Оксана Демченко - Карты четырех царств [СИ]

Он в первую встречу с Номой отметил странность и назвал её «запах молодости». И то была воистину ностальгия по юности. Пора пробуждения и изначального любопытства у любого создания, даже и бессмертного — одна, неповторимая… Запах молодости — он и есть ностальгия, не более. Или все же — более? И еще Ана с такими внятными намеками, она-то откуда взяла свои выводы?

Нет. Стоп! Запах — лишь побочный эффект, маскирующий нечто более глубокое, чем примитивное влечение… притяжение? Да к чему там тянуться, тощая немочь, ребёнок, вдобавок — недокормленный и вечно пребывающий в переутомлении.

— Схожу в порт, — Ан сдался бессоннице.

Отбросив одеяло, вервр старательно его смял, будто можно так вот спрятать докучливые мысли. Не преуспев, Ан помчался через парк, перемахнул ограду, нырнул в переулок, в три прыжка миновал его. Остановился. Вдохнул пыльную городскую ночь, немного успокаиваясь… и без спешки двинулся вниз, к морю, в густеющих запахах рыбы и сырости, помоев и очажного дыма.

Город отвлекал, втягивая в свой хоровод запахов и историй… Недалече издохла крыса — смерть имеет сладковатый оттенок. А вон там у местных собак главное на всю округу место… Слева призраком встал запах клоповника, настоящего — надо же так запустить дом! А вот и пивные дрожжи, много… тут начинается скопление домов и складов северного торгового союза, у них по обычаю родины посреди поселения обустроена огромная каменная бочка-бродильня, хоть пей — хоть плавай во хмелю… и ведь плавают, даже изредка тонут.

— Эмин, — прошелестел вервр, поймав знакомый запах. — Ночью? Один? В порту?

У прогулки появилась цель, и вервр прибавил шаг, а затем побежал, взметнулся на ближнюю крышу. Он мчался на запах над кривыми улочками и внезапными тупиками, над ночной стражей и заторами повозок, не разгруженных с вечера…

— Назовите вашу цену, уважаемая, — холодно, но любезно предложил Эмин, сидя в довольно опрятной комнате дома, пахнущего весельем весьма низкого сорта.

Вервр пристроился на краю крыши и замер, обращаясь в слух.

— Инородец ты, а ну станешь чинить ей обиды? — хмыкнула «уважаемая», набивая цену. — Нет, дело решёное. Хошь, сюда ходи, не хошь, так и сюда не ходи. Вот так вот.

— Меня не устраивает ваш ответ. Поймите, тут не идёт речь о каких-то обидах. Я небогат, наверняка буду много странствовать. Мне требуется неприхотливая и послушная спутница. Я не желал бы принимать лишних обязательств и…

— А нету её за такие-то жалкие деньги, — зевнули в ответ, прямо намекая на начало большого торга. Скорее всего, не первую ночь ведомого… и не последнюю.

Вервр понимающе усмехнулся. Эмин не мальчик, ему по всем канонам юга полагается жить семьей, и он, похоже, решил уладить дело по обычаю родины, где глупости вроде влюблённости порой отметаются. Договорная жена удобна: ведёт дом и не перечит. Её можно оставить в любой день, если не подошла. Только на ребёнка, родись он, надлежит до совершеннолетия выделять средства… Но зачем же объяснять пожилой торговке живым товаром такие подробности? Увы, наверняка Эмин объяснял и хуже: дал время выведать много разного о себе, о возрождении особняка нобы-лекарки, о её поющих фонтанах — новом городском чуде и главном поводе для зависти всех здешних нобов. А кто выстроил фонтаны? Эмин хэш Ан. Так зачем же он врёт, что беден?

Вервр усмехнулся. Как просто читаются мысли людишек! Так не нетрудно для вервра протиснуться ужом в узкую створку приоткрытого окна.

