Александр Михайловский - Ярость славян

Только вот судить и казнить их было еще рано, ибо поскольку для возникновения таких песенок естественным путем по причине народного недовольства не было пока никакой почвы, по причине отсутствия этого самого недовольства. А это значило, что этот черный пиар против меня кто-то заказал и оплатил, ибо без платы скоморохи и палец о палец не ударят. Самое главное в данном случае – выявить имя заказчика или получить к нему устойчивую ниточку, а потом скоморошью банду можно или перевербовывать, или, если кому не понравится такой вариант, по очереди сажать на кол, все еще терпеливо ожидающий своего первого клиента.

Герр Шмидт, как по мановению волшебной палочки объявившийся возле меня, полностью согласился с моими доводами и сказал, что он, конечно же, займется этой кодлой со всем тщанием, но для этого ему желательно нужен уютный глубокий подвал, чтобы их вопли не потревожили честных людей, жаровня с раскаленными углями и некоторые специфические инструменты. Хотя, если жаровня и инструменты пока недоступны, он может обойтись и без них; но подвал обязателен, потому что допрашиваемые обычно очень громко кричат и издают разные неприятные звуки.

Вместо подвала Герру Шульцу была выделена большая армейская палатка, на которую Птица, содрогаясь от отвращения к тому, что здесь будет происходить, наложила заклинание Полога тишины. Нашлись и необходимые для допросов инструменты с жаровней, а также четверо небрезгливых рабочих лилиток, в своем содомском прошлом, было дело, работавших на человеческой бойне. Короче, как говорил сам Остап Ибрагимович Бендер: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели»…

10 сентября 561 Р.Х. день тридцать шестой. Ранее утро. Строящийся стольный град великого княжества Артании на правом берегу Днепра.

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.

Ну, вот и все. В моей компании добавился еще один «гаврик», и это ни кто иной, как капитан Коломийцев. Как я раньше не замечала, что в его душе скрывается большой мальчишка, выдумщик и фантазер. Надо было видеть, как он с нашими и местными мальчишками запускал в небо самодельного воздушного змея, сделанного из сосновых реек, полотна и каких-то веревочек. На это зрелище сбежалось половина жителей всех местных селений, и, пока змей парил в высоте, анты и их детвора стояли, задрав головы верх и млея от восхищения и восторга. Возможно, что в этот момент в чьи-то сердца и запала мысль о полете в небесах подобно птицам…

Нет, никакой инфантильности в Викторе не было и в помине. Я знала, что если передо мной встанет какая-нибудь серьезная «мужская проблема», то большой смешливый мальчишка тут же перевоплотится в жесткого и даже жестокого бойца и к моим услугам будут его кулаки, пистолет, а также все, что он имеет и может занять у друзей. А друзей у него теперь много – за его спиной стоит целое Единство, как, впрочем, оно стоит за спиной у любого своего члена. Но я люблю Виктора не за это. Я его просто люблю, и все! Сразу после того как я прекратила сжимать свое сердце в ладонях и отпустила его на волю, оно, трепеща крыльями, взлетело к небесам, а потом, спланировав оттуда, опустилось на плечо к Виктору.

Уже на второй день после танцулек мы удалились в степь за линию постов, и там, где нас никто не мог потревожить, дали выход своей страсти. Теперь мне хорошо; и не только мне – было дело, я забегала в то место внутри себя, где обитает мое внутреннее «Я». Эго встретило меня хорошо, чаем со смородиновым вареньем и плюшками.

– Знаешь, Аннушка, – сказало оно мне, облизывая сладкие от варенья пальцы, – вот теперь, когда твое сердце сидит на плече у любимого и распевает песни, я счастливая как никто другой. Мои морщины расправляются, седина исчезает, спина выпрямляется и я снова бойкая и задорная.

В подтверждение своих слов Эго вскочило со стула, и, четко отбивая ритм, изобразила нечто среднее между чечеткой и канканом. А я-то думала, с чего меня последнее время несет как пятнадцатилетнюю девчонку, а это, оказывается, мое Эго пустилось во все тяжкие, потому что опьянело от ударившего мне в голову прилива гормонов. Ну ладно – счастливое Эго лучше, чем несчастное…

И сны мне теперь снятся не в пример приятнее. То я под руку веду одетую в белое платье счастливую Яну туда, где ее ждет брачный венец с ее любимым Увом и великокняжеская корона. Играет музыка, в небе райскими голосами поют птицы, а воины, через ряды которых мы идем, отбивают ритм ударами рукоятей мечей по щитам, а Уве Первый стоит на вершине широкой мраморной лестницы, по которой мы с Яной поднимаемся все выше и выше, и ждет нас с раскрытыми объятьями. Яну – потому что она его любимая женщина, а меня – поскольку я заменила ему мать и отогрела маленькую душу бывшего раба своим теплом и заботой. Я знаю – что чтобы не случилось, в Артании, у Ува и Яны, я всегда найду кров, стол и душевное гостеприимство народа. Здесь меня знают и помнят.

В другом сне я видела Митьку и Асю, уже взрослых, одетых в какие-то футуристические одежды, на залитой солнцем площади какого-то европейского города, на которой на массивном бетонном постаменте застыл, будто устремленный вперед в яростном порыве атаки, тяжелый советский танк. Кажется, это был тот искусственный мир, из которого шугнули тевтонов и где Сталин силой своих танковых армад воплотил лозунг Путина о Европе, простирающейся от Владивостока до Лиссабона. Вроде бы мои гаврики вдвоем записались в тамошний отряд космонавтов, и теперь готовились принять участие в первой межзвездной экспедиции.

Третий сон был обо мне самой, ступающей по паркетам Зимнего дворца с моим Виктором под руку. Я была в бальном платье с алой лентой через плечо, как у школьных выпускников, а он в офицерской форме при всех регалиях. Стук моих каблучков по мраморным полам сливался со скрипом его сапог и позвякиванием орденов. Два огромных двухметровых арапа (им бы только в баскетбол играть) распахивают перед нами массивные двери в бальный зал, заполненный нарядно одетым народом, а мажордом возглашает: «Кавалерственная дама Анна Струмилина и георгиевский кавалер, гвардии подполковник Виктор Коломийцев»… Не знаю, что за мир это был. То ли мир контейнеровоза, то ли мир княжны Волконской; и там, и там Россия – это могучая империя, раскинувшаяся меж всех четырех великих океанов.

Единственное меня беспокоило – у меня пока не было ни одного счастливого сна о нашем мире. Плохих снов тоже не было, но это еще ничего не значило, поскольку длящееся у меня состояние медового месяца, возможно, не допускало ко мне негативную информацию. Ведь для меня, очень сильного мага разума, сны это не просто сны, а возможность заглянуть за горизонт реальности и увидеть наиболее вероятные события будущего. Но значит ли это, что я никогда не попаду в свой родной мир и никогда не испытаю в нем счастливых моментов? Чтобы прояснить этот момент, я напрямую обратилась к своему Эго, ведь оно знает даже ответы на те вопросы, в которых я сама себе боюсь признаться. Вот видите – и даже я не совершенна, зачастую, как последняя трусиха, подобно страусу закрываю глаза и прячу голову в песок.