыжок — и брюхо коня было бы распорото!

— Хлыст и шпоры, — шепнула Лия.

Копыта грохнули, отметив звуком очередной прыжок. Конь под алой с белым попоной устало галопировал по узкой улочке, норовя сбавить ход и спотыкаясь на влажных, осклизлых булыжниках. Справа мелькнуло белое от страха лицо, слева размазался по стене мужичонка с перекошенным в крике ртом… Конь притёрся к стене в изгибе улочки, боль ожгла ногу, почти раздавленную о камни слепого, без окон, дома… По щеке покатилась слезинка. Лия моргнула, проглотила крик — и увидела впереди перекрёсток. Тот самый, нужный. Вон углом торчит стена постоялого двора хэша Лофра. Еще три рывка, и стали видны ворота. Распахнуты настежь! На мостовой неподвижно скорчились люди — все в тёмном, неброском. Кровь еще свежая. Тел много, страшно даже считать их.

Во дворе Лофра хрипит и бесится конь в ало-белой гвардейской попоне, без седока…

Отдельно от прочих еще один человек лежит во дворе хэша Лофра. Ничком, ногами к улице. Возле правой руки — клинок. Лица пока не видно, длинные волосы растрёпаны.

— Сэн, — выговорили непослушные губы.

Сознание против воли собирало неопровержимые доказательства того, что непосильно и невозможно. Цвет волос, неизменная за все время знакомства причёска, шнурок с надтреснутой бусиной — память по отцу… И куртка. Утром Лия сама выбрала её. Мягкую, удобную для занятий с оружием. По спине два шва и сбоку от каждого светлая узкая лента, продетая ровными стежками.