Александр Михайловский - Храм Вечного Огня [СИ]

Ах да, ведь ей пришлось проделать в этих джинсах дырку для хвоста. Когда она вертела их в руках, прикидывая, очевидно, на каком месте эту дырку расположить, я уж было хотела предложить ей воспользоваться своими ножницами, но тут она приложила к джинсам указательный палец, и ноготь на нем стал на глазах расти (ногти у них, у деммов, кстати, имеют серебристо-стальной оттенок и очень твердые). Когда этот ноготь выдвинулся примерно на сантиметр, она преспокойно обвела им контур намеченной дыры, прорезая ткань словно масло. Заметив, что я с любопытством и изумлением за ней наблюдаю, Зул любезно улыбнулась и жестом предложила мне присесть рядом.

– Ну вот, теперь это мне подойдет, – сказала она, удовлетворенно осматривая дырку. Затем она с большим удовольствием продемонстрировала мне, как ее ноготь-лезвие втягивается обратно.

– Круто, – сказала я, и она, несмотря на употребленный мною жаргонизм, поняла, что я выражаю восхищение.

– Мы не пользуемся такими штуками – вроде той, что у тебя в руках, – кивнула она на мои ножницы, которые я, засмотревшись, не успела засунуть обратно в набрюшник.

– Значит, ногти вам заменяют и ножницы, и нож? – уточнила я.

– В большинстве случаев да, – охотно пояснила деммка, – это и инструмент, и оружие, и просто украшение. Но только это магическая функция, и мы не могли ею воспользоваться, пока на нас были те самые дурацкие противомагические ошейники.

– А как же вы делаете маникюр? – спросила я. Вот действительно, отчего-то меня крайне это заинтриговало.

– Что значит это слово? – наморщила лоб Зул, – я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ну, это значит, что ты свои ногти красиво подрезаешь, подпиливаешь, а потом красишь их, – объяснила я.

– Ты сказала «красить»? – удивилась деммка, выставив перед собой довольно изящные красные ладошки с короткими поблескивающими ноготками, – а зачем?

– Ну как зачем… – замялась я, тоже разглядывая, несколько стыдливо, свои довольно неухоженные ногти (до маникюра ли тут…), – для красоты…

Она некоторое время размышляла, очевидно, пытаясь представить себе накрашенные ногти, и по ее лицу было видно, что уход за ногтями она считает глупым и бессмысленным занятием. Однако, как благовоспитанная дама, она не высказала напрямую все, что думает, а сказала так:

– Ну, вам, наверное, есть какой-то смысл красить ногти. У вас, вероятно, так принято. Но мы не делаем это самый… маникюр. Но зато… – она загадочно и горделиво улыбнулась, – зато мы украшаем наши хвосты. И красим их – ну, саму кисточку. Чем больше на хвосте украшений, и чем больше в нем цветных прядей – тем выше статус у обладателя. Также мы надеваем на хвост по браслету в честь каких-то значимых событий… На каждом браслете изображена символика данного события. Но эти гады, в руки которых мы попали, сняли с меня все мои браслеты, – тут она помрачнела.

– Не переживай, Зуля, – сказала я, преисполнившись сочувствия к этой славной чертовке, – может быть, мы еще украсим твой хвост еще лучше прежнего, а также хвосты твоих девочек…

Она ответила мне взглядом, исполненным дружеских чувств.

– Ну что ж, – сказала она, вставая, – теперь можно и переодеться.

– Э-э…подожди, Зул, – остановила я ее, – а разве ты не будешь обметывать эту дырку?

– Ты имеешь в виду обрабатывать края, для того, чтобы не махрились? – сказала она, – ты знаешь, я никогда не любила подобные занятия… эту возню с шитьем… – она поморщилась, – поэтому решила, что и так сойдет. Но если ты так настаиваешь… – тут она хитро улыбнулась, – то я это сделаю.

