Александр Михайловский - Ярость славян

Лодочник недоверчиво посмотрел на одинокого путешественника, видимо, все же заподозрив в нем ряженого клоуна, по каким-то своим причинам желающего остаться неузнанным, но за пару оболов согласился доставить раннего пассажира на другой берег бухты Золотой рог в Галату. Там патрикий Кирилл с ним расплатился и направился к известному ему по прошлым временам трактиру «Золотая Барабулька», в котором обычно столовался командный состав купеческих кораблей, находящихся на стоянке. Именно там он рассчитывал встретить подходящего капитана, который согласится за умеренную плату доставить его в Херсонес.

Потом ход его мыслей поменял свое направление. Плыть в Херсонес в одиночестве было рискованно. Аккредитивы у него на предъявителя, так что ограбивший и убивший его капитан вполне может получить просто сказочную для себя сумму. Кроме того, с теми, кто путешествует в одиночестве, и без такой суммы могут произойти всякие неприятные вещи. Тут убивают за горсть серебряных миллиарисиев, а не только за плотный кожаный мешок, битком набитый золотыми монетами, который с трудом прет на загорбке крепкий мускулистый раб.

Примечание авторов: Восемь тысяч солидов, на которые у патрикия Кирилла имеются аккредитивы, в золотых монетах весят примерно тридцать шесть с половиной килограмм или при нынешних биржевых ценах на золото около полутора миллионов в резаной зеленой бумаге.

Но где найти таких попутчиков, которые захотят проследовать за ним в далекую колдовскую Артанию, сумеют оборонить его в пути от всяких неприятностей, и к тому же удержатся от соблазна самим убить и ограбить своего нанимателя? Обыкновенные наемники тут не подойдут, потому что как только скроются вдали стены и башни Херсонеса, они тут же позабудут все клятвы, и тогда горе тому, кто повернется к ним спиной. Тут нужно существо преданное, как собака, или такие люди, которые чтут свои клятвы больше самой жизни… а такие люди бывают только среди диких, еще не романизированных варваров. И патрикий Кирилл, если хочет выжить бок о бок с такими людьми, тоже должен стать таким же, как и они, ибо обман и предательство у этих народов означают одно из самых тягчайших преступлений.

Но где в клоаке Галаты, да и, честно сказать, в самом Константинополе взять таких правильных варваров, да еще в течение одного дня оформить им разрешение на выезд, чтобы отплыть с ними, по возможности сегодня же в полдень? Чем дольше он торчит в этой Галате, тем больше риск, что его обнаружат и разоблачат, а это для него верная смерть.

В тот момент, когда патрикия обуревали грустные мысли, он как раз проходил мимо небольшой площадки, где на огороженном помосте капитаны торговых кораблей выставляли на продажу рабов, по каким-то причинам ставших им ненужными. Вторичный рынок, цены намного ниже рыночных. Но тут и к гадалке не ходи – если гребец продается, то значит, что он или стар и болен, или же, напротив, силен и строптив, так что с ним невозможно справиться никакой плетью. Именно вторая категория и интересовала патрикия, причем ему было желательно, чтобы эти строптивые рабы были по происхождению славянами, или же на крайний случай готами. Других, собственно, в гребцы и не берут; не худосочным же арабам или персам целыми сутками ворочать тяжеленными веслами.

Когда патрикий Кирилл подошел к помосту поближе, то увидел, что Фортуна улыбнулась ему во все свои тридцать шесть зубов. На помосте стояли четверо плечистых мужчин, состоявших, казалось, из одних мышц и жил, и молодая иверийка – чернявая, маленькая и худенькая, в накинутом на голову запахнутом покрывале, которое она то и дело распахивала по требованию потенциальных покупателей, обнажая смуглое гладкое тело с торчащими вперед грудками и чуть наметившимся животиком. Покупатели качали головой и шли дальше. Кому нужна беременная рабыня? Гребцы были тоже не так просты; их плечи и спина, которые они вынужденно демонстрировали своим покупателям, скидывая ветхие плащи, были исчерчены старыми и новыми следами от плетей. Явно это были строптивцы из строптивцев и заводилы мятежей, поэтому купить их мог только кто-то очень неопытный, а такового пока что не находилось. Поэтому продавец, уже несколько раз снижавший цену, находился в полном отчаянии. Товар, судя по всему, стоял на помосте уже третьи сутки.

Прикинув заявленные цены, сметливый царедворец решил, что если возьмет оптом всех пятерых, включая женщину, то сможет скостить цену до пятидесяти солидов на круг. Приняв предварительное решение, он постарался повнимательнее присмотреться к выставленному товару. Хоть гребцы не произнесли ни слова, двое из них явно были из славян. Еще один оказался рослым беловолосым готом, на полголовы выше самого высокого славянина. И самый последний из этой четверки был черноволосым, коренастым, кривоногим, но очень широкоплечим степняком. Патрикию было неизвестно, из одной команды были эти гребцы, или их просто вместе вывели на помост, но он решил, что с ними можно попробовать. По крайней мере, профессиональные наемники-телохранители обойдутся дороже, и, как упоминалось выше, при этом не было никаких гарантий, что они не станут для него еще опаснее разбойников.

– Эй, уважаемый, – окликнул он продавца живого товара, – почем отдадите всех пятерых вместе с беременной бабой?

– А ты кто такой, что интересуешься моими рабами? – сварливо спросил продавец, отреагировав на простонародную одежду патрикия Кирилла.

В ответ патрикий показал ему поддельный, но отличного качества ситовник, который удостоверял, что предъявитель сего купец Андроник Милонас, член гильдии скототорговцев, направляется в Таврику для закупки скота у тамошних варваров. Печать, подпись. Все лучше настоящего, потому что этот ситовник патрикий делал для себя сам. И вообще, такие деяния у него были не в первый раз, и он со своими самодельными документами еще ни разу не попался.

– И деньги у меня тоже есть, – добавил патрикий, звякнув увесистым кожаным мешочком после того, как подобревший продавец живого товара прочел его ситовник.

Продавец глянул на мешочек, облизнулся и уверенно сказал:

– Сто солидов!

– Э нет, – сказал патрикий, – сто солидов за четырех строптивцев и одну бабу, годную только на то, чтобы готовить этим четверым похлебку и штопать их рваное тряпье? Тридцать солидов!

– Помилуйте, уважаемый Андроник, – вскричал продавец живого товара, – тридцати солидов едва хватит, чтобы оплатить какого-нибудь свежепойманного сильного и здорового раба, только готовящегося стать гребцом. Семьдесят солидов!

– Тогда, уважаемый, – ответил лже-Андроник, – скажу вам, что четверых таких упрямцев, от которых отступились любые надсмотрщики, я могу приобрести только по десять солидов за голову, но тогда баба пойдет к ним бесплатным приложением. Итого – сорок солидов!