Ан стек с крыши, присел на подоконник, зевнул напоказ — и с наслаждением выслушал долгий, переливистый вой ужаса. Торговку аж перекосило: вон, икает, глаз не может отвести от жуткой рожи слепца.

— Девица. Разве здесь её нет? — улыбнулся вервр, ни к кому напрямую не обращаясь и напоказ принюхиваясь. — А если поискать?

— Вы неудачно поговорили с Номой, учитель? — насторожился Эмин.

Вервр спрыгнул на пол и крадучись прошёл через комнату. Кончиками пальцев ощупал стену: каменная. Из крупных валунов, а не из щебня пополам с глиной и песком… Хорошо.

Удар открытой ладони заставил дом вздрогнуть от фундамента до печной трубы. Пол, набранный из могучих досок, заколебался, как палуба в шторм. Первая трещина — прихотливая, как след молнии — украсила стену.

— А ещё поискать? — блаженно выдохнул вервр и ударил снова. Мелкое крошево засвистело, завизжало, разлетаясь из-под окровавленных костяшек пальцев… слушать приятно! И на душе сразу делается спокойнее. — Эмин… Эмин, вряд ли тебя первый раз тут водят за нос. Дело стоит того?

— С весны меня морочат, — понуро согласился Эмин. — Я бы ещё поискал, но не хочу. Хорошая женщина, и здесь ей нет жизни. И тело подходящее.

— Ага, — глубокомысленно кивнул вервр.

— Для атласа, — смутился Эмин. — Мы с Номой уже год составляем книгу по лечению. Я записал всё, что ранее читал об этом на юге. Она тоже рассказала, что знает. По осени я рисовал травы, с корнями. Писал рецепты сборов. Зимой рисовал атлас мужского тела. Бара согласился помочь. А с женским телом — беда…

— Труп не надо уговаривать, — вервр слизнул подсохшую кровь с разбитого и уже зажившего кулака. — Хочешь, принесу годный? Для настоящего атласа надо сдирать кожу и срезать мышцы, послойно.

— Пока рано, но вот по осени… — невольно подыграл честный Эмин.

Пожилая торговка взвыла пуще прежнего, пала на четвереньки и, дробно стуча мосластыми коленями, поползла вокруг стола — вымаливать жизнь.

Вервр снова повернулся к стене, примерился — и врезал в ту же точку. Камень покрупнее головы вырвался со своего места в кладке, со свистом пролетел через соседнюю комнату, вломился в наружную стену — и разлетелся на три осколка!

— Значит, нет годной тебе бабы, — вервр намекнул на исходную тему торга.

— Да есть! — заверещала торговка. — Сей миг будет тут!

— Нет, нам дороговато, — на губах вервра мелькнула усмешка.

— Даром!

— Людишки, — поморщился вервр. Обернулся к Эмину. — И зачем пошёл один? Я чуть не упустил веселье. Сунь ей монету в зубы, не забудь. Хоть одну, но при свидетелях. Иначе мне придётся вернуться и разобрать дом. Я только за, но вряд ли Бара, Ана и прочие одобрят моё рвение.

— Да что вы, — смущённо отмахнулся Эмин, наблюдая, как торговка ползёт из комнаты и воет, требуя у подручных всё устроить так, чтобы гости ушли немедленно, получив своё. — Вас все любят, и тут уже не важно…

— То-то и оно, — с вервра слетела весёлость.

Он скользнул через подоконник наружу и вмиг оказался на крыше. Довольно долго сидел, вдыхая ночь и успокаивая мысли.

— Пора в путь, — шепнул он, наконец.

Встал и побрёл через крышу, спрыгнул на улицу, снова полез по стене, впиваясь в нее пальцами и раскрашивая камень, штукатурку, обожжённые кирпичи, древесину… раскрашивая и не замечая, как просыпаются от звука горожане, как позади зреет переполох. Когда криков стало много, вервр очнулся и прекратил творить глупости. Беззвучной тенью прокрался остаток пути и свернулся на полу беседки.