Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Покинув особняк, вервр бегом спустился к морю, миновал порт, принюхиваясь и сердито ворча. Он медленно, трудно выбирал дорогу по слабому запаху человека, которого граф Рэкст встречал трижды: юношей восемнадцати лет, яростным бойцом в полной силе и пожилым усталым одиночкой, отказавшимся от боя. Вервр шел и знал: старик помнит его и даже — дар алых позволяет это — уже учуял внимание к себе. Наверняка ждет. Такие не бегут от боя.

Не ошибся.

На прибрежном песке свою смерть ждал алый, такой старый, что он не смог распрямить спину даже для последнего боя с худшим врагом. Редкие волосы ноба трепал ветер с моря, забрасывал из-за плеч в лицо, вынуждая подслеповатые глаза досадливо щуриться. Некогда сильные ноги едва держали, и ноб использовал третью опору — палку из лёгкого заморского бамбука, почти такую же старую, как сам боец.

— Ты поздно явился, — хрипло выдохнул старик, наконец выбрав стойку, удобную для больной левой ноги. — Не получится интересного боя, бес. А ведь ты поклялся убить меня лично. Смешно… багряный ублюдок на поверку честнее, чем нобы-люди. Ты всё же пришёл.

— А ты дождался и почуял меня… враг.

Вервр приближался к нобу, чьё имя память раба Рэкста берегла, укутав в странную смесь уважения и неприязни. Так один сильный хищник воспринимает другого, которого самое то уничтожить, и обязательно лично, в интересной схватке. Старик обладал ярким даром, Рэкст чуял… Но рабу королевы всякий раз не удавалось выбрать время. То ли донимали дела, то ли он усердно копил их, чтобы не оказаться на берегу и не затоптать еще одну живую душу.

Сейчас свободный вервр крался, жадно вдыхал запах человека, не способного потакать своим страхам. Ан подошёл на расстояние вытянутой руки, качнулся ещё ближе — и короткая палка в правой руке старика вмялась в ямку меж его ключиц. Вторая палка, опора для больной ноги ноба, атаковала вервра снизу-сбоку… А старик уже падал и перекатывался, болезненно охнув.

Палка, как он и желал, была отбита вервром, сломалась в движении, — и распорола руку Ана до самого плеча острыми кромками изломов…

Ладонь вервра сложилась клинком, коснулась щели меж рёбер старика, намечая удар, разрубающий сердце — и встала плоско, отталкивая тело в полосу прибоя.

— Чистая победа, — промурлыкал вервр.

Ан шагнул, скрутился в сидячее положение рядом со стариком, чтобы поддеть его под спину и устроить на песке удобнее, с опорой на кучу полусухих водорослей.

— Ты стар мне во враги, но всё же по дурному закону чести я… прав. Я выиграл бой и теперь мне принадлежит остаток неотнятой жизни, — прошелестел вервр, слизывая с губ солёный морской налёт, подарок ветра.

Старик рассмеялся кашляющими, хриплыми толчками, слабой рукой указал на свою лачугу, на драные сети и лодку с давно проломленным дном: ценность жизни такова, что и нищие не польстятся.

— Геза Ош Куботх. Ты сразился с ним, когда князь и эмир повздорили, и вас вынудили кровью проверить правду. Правда этого берега сияла ярче, ты сломал Ошу руку. Он подарил тебе эти палки. Два алых придурка…

— Ош умер, так я слышал однажды в порту, — старик понемногу отдышался, оттолкнул поддерживающую его руку. — У тебя странный голос и странные намерения, бес. Когда ты шёл к берегу, я чуял врага и было радостью, что смогу наконец-то умереть в бою. Пусть и от твоей руки, Рэкст.

— Теперь моё имя Зан, или Ан, — усмехнулся вервр. — Да: я знаю, что твой умный сын выбрал золото, а не сталь, когда я ещё был Рэкстом.