Она села обратно и снова положила джинсы себе на колени дыркой кверху. Затем она наклонилась и провела кончиком языка по краям отверстия. После этого она приложила к краям палец (теперь средний) и стала медленно обводить им всю окружность дырки. При этом из-под пальца у нее тонко струился легкий то ли пар, то ли дым. Обведя весь край, она немного картинно подула на свой палец, разгладила ладонью место с дыркой и, встряхнув, с довольным видом протянула мне:

– Вот, взгляни-ка.

Я с интересом ощупала края дырки. Это была, конечно, не обметка в традиционном понимании, но обработка, произведенная Зул, с успехом ее заменяла. Края ткани выглядели так, словно были спаяны в единое полотно, причем нетканое, и при этом они не затвердели и не деформировались.

– Здорово, – одобрительно произнесла я, – тоже магия?

– Вовсе нет, – пожала она плечами, – всего лишь свойство организма…

И Зул, довольная тем, что произвела на меня впечатление, стала торопливо переодеваться.

Этот момент несколько сблизил нас – в Зул, несмотря на ее столь броское несходство с обычными людьми, я почувствовала нечто родственное. К тому же она могла рассказать мне еще много удивительных вещей…

Старшая дочь Зул Альм, как я успела заметить, сильно отличалась характером от матери и сестер. Она казалась серьезной и рассудительной. Похоже, она довольно тесно сошлась с амазонками из своего взвода, как наиболее близкими ей по возрасту, а от нас держалась пока как-то особняком. Но ничего, я надеюсь, скоро молодая чертовка пообвыкнется и станет держать себя естественно и в нашей славной компании.

А еще в этой самой нашей компании снова пополнение. И пополнение необычное (хотя тут, в этом мире, конечно, трудно отыскать что-либо обычное). Причем необычное до такой степени, что, когда я увидела тех, ради которых был вызван штурмоносец, то просто застыла на месте. Русалки – точнее, нереиды… Они, насмерть напуганные, сидели на траве, оглашая побережье плачем и громкими стенаниями, от которых просто сердце разрывалось. Лилия, бегло осмотрев их, сказала, что серьезно пострадавших нет, после чего мы приняли их всех на борт и доставили в лагерь, где Лилия вместе с Димкой и занялись оказанием им медицинской помощи.

Ничего особо серьезного с ними не произошло, сильный ожог кожи на спинах от светового излучения и временная слепота от отраженной вспышки. Это Ника слегка перестаралась с одним из своих коронных заклинаний, имитирующих небольшой ядерный взрыв. Лечение тоже было традиционным – противоожоговая мазь на кожу и не выходить под открытое солнце, а на глаза специальные примочки из крепкого чая, а потом темные очки – и носить не снимая, пока глаза полностью не оправятся.

Кстати, контейнер, в котором, помимо разных кулинарных специй и концентратов, имелись коробки с самым настоящим цейлонским черным чаем, стоил всего остального груза контейнеровоза вместе взятого. Нашей маленькой компании выходцев из иных миров этого количества, наверное, хватит лет на сто, потому что амазонки от вкуса чая морщатся и называют его гадостью.

Нереиды, все как на подбор, были невероятно красивы. Безупречно стройные тела, нежные лица, роскошные волосы зеленого цвета (у кого-то преобладали темно-бурые оттенки, а у кого-то – желтоватые), голубые или зеленоватые глаза, что от слез стали совсем светлыми, почти прозрачными. И все они были голенькими и прелестно-беззащитными. Две из них оказались ранены – к счастью, нетяжело. Не знаю, каким образом они общались друг с другом в образе рыб, но обнаружилось, что они вполне могут лепетать на койне. Голоса у них были странные – гортанные, звуки достаточно разборчивой речи перемежались у них с легким свистом и чем-то, отдаленно похожим на бульканье. Мои гаврики, Антон, и даже деммка Зул пришли поглазеть на этих существ. И, хотя нереиды обладали восхитительными – гладкими, с нежной розовой кожей телами – сейчас они, еще не отошедшие от испуга, жалкие, дрожащие, растерянно моргающие, жмущиеся друг к другу, не могли вызывать ничего, кроме жалости.