— В тот день ты и победил, зачем добивал сегодня? — поморщился старик. — Да, он выбрал. Мы не общаемся десять лет. Но и так я чую, его дар теряет яркость, он превращается в породистого пса при князе. Того и гляди, научится тапки по команде таскать в зубах.

— Ош Куботх в старости был бы столь же безутешен, как ты… если бы не внук. Ош Бара не желает помнить имя рода Геза, он ушёл из богатого дома отца. Похоронил деда и ушёл. Баре нет шестнадцати, в кошеле у него два медяка, подобранные в порту, а в голове — колючие заросли глупой наивности. Я выиграл нечестный бой, и вот твоя неизбежная казнь: прими Бару внуком и учеником.

— У тебя точно новое имя, — задумался старик.

Вервр нащупал морщинистую ладонь с неизгладимыми мозолями от рукояти клинка — и провёл ею по своему лицу. Ощутил, как дрогнули пальцы, минуя пустые глазницы.

— На двоих у нас пара глаз и никакого понимания, когда начнёт светать. Соглашайся, старый дурак. Я отдал росток книги городов синему нобу Эмину, внуку того Ана, которого ты помнишь по своей юности… Ты ведь помнишь его! Еще бы, ты и хэш Лофр, вы вдвоем отбили его у людишек из свиты Рэкста. Без надёжного алого за спиной наследник того Ана, умник Эмин, сдохнет, не взрастив книгу! Тогда вина повиснет камнем на твоей шее, даже и посмертно… Собери вещи, если есть. Я оттащу тебя к месту казни.

— На спине, по южному обычаю? — оживился старик.

— Ну, если тебе так хочется.

— Да. Разок ещё попробую удушить, — задумался старик, приходя в отличное настроение. Медленно, неловко поднялся, побрёл к лачуге, жалуясь себе же, что палка сломана и подмоги больной ноге нет. Споткнулся, замер. — Эй, как ты живёшь, помня всё, бывший раб?

— Так и живу.

— Жуткая штука бессмертие, а, бес?

Старик зашаркал дальше, кряхтя и приволакивая больную нону. Вервр посидел, скаля зубы и ощущая боль глубоко внутри, под рёбрами. Постепенно стало чуть легче. Вервр обернулся к морю и подставил лицо ветру, слушая перебранку сытых чаек за скалами, у края кипучего порта.

— Возвращайся, крапивная дурочка, — прошептал вервр, бережно укладывая слова на ветер. — Возвращайся спокойно. Я снова не трону твоих наглых кроликов. Я бес, и ты меня прогнала. Белые жестоки, как и алые… Но хуже всех наследник атлов, Клог хэш Ул. Если я убью его, он не узнает такой вот боли. Если не убью, не утолю гнев. Вот же мерзость!

Старик покинул лачугу, собрав ничтожное своё имущество в тканевый узелок. Вервр подошёл, сел, подставил спину. Жилистая рука немедленно взяла горло в захват. Пришлось напрягать мышцы, старику игра показалась забавной, пусть и утомительной.

Удаляясь от моря, вервр улыбался спокойнее, мягче. В душе не осталось жажды ломать спины — ни князю, ни его людишкам, ни даже потному графу Нуфу… Сегодня вервр мог возвращаться к малышке с полным правом: на руках нет крови. Ана обрадуется, повиснет на шее, лёгкая и тёплая… Странно подумать: вначале он полагал её обузой. Так и сказал деду Ясе, и старый всплакнул, огорчившись.

— Пойдём на восток, к горам, — задумался вервр, выбирая дорогу и уже ощущая, как жажда странствий кружит голову. — Или на север? Или…

Он шагал всё быстрее. В Корфе его, как пленный парусник на мелкой воде бухты, держал лишь один последний якорь: желание проверить, будет ли в покое крапивная дурочка, когда вернётся. Странно думать о подобном, но не думать — не получается.